Кроме Рихарда – двадцать два человека и одна волчица, которая как раз выскользнула из вагончика, полностью экипированная и вооруженная. Надо сказать, в пятнистой форме она выглядела очень браво и естественно, а игломет держала весьма уверенно.
В закрытом с трех сторон склонами гор, а с четвертой – густыми зарослями ущелье их приготовления вряд ли кто мог бы заметить.
Группу «двадцать пять» кроме пары прибалтов и в самый последний момент возникшей волчицы составили: трое россиян (одного из них звали Багратом, остальных Цицаркин знал только по кличкам), уже знакомые по осаде Ашгабата сибиряки Нестеренко, Михеич, Герасим, Богдан По и Шелухин, двое людей из подчинения майора Шольца, один туранец, здоровенный и мрачный, и одиннадцать парней из мобильного спецназа, также известных только по кличкам. Результатми первого осмотра Цицаркин остался доволен – группа выглядела многообещающе. Тот факт, что командовать доверили ему, Цицаркина удивил, но не очень. Командовать, так командовать. В конце-концов – операция довольно примитивна, просто нужно делать все быстро и толково, тогда все и получится. А Цицаркин – самый опытный и возрастной из задействованных профессионалов. Из тех, разумеется, кто еще в состоянии работать в поле. Ну, если быть точным – в подземелье, но это все равно расценивается как работа в поле.
– Готовы? – рявкнул Цицаркин; группа отозвалась слаженным: «Йе-е-е!».
– «Двадцать пять», проинструктированы и готовы, – отрапортовал Цицаркин Коршуновичу.
– Начали, – скомандовал тот и что-то тихо пробормотал, не то «ни пуха ни пера» желал, не то просто дежурное заклинание выдохнул. У стариков такое встречается сплошь и рядом, Цицаркин это прекрасно знал.
И они рысцой двинулись к шахте, входу в разведанные спелеологами-итальянцами и мастерами из родимой «nopea reagoida» пустоты. Отсюда в окрестности одного из шлюзов была давно пробита узкая штольня.
Цицаркин знал, что сейчас остальные спецназовцы берут под прицел все известные «бункера». Резервная группа направлена в ближайший пансионат, где осталось несколько «чирсовцев».
Подземелье вовсе не было сырым, как могло показаться сначала. Пахло потревоженной землей, нагретым камнем и лимфой. Тусклые тела люминофоров-мономорфов выхватывали из темноты узкий ход. Самым высоким из «двадцать пять» приходилось пригибать головы.
В самом конце тоннеля, в тупике, Цицаркина встретил чернявый итальянец по имени Антонио.
– Так! – с ходу принялся за дело он. Говорил он с неожиданным в устах итальянца сибирским акцентом. – Давайте все по нишам!
Узкие ниши-гробики числом около тридцати были загодя проплавлены в стенах.
– Знач, так, когда я взорву стену, откроется ход в тоннель «Чирс»; слева будет их шлюз; но ход откроется уже прямо на территорию базы, понятно? Шлюз, скорее всего охраняется с обеих сторон, поэтому сами позаботьтесь об охранниках. Вам направо, там основные помещения базы. Вопросы есть?
– Нет вопросов, – сказал Цицаркин и разбудил переговорник на шее. – Всем задействовать камуфляж!
Двадцать пять теней растворились в неверном полусвете подземелья. Казалось, сумрак вобрал в себя заблудшие души.
– Взрывай, – велел Цицаркин итальянцу.
Тот вынул пульт, попытался сунуться в ближайшую нишу, но она оказалась занятой кем-то из невидимых «двадцать пять», поэтому итальянец ругнулся, с третьей попытки нащупал таки свободную нишу и спрятался там.
– Готовы? – прошептал он зловеще. – Взрываю!
Цицаркин привычно приоткрыл рот.
Бабахнуло. Основательно бабахнуло, добротно. Цицаркин так же привычно сглотнул, избавляясь от звона в ушах и первым нырнул в пыльное облако. В облаке крылась рваная овальная дыра, за которой угадывался такой же коридор, только повыше и пошире. У дыры с совершенно очумелым видом сидели двое с полуавтоматическими пулевиками. Цицаркин вскинул игломет и всадил каждому по полновесной дозе паралитика – их снабдили безумно дорогими иглами с десятичасовым эффектом. На случай непредвиденных задержек. Охранники с тем же удивлением на лицах из сидячего положения невольно перешли в лежачее.
Только слабое движение воздуха подсказывало Цицаркину, что бойцы его группы проскакивают мимо него, устремляясь вглубь базы. Но двое точно останутся. Все отрепетировано.
Сам собой приводится в движение рычажок на пульте – тяжелый триморф, запирающий коридор, откидывает один из сегментов люка; в узком треугольном отверстии возникают еще две фигуры. Раз-два, и они отправляются полежать.
Цицаркин выглянул – коридор за шлюзом был пуст. Но где-то там, в отдалении, притаились свои. Из внешнего прикрытия.
– Шлюз чист, – сообщил Цицаркин на командный пункт. – Берите, мы уходим.
Он, Рихард и молчаливый туранец, не видя друг друга, устремились вослед остальной группе.
Первые парализованные «чирсовцы» стали попадаться уже за ближайшим поворотом. Было прекрасно видно, где только что прошла основная часть группы «двадцать пять».
Они шли по базе «Чирс», выкашивая всех на своем пути. Суетящуюся охрану, клонов в учебных кабинетах, обслугу – всех. Невидимость свела задачу к тупой механической работе: выпусканию парализующих игл. Оставалось только следить, чтобы никто не улизнул и не спрятался. Охранники полегли первыми, поскольку пытались обнаружить противника. Они сами лезли под выстрелы, и было смешно и немного грустно видеть, как они жмутся к стенам и заглядывают за углы, не подозревая, что противник совсем рядом. Цицаркин еле успевал менять обоймы с иглами. Остальные, видимо, тоже.
Переговоры между бойцами «двадцать пять» выливались в короткие рубленные фразы, поскольку голоса моментально демаскировали даже невидимку, а стрелять на слух охрана «Чирс» умела. Ранили Богдана По и прострелили игломет у одного из спецназовцев.
Сибиряки устроили форменную свалку в казарме клонов – их там оказалось душ семьсот, если не больше. Оружие не успевало плеваться иглами – Нестеренко и Михеича зажали в углу, сбили с ног и едва не затоптали. Хорошо, подоспела Волчица с Рихардом, молчаливым туранцем и двойкой подчиненных Шольца. Шквалом игл клонов обрушили на пол.
Россиянин Баграт в одиночку влез в лаборатории и положил почти полсотни бестолково мечущихся недоученных клонов. По связи сообщили, что сразу через два шлюза «чирсовцы» пытались прорваться наружу; их загоняли назад теми же иглами и шоковыми гранатами.
Цицаркин подозвал Рихарда с Багратом; втроем они принялись утюжить административный блок. Автоматизм, присущий таким, как они, спецам, не подводил. Рывок – дверь отворяется, но никто никуда не лезет, все стоят рядом с косяками. Изнутри стреляют – пули вгрызаются в стену напротив двери. Потом всегда пауза – обороняющиеся пытаются увидеть противника. Но не видят. И вот тут самое время с кувырка мягко вкатиться в помещение, поймать стволом игломета вжавшуюся куда-нибудь в угол фигуру и надавить на спуск.
И так раз за разом.
Матерый овчар, пойманный иглой в щели между массивным сейфом и кадкой с чахлым фикусом. Два аморфа под письменным столом. Дебелый пули с искаженным гримасой лицом за дверью.
И, вот, лицо номер два на «Чирс».
Сулим Ханмуратов.
Этот не стал даже прятаться – остался сидеть в кресле, лишь опустил на столешницу тяжелый восьмизарядный «Каспий». Парализуя его, Цицаркин тихо прошептал: «Извини.»
А вот и лицо номер один. Злой гений и загадочный интриган. Саймон Варга. Человек, ухитрившийся стать врагом человечества.
Говорят, до биокоррекции на эту роль претендовали многие, но те времена прошли. Увы, не безвозвратно.
Перед Варгой Цицаркин извиняться не стал.
Операция заняла сорок две минуты с секундами. Сорок две минуты – и на «Чирс» не осталось ни одного подвижного человека или клона, кроме невидимок из «двадцать пять».
Рапортуя Коршуновичу «финиш» пшеничноволосый эрдель Юрий Цицаркин мог быть доволен. Базу подчистили классически. И практически без огрехов. Потери – один раненый, двое легкораненых и оглушенный.
Так Цицаркин и доложил.
А клонов на базе оказалось чуть не вдвое больше, чем ожидалось. Так что дополнительные обоймы с иглами пришлись весьма кстати.
* * *
– Да фиг с ним, на ходу выпрыгну, – беспечно сказал Арчи. – Первый раз что ли?
Офицер-махолетчик виновато развел руками:
– Ты извини, мне ж никто заранее не сказал, что тебя сбрасывать придется… Так бы мы поплавки взяли.
Генрих сокрушенно вздохнул и покачал головой:
– Бардак. Почему у вас, у русских, всегда и во всем бардак?
– Это не у русских, – проворчал Лутченко. – Это у служивых. Да и вообще, где начинается авиация, там кончается порядок. Слышал о сем прискорбном факте?
– Видел, – невозмутимо сообщил Генрих. – Точнее, вижу. Прямо сейчас.
– Мужики, – снова примирительно вставил Арчи. – Я ж говорю, не грузитесь. Прыгал я с махолетов, черт знает сколько раз прыгал. Не проблема.
