Ознакомительная версия.
Фрау Вальдфогель, одетая в роскошное вечернее платье и несовременные (и явно дорогие) украшения, повела нас к столу, за которым, очевидно, собрались самые уважаемые ведьмы. Все, насколько я видел, были Высшие. Сидела среди них и Хохленко, но, как мне показалось, это было неожиданным для нее самой. Скорее всего московскую Бабушку позвали за главный стол из уважения к нам.
«К Надежде, – мысленно поправился я. – Не к нам. К Наде. Она их интересует».
Мы пробирались мимо столов, за которыми выпивали и закусывали ведьмы, и до меня доносились обрывки разговоров.
– …Джек был славный малый, славный. Но с таким детством, ты же понимаешь, голубушка, голову в порядке не сохранишь. Психологов тогда не было. Вот он и взъелся на этих бедных проституток…
– Нет-нет! Ты все неправильно поняла! Физическая невинность совершенно не важна, то есть желательна, но не является главным критерием! Важна невинность духовная, я бы даже сказала – наивность духовная, чистота, исходящая из глубин сердца, девственность сознания! И вот сердечная мышца именно такой девственницы, будучи обработанной правильным образом…
– Какая гадость, – тихо сказала Надя, беря меня за руку. Она тоже вслушивалась в разговоры. – Одно радует, я на такую девственницу точно не потяну!
Я сделал вид, что не услышал.
Были, впрочем, разговоры и более спокойные.
– Ранним утром! Едва лишь краешек солнца появится на небосклоне – выходишь в поле, начинаешь собирать бутоны. С добрыми мыслями, с улыбкой на губах, можно с тихой песней…
Возможно, если бы мы послушали дальше, то выяснилось бы, что собранные цветы надо использовать для какой-то гадости. Но мы не дослушали, подошли к своему столу.
Да, по сравнению с собранием вампиров здесь все было очень мило – особенно если не вслушиваться и не пытаться смотреть через косметические заклинания.
Улыбающиеся девицы и старушки, так и норовящие чмокнуть Надю в щеку, а меня приобнять. Обилие розового цвета в одежде – дочь оказалась едва ли не единственной, одетой в черное. Какие-то шуточки, прибауточки, улыбочки, кусочки тортиков, плывущие на блюдцах со стола на стол, разливаемый чаек – а также винишко, пивко, коньячок. Конклав ведьм походил на стайку маленьких пушистых зверьков с розовой шерсткой, сосредоточенно жующих и умилительно виляющих хвостиком.
Главное правило обращения с умилительными зверьками – не тыкать в них пальцем, если на тебе нет толстых перчаток.
– Сестры! – Одна из ведьм, сидящих за нашим столом, поднялась. Голос ее звучал ровно и мощно, заполняя весь зал – тот же фокус, что недавно проделала Надя. – Наш скромный круг почтили своим присутствием Надежда Городецкая и ее отец, Антон Городецкий.
Я поморщился. Да, конечно, это очень приятно, когда твоих детей знают и ценят. Но все-таки ощутить себя лишь довеском к собственной дочке – это грустно.
– Все мы знаем, что происходит, – продолжала ведьма. Она была стройной, смуглой, черноглазой, с волосами цвета воронова крыла, как любят говорить поэты. – Я, Эрнеста, приветствую наших гостей от нашего общего имени и обещаю им всю помощь, которую мы можем дать.
Это звучало очень оптимистично. Немного помощи, для разнообразия.
– Спасибо, госпожа Эрнеста, – ответил я, вставая. Про говорящую я слышал – это была испанская ведьма, одна из самых уважаемых в Конклаве. Но была одна странность… – Могу ли я задать личный вопрос?
Эрнеста улыбнулась и кивнула.
– Мне казалось, что вы уже много лет – в Инквизиции, – сказал я.
– С одна тысяча восемьсот девяносто первого года, – любезно ответила ведьма. – Вы удивлены, что я на Конклаве?
– Да.
– Конклав не является организацией, каким-либо образом участвующей в противостоянии Дозоров. Среди нас есть и Светлые. И вообще Конклав – это вроде девичьего клуба по интересам.
Я позволил себе улыбнуться, поскольку этого от меня и ждали.
– Так что я могу служить в Инквизиции, но при этом оставаться ведьмой и участвовать в Конклаве, – закончила Эрнеста.
– Хорошо, – кивнул я. – Тогда ответьте мне сразу как участница Конклава и действующий Инквизитор. Как могла быть потеряна информация о Двуедином, о боге, порожденном сумраком? Еще в Средние века о Шестом Дозоре помнили, значит – помнили и о Двуедином. Что случилось потом? Почему мы мечемся, собирая знания по крохам, и до сих пор не уверены, что все понимаем правильно?
Наступила тишина – ведьмы даже жевать прекратили.
– У меня нет ответа. – Эрнеста не смутилась, ведьму ничем не смутишь, но ей явно не понравился вопрос. – Информация подобной важности не должна была быть утрачена. Но ее действительно нет. Отдельные второстепенные документы, намеки, мелкие упоминания в книгах… Если хочешь знать мое мнение…
– Хочу, – кивнул я.
– Информацию сознательно уничтожили. И в этом должны были быть замешаны несколько Иных – Светлых, Темных, Инквизиторов. В этом должны были быть замешаны маги, ведьмы, вампиры…
– В этом должен был быть замешан Шестой Дозор, – неожиданно сказала Надя. – Ведь так?
– Браво, девочка, – сказала Эрнеста. – Именно так. Мы пришли к выводу, что сами члены Шестого Дозора и уничтожили память о нем.
– Мы? – удивленно спросила пухленькая светловолосая ведьма, сидящая рядом с Эрнестой.
– Мы в Инквизиции, – пояснила Эрнеста. – Антон, к сожалению, никакой информации дать мы тебе не сможем. Никто из наших сестер не знает про Двуединого и Шестой Дозор.
– Даже у нас есть такие страшные сказки, которые мы стараемся забыть… – скрипучим голосом сказала ведьма от соседнего столика. Она была одной из немногих, кто не маскировал возраст чарами. По человеческим меркам она выглядела лет на сто. – Двуединый, милочка, одна из таких…
– Ты что-то знаешь, Мэри? – поинтересовалась Эрнеста.
– О Двуедином? – Мэри замотала головой так, что редкие седые пучки волос, уложенные в подобие кудряшек в попытке украсить лысый череп, сбились. – Нет-нет, сестра… Я знаю про Томаса-со-спичками, про Веретенце и…
– Не надо при чужих, сестра, – мягко, но настойчиво попросила Эрнеста. – Мы ценим твои истории, сестра. Но чуть позже.
Мэри закивала и даже шутливо прикрыла рот морщинистой ладошкой. Я почувствовал некое уважение к этой древней ведьме, не пытающейся скрыть свой возраст.
– Кстати, сестра, а ты ничего не забыла? – поинтересовалась Эрнеста. – И я не про Двуединого.
– Что же я могла забыть? – возмутилась Мэри.
– Ну… посмотреться в зеркало, выходя из номера… – Эрнеста дернула плечиками. – Припудрить носик… Плеснуть в лицо водой из ониксовой чаши…
Мэри нахмурилась. А потом побелела как мел. Опустила глаза, вглядываясь в начищенное столовое серебро.
Ведьмы вокруг тихонько захихикали. Какими бы сестрами они друг другу ни были, но в первую очередь они были женщинами.
Мэри поднесла руки к лицу. Встала. Убрала руки. Это уже была не старуха. Женщина – молодая и ослепительно красивая, белокурая, голубоглазая, с аристократически-правильными чертами лица.
– Ну спасибо, сестрички, – сказала Мэри ледяным тоном. – Спасибо всем, кто улыбался мне этим вечером…
– Сядь, Мэри, – сказала Эрнеста. – Всем известна твоя экстравагантность. Я полагала, что ты сознательно пришла на встречу в таком виде. Сядь и не позорься.
Мэри села, окинув Эрнесту недобрым взглядом.
Я быстро спросил:
– Ну, тогда встает вопрос помощи. Нам нужен ваш представитель, назначенный или одобренный главой Конклава. Бабушкой Бабушек.
– И в этом есть проблема, к который ты непосредственно причастен, – сказала Эрнеста.
– Арина, – кивнул я. – Да, это так. Я засадил вашу Прабабушку в Саркофаг Времен. В свое оправдание могу лишь сказать, что собирался коротать вечность с ней.
– Затейник, – фыркнула Эрнеста. – Не буду врать, что я грущу по Арине. Да и мы, как ты, наверное, заметил, вообще спокойно относимся друг к другу.
– Как не заметить, – кивнул я, крутя в пальцах серебряную ложечку.
– Поэтому просьба Гесера и Завулона о помощи была нами услышана и принята положительно, – улыбнулась ведьма.
– Но? – спросил я. – У тебя где-то на кончике языка застряло «но». Скажи его скорей, а то можешь поперхнуться.
– Но мы не можем выбрать новую Прабабушку, – вздохнула Эрнеста. – Ибо прежняя еще жива.
– Отстраните ее, – сказал я. – Ну неужели вы не можете проявить гибкость?
– Мы? – Эрнеста приподняла левую бровь, изучающе посмотрела на меня. – Мы можем. Гибкость – наше второе имя. Как иначе мы выжили бы в мире, полном кровожадных грубых мужчин? Но знаешь ли ты, как мы выбираем Прабабушку?
Я покачал головой. И почувствовал, что это знание мне не понравится.
– Бабушку Бабушек должен признать Росток, – сказала Эрнеста.
Ознакомительная версия.
