И бумаги, и фотографии были настоящими. Дмитрия это удивило больше всего, когда он шагнул в кабинет Сорокина первый раз. Никаких личин, никакой магической «косметики» – это учитель словесности мог бы распознать даже со своим седьмым уровнем.
Вместо первого лица государства вдоль стены шел ряд совсем других портретов. Великие наставники и деятели образования прошлого, начиная почему-то с Аристотеля. То ли потому, что философ и автор «Поэтики» основал Ликей, то ли потому, что воспитал Александра Македонского. Другие лица Дмитрий хорошо запомнил еще по университетской кафедре педагогики. Отчего-то у большинства фамилии заканчивались одинаково, несмотря на то, что их владельцы жили в разное время: Коменский, Ушинский, Луначарский, Сухомлинский… Как будто фамилия уже обязывала к выбору дела всей жизни. Выбивались, кроме Аристотеля, только Лев Толстой, Антон Макаренко и Януш Корчак. Могло показаться, что учителей прошлого тоже пригласили на собрание, только рассадили немного подальше и повыше, словно авторитетную комиссию.
А за столом расположились педагоги настоящего, отнюдь не претендующие на звание великих ни сейчас, ни потом. Однако все – Иные. В школе вообще не было ни единого человека ни среди учеников, ни среди персонала.
Дмитрий чувствовал себя не в своей тарелке. По правую руку от директора сидели оба школьных надзирателя – значит, дело серьезное. Но больше всего почему-то беспокоил незнакомый высокий мужчина. Дмитрий аккуратно посмотрел на гостя через Сумрак.
Светлый. Но все равно какой-то…
– Коллеги, у нас сотрудник городского Ночного Дозора Козлов Федор Николаевич. Из отдела по делам несовершеннолетних.
Дозорный встал и кивнул всем.
Вот оно, подумал Дмитрий. Оперативник. Что-то у них такое появляется в ауре. Может быть, потому, что часто сканируют чужие. А может быть, у самого Дмитрия шевельнулся еще давний, едва ли не с детсадовских времен засевший страх перед милицией и вообще людьми из разных там органов. Он, конечно, будучи совсем малышом, даже благоговел перед ними, помня разные фильмы про шпионов и полицейских, но все равно побаивался.
– Для Темных коллег – визит господина Козлова согласован и с Дневным Дозором, – продолжил тем временем директор Сорокин. – Федор Николаевич, прошу!
Дозорный выдержал паузу.
– Господа, – сказал наконец он.
Дмитрий уже привык, что между Иными не приняты некоторые человеческие условности, в том числе в обращении. Директор называл педагогов коллегами – и Светлых, и Темных, и надзирателей от Инквизиции, – и это слух не резало. А вот у Козлова так не получилось. Наверное, тот просто не знал, как выступать перед такой смешанной публикой.
– Как вы знаете, в нашем городе живет чуть более полумиллиона человек…
Честно говоря, от дозорного трудно было ожидать лекции по демографии.
– Это значит, что Иных даже чисто статистически должно быть около полусотни. Если точнее, восемьдесят два, по нашим данным. Из тех, у кого местная прописка.
Дозорный опять сделал паузу. Собравшиеся ждали. Тикали часы на полке в директорском шкафу. Старинные, они должны были стоять, по идее, где-нибудь на камине. Тоже наверняка артефакт, а не простой хронометр.
– Светлых из них только пятеро.
– Мы знаем эту статистику, – ответил завуч Саласар-Диего Варгас. – Константа «один к шестнадцати».
По происхождению Варгас был кубинцем, а по сущности – Темным магом. Он бежал от режима Кастро в уже как бы демократическую Российскую Федерацию лет десять назад. Какое дело было Иному, тем более Темному, до человеческих властей – Дреер не представлял. Но у каждого свои странности. Может, режим Кастро для Темных чем-то некомфортен? Исполняя обязанности завуча, кубинец еще и вел математику.
– Вы правы, – сказал дозорный. – Итак, на пять Светлых – почти семьдесят семь Темных. Как обычно.
– Погодите, – опять раздался голос Варгаса. – Что значит «почти»?
– Именно из-за этого «почти» я здесь, – ответил Козлов. – Разрешите, я продолжу?
Кубинец только поджал губы.
– Из пяти Светлых четверо работают в Ночном Дозоре. Пятый слишком юн… Кстати, он… вернее, она учится здесь, у вас. Тем не менее благодаря вашей школе и особому статусу города наша служба усилена кадрами. Ночных дозорных в городе намного больше, чем Светлых-уроженцев. Соответственно, и личный состав Дневного Дозора больше, чем требовалось бы, не будь у нас школы. А еще при Дозорах созданы отделы по делам несовершеннолетних. Все это с разрешения и под надзором Инквизиции.
Дозорный сделал жест в сторону Стригаля и Одноглазого Лиха. Те не шелохнулись и не повели бровью. Им наверняка тоже был известен повод для столь длинного вступления.
А Козлов продолжил:
– Благодаря всему этому у нас самый низкий процент нарушений Договора. Не только в Центральном Федеральном округе, но и в нескольких близких к нам регионах. Вернее, так было до недавнего времени.
Вот оно, опять подумал Дреер.
– За последний месяц зафиксировано девять случаев несанкционированных нападений на людей. Почти все нападения – дело рук… вернее, зубов волкулаков.
– Несанкционированных? – уточнил Светлый преподаватель БЖД по фамилии Каин. Острые школьные языки, разумеется, не преминули распустить слух, что это «тот самый или дальний родственник». На самом деле ни в каких анналах не содержалось и намека на то, что «тот самый» Каин был Иным или что он хотя бы просто был.
– Без лицензии. Отследить вервольфа – задача не слишком трудная. По нарушениям среди этого контингента наш город, замечу, на одном из последних мест в России. Очень хороший показатель. Но здесь мы столкнулись с чем-то неординарным. Во-первых, эти волкулаки не действуют поодиночке. Они нападают стаей. Три-четыре особи. Некоторые потерпевшие говорят о пяти-шести. Но это нуждается в проверке. У страха глаза велики.
– Оборотни не охотятся стаями, – сказал Каин. – Только если в кино.
– Совершенно верно, – согласился дозорный. – Время трансформации у всех разное. Естественно, боевая группа перекидывается одновременно. Но у нас здесь не боевая группа.
Дреер вспоминал свое недавнее обучение. Стаи оборотней, конечно, истории были известны. Однако в условиях современного большого города такого уже давным-давно не встречалось. Только где-то далеко в глубинке, подальше от мощных Дозоров, и только если вожак-оборотень обучал молодняк. Но такие «дела» быстро раскрывались, и вожак неминуемо отправился бы под трибунал Инквизиции. А его подопечные также неминуемо попали бы сюда, в школу-интернат…
– Удивительно вот что, – продолжил Козлов. – Как правило, волкулаки стараются убить. Они на охоте и пленных не берут. Но эти действуют иначе. Собственно, погибших вообще нет. Пока нет. Но все может измениться, если мы их не возьмем. Крови они уже попробовали. Однако убивать все равно не стремятся.
– Зачем они тогда атакуют? – спросил Каин.
– Мы тщательно опросили потерпевших. Все – обычные люди. Память им потом стираем, не остается никакого шока и психотравм. Судя по всему… эта стая получает удовольствие от травли. Они преследуют ради преследования. Им нужны только эмоции.
– Но волкулак стремится попробовать плоти, – сказал учитель магической защиты, словно повторяя материал своих же занятий. – Мясо для него – как кровь для вампира. Концентрированная энергия, а микроэлементы, белки и углеводы – ее носитель. Стресс жертвы наполняет их Силой, как будто заряжает батарейки… – Каин уже не мог отделаться от привычки вещать, как на уроке. – Да и от крови оборотни не отказываются.
– В том-то все и дело, – кивнул дозорный. – Эти даже почти не кусают. Им нужен только страх. Паника. Отчаяние. В этом они черпают Силу.
– Очень необычно, – признал Каин.
– Это не самое необычное. Двоих человек они все-таки покусали. Эксперты осмотрели укус, сначала наши, потом Темные. Налицо все признаки оборотнической инициации. Только… ее не случилось. Есть отдельные элементы, в основном психологические. Например, потерпевшие могут видеть ауру. Или испытывают беспокойство и кратковременные провалы в памяти во время полнолуния. Но полноценно войти в Сумрак они не могут, и перекидываться тоже. У них ни шерстинки новой не выросло. Очень странная полуинициация. Мы впервые с таким столкнулись. Даже отправили потерпевших в научный центр московского Дневного Дозора. Формально это все-таки новые Темные. Однако сейчас это просто очень слабые Иные с неопределенной аурой.
– А при чем тут школа? – спросил Каин.
– Потерпевшие описывают нападавших как очень некрупных особей. Некоторые даже решили, что на них напали бродячие собаки. В любом случае это явно подростки. Можно сказать, сейчас в городе действует банда неустановленных Иных в возрасте до шестнадцати лет. Мы разрабатываем разные версии, проверяем контакты зарегистрированных оборотней. Хотя детей вполне мог инициировать какой-то гастролер, и вообще не в нашем районе, а затем пошло по цепочке. Как наркомания, простите, только здесь один другого укусил, а не подсадил на иглу или дал покурить. Однако есть еще одно обстоятельство… Эдуард Сергеевич, разрешите пульт.
