Конечно, любимая девушка в пух и прах разбила эту призрачную надежду. Она признала, что так логичнее – выбирать себе врага по половому признаку, и направилась к тетке Лиз, которая лежала неподалеку без сознания.
Она нескоро очнется, – сказал голос в ее голове. – Лучше посмотри на старика. Нет, на грудь его посмотри.
Ариадна послушно перевела взгляд.
Гордан, кряхтя, пытался приподняться, однако тому мешала рана – в правом подреберье сыто сверкала рукоять ритуального кинжала Лиз.
Эта штука определенно нам понадобится, – с энтузиазмом принялся тараторить Эрос. – Такие обычно делают из инертного серебра, чтобы не накапливал всякую дрянь. Серебром же обычно и с такими покойниками расправляются – оно рушит все ниточки, которые связывают тело с источником энергии, который ее поднял.
Ты что, издеваешься? Хочешь, чтобы я приблизила его смерть для своей выгоды?
Он и так уже не жилец, глупая ты девчонка!
Я не стану этого делать. Это бесчеловечно.
Твой жених может не дотянуть до того момента, когда старик отбросит коньки, – предостерег ведьму дух, но Ариадна пропустила его слова мимо ушей. Марат справится.
Лицо старика, бледное, кривящееся от боли, обернулось к девушке; бесцветные обескровленные губы шевельнулись.
– Не дай ей… останови…
– Конечно, дядя, лежи. Все будет в порядке, – присев рядом, Ариадна погладила Гордана по щеке, сняла с нее невольную слезинку.
– Я закрывал глаза, – прошептал он. Из уголка другого глаза сорвалась вниз еще одна капелька. – Я не имел права закрывать глаза… Но как же я мог! Ари, ты ведь понимаешь? Я все равно ее люблю… она моя сестра, была и остается…
– Понимаю.
Марат катался по полу с мертвым седоком – тот уже хвастал разодранным горлом, однако не оставлял упорных попыток прикончить врага.
– Я предал ее…
– А она предала тебя, – откликнулась Ариадна и коснулась кончиками пальцев напившейся крови рукояти. Стоит ли делать больно старому человеку, когда он и так близок к смерти?
Давай же!
Отстань.
Она так и не рискнула вытащить оружие из раны, боясь еще сильнее навредить старику.
– И какая же после этого любовь?..
– Хреновая, – согласилась племянница, и раненый горько фыркнул, тут же схватившись за грудь.
– Больно, – пояснил он. – Словно волны, накатывают, и каждая еще сильнее. Я уже успел забыть, что такое боль.
– Хочется тебе позавидовать, но…
– Действительно, не надо. Я стар, и это логично… Лиз подарила мне долгую жизнь.
– Долгая жизнь – это извращенное наказание.
– Что ж, похоже, мое наказание подходит к концу, – вздохнул Гордан, снова искривившись от боли. Протянул открытую ладонь – Ариадна, интуитивно поняв, что он хочет, вложила в нее свою, которую дядя провел к рукояти и мягко опустил на нее. – Вытащи его.
– Не надо, может начаться кровотечение…
– Кровь и так уже течет, я чувствую. Внутри, она разливается внутри меня. Я умираю, Ари, так какая разница – когда? Вытащи его, он же нужен тебе, у вас нет оружия… А этот – сможет вам помочь.
Шикарный дед, – расчувствовался Эрос, и Ариадна мысленно шикнула на него. Порой неуместность шуточек духа его раздражала.
– Спасибо, дядя.
Девушка осторожно обхватила пальцами рукоять и, стараясь не причинять лишней боли – ровно, неторопливо, но и не медля – вытащила лезвие. За ней толчками потянулась кровь, темная, густая.
– Прости, я сделала тебе больно.
– Иди, милая, не оглядывайся… на меня… Не дай Лиз закончить! Останови ее…
– Конечно, дядя. Я сделаю все для этого, – прикоснувшись холодными, искусанными губами к откровенно ледяному, бледному лбу, Ариадна поднялась. В ее руках хищно серебрилось обагренное кровью лезвие.
Подобраться к покойнику, достававшему Марата, со спины не составило труда – еще через несколько минут с ним было покончено. Подошли к концу и мучения Гордана: когда Ариадна вновь присела рядом с ним, старик уже не дышал. Племянница прикрыла ладонью его бесцветные, древние глаза.
– Жаль, что я не успела тебя полюбить, дядя.
Да, хороший был дедок. Жил долго, не совсем праведно, зато хоть в конце покаялся.
Неслышно подкравшийся Марат боднул ее руку мохнатой башкой так, что ладонь легла меж его ушами.
– Спасибо за поддержку, милые мои, – хмыкнула Ариадн и потрепала густую, жесткую шерсть. – Нам нужно что-то делать с Лиз.
Кончать ее надо.
Оборотень неслышно оскалил клыки.
Похоже, большинством голосов Лиз не оставлено шансов.
– Учтите, я не смогу хладнокровно убить бессознательного человека, кем бы он ни был.
Сказав это, Ариадна поняла, насколько глупо выглядит человек, беседующий с волком, притом обращаясь к нему во множественном числе. Пусть свидетелей у сего казуса и не было, но момент, в самом деле, несуразный. К тому же общаться меж собой Марат и Эрос все равно не смогут, поэтому нужно принимать решение самой.
– Так. Марат, ты пока сторожи Лиз. Если она очнется, не дай ей подняться и привлеки наше внимание. Не ворчи! Ты не можешь в этом обличии общаться, а мне нужно понять, что делать дальше. Ты нам нужен грозный и опасный, а не голый и безоружный, так что не спорь и сторожи.
Волк, недовольно порыкивая, уселся напротив старой ведьмы и принялся буравить ее неприязненным взглядом.
Хороший песик, – ехидно прокомментировал дух.
Хорошо, что он тебя не слышал.
Так что будем делать?
В целом, у нас два варианта – остаться здесь или идти навстречу подкреплению, к выходу из подвала, к дверям замка, а потом и к воротам. Но беда в том, что с собой тащить Лиз – глупо. Здесь мы сможем ее держать в плену, по пути к выходу – нет. Как только она придет в себя, она сможет колдовать, а мне, увы, здесь это недоступно.
Ты что, не смогла выпросить у нее такой же амулетик?
Не смогла, – резко ответила задетая за живое Ариадна. – Она мне не настолько доверяла. И правильно, между прочим, сделала, со своей стороны. К тому же… Степан увидел, что лучший вариант – оставаться здесь.
Почему же он сам тогда ушел?
– Да потому что все его друзья – придурки! – зло, эмоционально воскликнула Ариадна. – Они вряд ли смогут защититься от стражей – колдовство им не поможет, и он это видел! Зоя наверняка уже мертва, и Алексия, она тоже может умереть, и старик, который с ними ушел, и эта трижды клятая Дарья! Ты понимаешь, что Лиз – она подняла своих покойников не только здесь, но и снаружи! Каждый ее воин, мертвый или живой, может противостоять нам, а те, кто ушли, – они перед ними беззащитны.
Ари, – кашлянул Эрос, – я, конечно, все понимаю, но… зря ты сорвалась.
Марат кинул на невесту только взгляд, а Ариадну колотый мороз по коже продрал.
Кажется, он меня только что возненавидел… Но я же не могла иначе! Если бы мы ушли вместе, жертв было бы гораздо больше! При любом другом раскладе = жертв было бы больше!
Да ну, успокойся. Он остынет. Гордан, вон, вопреки бОльшим грехам свою сестрицу любил…
Так то родственная любовь, – вздохнула девушка. – Там люди обречены любить друг друга – семью не выбирают.
Глупости говоришь! Ты своего дядю не больно-то любила. Да и тетку тоже!
Зато маму с отцом – очень. И не перестану любить, даже если узнаю, что они на завтрак ели освежеванных младенцев. С Маратом же… – Ариадна мотнула головой, отгоняя неприятные мысли. – Ладно, потом разберемся.
Остаемся здесь?
– Остаемся здесь, – откликнулась бывшая водяница и покосилась на оборотня. Тот сидел молча, вперившись взглядом в Лиз, словно до ужаса опасался прозевать миг ее пробуждения. Он ни разу за минуты, проведенные один на один, не взглянул на свою нареченную. И Ариадна не понимала, чего хочет: чтобы так и продолжалось или лучше сразу оборвать все нити, увидев в его глазах неприятие, отвращение к себе вместо привычной теплой ласки.
Когда в помещение вломились старые знакомые, Лиз только начала приходить в себя. От шума она мотнула головой, застонала и открыла мутные глаза.
– Следи за ней, – повторила на всякий случай Ариадна, хотя волк успел оценить взглядом, насколько большая компания вернулась к месту своего заключения.
– Подоприте дверь! Быстрее! – скомандовал какой-то рыжий парень, и его приказ быстро выполнили: не прошло полминуты, как в пазы лег толстый, тяжелый деревянный брус.
