Мария кивнула в знак согласия и с выражением той деловой удовлетворенности на лице, как будто бы речь шла действительно о честной сделке – но покамест, увы, ей не подходят условия.
– Мы ей не будем также предлагать и валюту, потому что суммы, которыми мы можем располагать, слишком ничтожны, чтобы не задеть самолюбия одной из самых богатых женщин Империи, – продолжал Йоцхак Смоленскин торжественно.
Мария опять удовлетворенно кивнула, хотя Пер, к примеру, точно знал, что Мария бедна как церковная мышь, все ее скромные средства уходили на какую-то странную деятельность, похожую на смесь благотворительности, подкупов и просто кутежей с подданными. Дикари за это обожали племянницу Калиграфка. Можно сказать, она была доступна и снисходительна, и они платили ей за это преданностью, как давно уже отметил для себя Пер.
– Итак, – сказал Йоцхак, – я предлагаю показать наконец госпоже Марии все наши игрушки, и пускай она сама выберет себе что-нибудь по душе!
Пер умоляюще посмотрел на своего оператора, но тот уже оказался у топчана у стены, пал пред ним на четвереньки, запустил под него обе руки, потянул что-то громоздкое, и на свет появился известный уже ящик с колесиками, кубиками и шариками, из которого три дня назад была извлечена и коробочка, спасшая жизнь Министру Империи Шенку Стрекоблоку. Мария заглянула в ящик с самым искренним любопытством.
– Вот! – закричал Йоцхак. – Все наше богатство мы кладем к ногам племянницы Калиграфка!
И он подволок коробку к ногам Марии.
– Что это? – спросила Мария весело.
– Разве вы не видите? – удивился, в свою очередь, Смоленскин. – Неужели вам это ничего не напоминает?
Йоцхак, между тем, пребывал на корточках перед ящиком и заглядывал Марии в лицо снизу вверх.
Она еще раз всмотрелась в содержимое коробки, но все с тем же веселым выражением любопытства на лице лишь отрицательно покачала головой и произнесла:
– Уверяю вас, ничего я здесь не вижу, кроме, может быть, ящика с игрушками, как вы сами сказали только что.
– А я уверяю вас, здесь именно то, что вам нужно, – заявил Йоцхак.
Он залез рукой в груду разноцветного барахла и извлек оттуда какой-то яркий, веселый шарик с приделанными к нему то ли щупальцами, то ли антеннками. Йоцхак нажал у шарика кнопочку и подал его Марии. Не успела она взять игрушку, как антеннки зашевелились у нее в руке, Мария вскрикнула и бросила шарик на пол.
Йоцхак аккуратно поднял игрушку.
– «Паучок», – сказал он. – Любой ваш соотечественник будет в восторге от такой игрушки, она необычная, яркая, крикливая, и если я скажу еще, что шарик способствует возбуждению вожделенной, но несговорчивой женщины, то ваш соотечественник запродаст черту душу, лишь бы заполучить этот возбудитель...
Йоцхак еще погремел в куче, разгребая там рукой, и извлек ослепительно блестевшую на свету серебром банку. Ее он тоже протянул Марии.
– Правда, завораживает? Так и хочется ее побыстрей схватить, – пояснил Йоцхак.
Мария не шелохнулась.
– Наверное, вы первая и единственная женщина в Империи, которая сразу же не вцепилась в эту банку и не убежала с ней к себе в дом. Потом она долго бы думала, что бы такое туда положить? Крупу или спички?.. Ну, а мужчина захочет положить туда, например, гвозди и украдет эту банку, не задумываясь при первом же удобном случае... Что?.. Да нет же, ручаюсь вам, ему и в голову не придет, что теперь он до конца дней своих будет жить с чувством вора на душе...
Йоцхак положил банку рядом с собой и достал из ящика, хотя и необычайно симпатичную, но зато натурально обыкновенную погремушку, какими мамы забавляют своих младенцев.
– Тоже, между прочим, вещь, – сказал он, отложив погремушку на пол. – Однажды две женщины из-за нее так подрались у входа в магазин, что вывалили своих младенцев по неосторожности из колясок прямо на землю!
– Но все это так, к слову, – продолжал Йоцхак, роясь в игрушках. – А вот, например, штучка, которая может парализовать работу целого города. Вы забрасываете в магазин партию таких вот по низкой цене – и город остановился! Все курильщики и не курильщики, любовницы и любовники бросили свои дела, чтобы поучаствовать в свалке за этими зажигалками...
Мария взяла у него из рук милую вещицу, чиркнула, и вещица выпустила вверх ослепительный изумрудный огонек.
– Я очень рада, Йоцхак, что вы показываете мне свои игрушки, но я все же не понимаю, какую ценность они могут иметь в нашем деле?
Йоцхак, кряхтя, встал с колен и вернулся к себе в кресло. Все в молчании ждали.
– Дорогая Мария, – произнес наконец Йоцхак, – вы согласны, что любая из этих вещиц может свести с ума – и хорошо еще, не в прямом, а только в переносном смысле слова, – любого из ваших соотечественников?
– Люди в Большой Империи так бедны и несчастливы – вот и впадают в дикость при виде красивых вещей.
Мария приняла вид жалостливой мамы, защитившей своих непутевых детей от обидчика.
– Госпожа Мария, – обратился к ней Йоцхак, – когда моралисты обвиняют Цивилизацию в том, что она, к примеру, споила индейцев Северной Америки, погубив их тем самым морально и физически, и поэтому мол заняла континент, то почему-то всегда пропускают мимо внимания, что там ведь фигурировала не только водка, но и разные блестящие безделушки, которые приводили дикарей в экстаз. Я ничего не утверждаю, много или мало пьют водки подданные Большой Империи, но я только хочу вам напомнить, что Цивилизация никуда не исчезла, она как появилась десять тысяч лет назад, как была во времена переселения в Новый Свет, так и пребывает на Земле сейчас, и как встарь она обезвреживает дикарей, убирая их с пути, не столько водкой, сколько вот этими безделушками, игрушками и прочими блестящими штучками. Я хочу сказать, милая наша Мария, что большие империоны не потому впадают в грех при виде красивых вещей, что бедны и несчастливы, а потому бедны и несчастливы, что... – впадают в грех при виде красивых вещей Цивилизации.
– Пер! – обратился Йоцхак к главному специалисту после общей паузы, – как божий день ясно, Мария пришла сюда не за подарками. Она явно нас засекла, мы ей в чем-то мешаем, а она может помешать нам. Я думаю, надо ей все рассказать. Марию здесь обожают, она вправе знать, что ее ожидает... Объясни, Пер, деликатно, как будто признаешься в любви.
Мария молча воззрилась на Пера. По каким признакам женщины выделяют из множества своего мужчину? По внешнему виду или по внутреннему миру, который они умеют видеть, чтобы стать «тоже человеком»? Персонал Станции не раз уже намекал Перу в минуты скабрезных мужских бесед, что, судя по взглядам, которыми иногда одаривала его Мария, могущая, по всей видимости, сохранить самообладание даже и в огне, – у него есть все шансы охладить свой пыл в ее объятиях после долгого, вынужденного воздержания здесь, в диком районе Земного шара...
– Да, Мария, все так, – сказал Пер, – если у дикарей стали появляться наши игрушки, значит, очередь дошла, и Цивилизация положила на них свой глаз. А Станция наша...
По домику разлился звонок прямой телефонной связи с Резиденцией и прервал Пера на полуслове. Он снял трубку, коротко что-то выслушал. «Сейчас свяжемся», – ответил он, повесил трубку обратно на рычаг и сказал Йоцхаку:
– Министр хочет немедленно говорить с Большим Конгрессом... А Станция наша... тоже игрушечная,– добавил он, обратившись к Марии и доканчивая прерванную звонком фразу.
ГЛАВА XIV
Недоверчиво и с грустью Мария огляделась. Четверть часа назад она потребовала: «Именно эта игрушка меня интересует больше всего!» Пер: «Придется показать». Йоцхак: «Давно я не играл перед зрителями! Прошу...» «Я останусь дома, зализывать раны», – это Дермот Уэлш.
«Ну, разумеется...» – сказали ему.
Йоцхак у пульта глядится в зеркало, разглаживает лицо руками, как будто и правда накладывает грим перед выходом... Позади в нескольких шагах Пер тихо говорит Марии, кивая на ряды приборных щитков с разноцветными лампочками вдоль стен:
– Йоцхак когда-то был профессиональным актером, а теперь здесь – его театр, а все это – бутафория. Приборы внутри пусты, лампочки мигают, но ничего не значат, их ужасное количество только затем, чтобы наводить ужас на аборигенов, фальсифицировать сложность Станции, отпугивать местных технарей, и тогда власти вынуждены приглашать иностранных «специалистов», то есть – нас... Йоцхак ведет переговоры, подражая голосу настоящего Секретаря. У него способности... На экране перед ним – изображения официальных кабинетов Большого Конгресса, – наш Йоцхак после долгих творческих мук и поисков нашел, что они помогают ему вживаться в образ политика, чтобы преисполниться государственной важности. В принципе, он без запинки проводит любые переговоры, но лидеры политических образований, с которыми нам приходится иметь дело, часто говорят такое, что даже профессиональный актер не выдерживает и начинает гомерически хохотать прямо в микрофон... Это недопустимо.
