— Рыло пучеглазое, — сказала Изобель так нежно, что свинарь едва не расплакался. — Все что не сделаешь ты, будет на пользу мне. На твою волю отдаюсь.
— Но кто заколдовал тебя? — спросил он, помня о самом важном.
Изобель рассказала ему о встрече у ручья, о том, как хорошенько обложила ту уродливую старую кикимору. Задумался Томазо и говорит:
— Не знаю, как повернется судьба, но чувствую — разгадка тут близко. Сердце говорит.
— Батюшка денно и нощно ищет способ, но нет, видимо, в мире средства против моей беды. Так и умру я в загоне для свиньи, с пятаком, выпачканном в навозе.
Томазо уверил ее, что не бывать тому и ушел.
На следующий же день, говорят, явился во дворец старый-престарый чародей. В черное одетый, со злым сухим лицом, на пергамент столетний похожим. Изо рта клык торчит, один глаз не открывается, гноем заплыл.
Вошел в тронный зал, на аудиенцию к королю Альфреду, огляделся и сказал:
— Вели, государь, принести старику вина, чтобы смочил он себе глотку, уж больно она пылью забита.
Альфред приказал напоить чародея и стул ему поставить, ибо монархом, всем известно, был добрым.
— Пришел я сюда, узнав, что ищешь ты средство дочь свою Изобель избавить от злого проклятия, — сказал старик. — Верно то?
— Верно, — ответил король. — Многих магов и ведьм я принимал здесь и все говорили мне и советовали ерунду. С чем пришел ты, чародей? Берегись, если просить денег будешь и норовишь обмануть, висеть тебе без кожи на центральной площади еще до заката.
Рассмеялся на то чародей, ничуть не испугавшись.
— Секрет прост, государь. Чтобы снять проклятие с принцессы надо убить того, кто наслала его.
— Никто не говорил мне этих слов раньше, и в них есть здравый смысл, — удивленно покачал головой Альфред. — Однако мы так и не знаем, кто была та старуха, что прокляла мою дочь. А раз не знаем то как ее отыскать?
Чародей губами слюнявыми причмокнул.
— Нет ничего проще. Мне известно, где обитает эта зловредная особа. И всего-то и надо недалеко прокатиться, ведь она в пределах твоего королевства.
Еще сильнее удивился Альфред.
— И ты покажешь дорогу?
— Конечно. Для того я и здесь, — ответил чародей, зловеще прищуриваясь.
— Если прав ты и из того выйдет толк, я озолочу тебя, старик, — пообещал растроганный король, в груди которого зажглась надежда.
— Не нужно мне твое золото, государь. Не нужны и иные дары, — сказал старик.
— Какой же награды ты просишь?
— Никакой. Убей ту ведьму зловредную, ибо то же самое хочется сделать и мне — ибо счет к ней имею — да слаб я и немощен стал. Смерть ее и будет мне награда и тебе слава, государь. Кто же пройдет мимо, если может, наконец, положить конец злодеяниям мерзавки, этой старой сифилитичной шлюхи, о государь? Потому — не медли, поспеши. Снаряди отряд рыцарей и пусть изрубят старуху на куски, а голову ее ты в банку положи и залей медом, чтобы сохранить для потомков.
Понравилось королю это предложение, однако спешить Альфред не стал, решил, что отряд рыцарей слишком заметен будет. Чересчур много шума наделают доблестные воители в пути. Не лучше ли послать в логово ведьмы всего одного охотничка, чтобы сделал дело тихо и ударив зловредницу в спину, не дал ей изготовиться для сражения? И потом, если она поборет рыцарей, если вдруг сильна окажется, как великан, горы способный яростно крушить, потеря для королевства значительна будет — возмутятся благородные семьи, почему это король отправил их сынов-красавцев-героев на убой.
И решил Альфред твердо, что нужна ему в таком деле скрытность и хитрость, все равно что лисе, которая в курятник ночью пробирается мимо спящего пса.
— Хорошо, — изрек король, и чародей подробно описал ему дорогу, по которой можно добраться до дома ведьмы.
Когда же чародей ушел, Альфред мучился до самого вечера: хотелось ему рассказать Изобель хорошие новости, а заодно испросить совета, кому лучше поручить опасное дело.
Прошел день, солнце закатилось. Служанки вернули принцессу в ее покои, вымыли и переодели, а уже следом явился и король, раньше обычного. Рассказал он дочери о визите чародея и его совете. И говорит:
— Кого же послать мне в логово ведьмы? Не рыцарем он должен быть, не лесником, не придворным, не лекарем. Может, самому взять меч и отправиться в лес?
— Что ты, батюшка, слизняк болотный, — разрумянившись от радости, произнесла Изобель, чьи прекрасные очи увлажнились чистейшими слезами. — Лопни твоя селезенка, ни к чему тебе рисковать? Не шли рыцарей или царедворцев, не отправляй лекаря или лесника. Отправь убить ведьму моего свинаря, дай ему острый нож, пускай он заколет ведьму, разрежет на части, а голову принесет тебе. Послушай моего совета, так будет лучше для всех.
— Мудра ты, о дочь моя, — восхитился король, беря ее руки белые в свои. — Но разве свинарь знает твою тайну?
Хитрой могла быть Изобель, если того обстоятельства требовали, и скрыла она от отца правду. Не время еще, рассудила девушка, ведь тогда наверняка узнает он и о том, что сорвал девственный ее цветочек свинарь, а еще что пользовал ее днем сзади, прямо в загоне; так силен был пыл влюбленного, что приговаривал он, любя, в пылу сношения: «Свинка моя ненаглядная, хрюшечка небесная и сладкая пампушка…» — о чем, правда, Изобель помнила смутно.
Улыбнулась принцесса, глядя отцу в глаза.
— Положись на чутье мое, — прошептала Изобель и соврала еще немного: — Мне вещий сон был. Пусть свинарь идет.
— Быть по сему! — торжественно согласился король Альфред. Смекнул он, что если Томазо и не удастся убить ведьму, потеря невелика. Не дворянин, не рыцарь все-таки. Мало ли в королевстве еще подлых людишек, возящихся в навозе? Обнял король дочь свою, погладил по щеке и прибавил: — Сегодня же прикажу ему.
На том и порешили.
Утром вызвал Альфред свинаря к себе.
— Слушай, голубчик, и запоминай хорошенько. Даю тебе задание. Пойди к логову злой ведьмы и напади на нее с острым ножом, заколи ее, заруби и голову отсеки. Голову принеси мне в доказательство исполненной работы. Сделаешь — озолочу так, что до конца жизни и внуки твои нуждаться не будут.
Поклонился Томазо и уверил короля, что сделает как велено, а сам смекнул, в чем тут дело. Это та ведьма, которая на возлюбленную его принцессу заклятие наслала; смерть лишь поганая старая шлюха заслужила, и ее она получит. Так решил он твердо.
Собрался свинарь в путь, вооружился самым острым ножом, что был во дворце, и вышел в полдень. Шел он, тщательно следя за дорогой, описанной пришлым чародеем, пока не углубился в темный лес у подножия горы. Не иначе обителью призраков и другой нечисти было это место. У всякого храбреца от самого здешнего воздуха чащобы в животе начинало крутить и ноги подламывались. Но Томазо помнил о принцессе и пробирался через чащобу с твердым сердцем. Увидел он вскоре дом ведьмы, стоящий на пригорке посреди темного леса, спрятался в кустах и стал ждать.
Весь день старуха занималась хозяйственными делами и колдовала, варя что-то в большом котле. Вечером, постирав одеяла и простыни, вышла во двор развесить их для просушки. К закату дело шло, понял свинарь — пора, лучшего момента ждать глупо! Подкрался к страшной старухе со спины — а это было, надо вам сказать жутко, ведь один вид ведьмы внушал страх почище разбойничьего рыла в темной подворотне, и ударил ее ножом в шею. Закричала ведьма, упала на землю; навалился свинарь на нее и давай ножом полосовать плоть старую уродливую. Гадкое дело! Подумал парень, что лучше бы с василиском сразиться ему довелось, что эту пакость трогать. Но сдохла, наконец, злыдня, двор кровью своей забрызгав так, словно здесь мясник бойню открыть вздумал. Сделано дело. Отпилил свинарь негодяйке ее страшную башку, завернул в простынь и во дворец к королю Альфреду явился.
А король и его дочь ждали Томазо в тронном зале. Солнце уже село, и Изобель могла встретить своего возлюбленного в истинном облике.
— По вашей воле, государь, исполнено, — сказал свинарь, положив голову ведьмы на пол и разворачивая крови пропитанную простынь.
Всплеснула руками принцесса, слезы ручьем хлынули из ее глаз. Не могла она налюбоваться на своего обожаемого Томазо; пуще прежнего влюбилась Изобель, ибо в крови вымазанный с ног до головы, парень казался ей красивее божества.
Обрадованный король расцеловал свинаря, прижал к груди, точно сына родного. Обещал исполнить все, что говорил.
— Не нужно мне золота и серебра, не нужно камней, — ответил свинарь, собравшись духом, ибо знал, что даже самые добрые короли скоры на расправу. Но рисковать ради любви не то, что ради тщеславия, жертва любви всегда благородна, будь то у сиятельного кавалера или же последнего нищего. — Отдай мне, государь, в жены свою дочь, возлюбленную Изобель.
