– Мне жаль, – только и проронил он и вышел, не прощаясь. Впрочем, и вошел он, не поздоровавшись.
Поднялись все на следующее утро затемно, как всегда перед схваткой. Почти сразу, едва только умывшись, каждый занялся своим оружием. Наверное, точно так же поступает каждый игрок. Ведь уже очень скоро – спустя считаные часы – от этого самого оружия будет зависеть твоя жизнь и жизни твоих товарищей.
Князь и Армас разобрали свое стрелковое оружие, разложив его на кусках промасленной ткани, и внимательно оглядывали каждую деталь, протирая, смазывая или же просто откладывая в сторонку. Армас отдельно возился с катушками, проводами и спиралями своего карабина. Не знаю уж, много ли он понимает во всей этой машинерии с электрикой. По мне так для этого, как минимум, инженерное образование необходимо, однако карабин его еще ни разу не подводил – это факт. И меня он устраивает целиком и полностью. Картлиец-стрелок же перебирал детали своих арбалетов, проверял болты и тетивы, долго возился с механизмом взведения.
Стальную руку – мощную, как паровой молот, – Тарас также разобрал. Несмотря на то что деталей в ней было поменьше, ухода она требовала куда большего, ведь постоянно подвергалась физическому воздействию. На ней красовалось не меньше двух десятков зарубок – память о принятых ударах вражеских мечей и сабель, и это только самые свежие, которые появились после очередного серьезного ремонта.
Корень сидел отдельно, наводя блеск на свои кинжалы и ножи. Их у него было намного больше, чем я забрал вчера. Не сомневаюсь, что он сумел припрятать парочку. Длинная и тяжелая шашка его до поры лежала отдельно в ножнах – ею он всегда занимался в последнюю очередь и с особой любовью.
Я же снял чехол со своего тесака. Иначе это оружие назвать было сложно. Я не представлял, как классифицировать его. Меч, алебарда, боевой топор или бердыш. Рукоятка у него короткая для древкового оружия, но длинная для обычного боевого топора. Широкое и тяжелое лезвие крепится к ней в двух местах. Одной рукой его надо держать между ними, что особенно удобно, когда принимаешь вражеские удары. Лезвие само необычной формы и явно выковано было когда-то на заказ. Ни у одного известного мне образца холодного оружия ничего подобного просто нет. Прямое и длинное, как у опасной бритвы, с острым шипом на обратном конце, которым я не раз вполне удачно пользовался в схватках. Из-за весьма внушительной толщины лезвия оружие получилось тяжелым – без серьезной физической подготовки им долго не помашешь.
Но самым главным достоинством моего тесака был его устрашающий внешний вид. Порой одного взгляда хватало противнику, чтобы живо представить себе, во что может превратить его такое вот жуткое оружие. Сам помню подобные чувства, когда под Арабатом его вынул из чехла предыдущий владелец, вызвавший меня на поединок.
Особого ухода тесак не требовал. За все годы, что я им владею, точить его режущую кромку приходилось всего несколько раз. Конечно, после каждого боя на ней оставались зарубки разной глубины, однако заровнять их никакого труда не составляло. И все это надо было делать уже после боя, а перед ним я только вынимал тесак из чехла да проходился по всему его хищному лезвию промасленной тряпицей.
Я глянул на карманные часы – до вызова на арену оставалось около часа.
– Сворачиваемся, – велел я команде. – Все, кому нужно в цирюльню, за мной.
Суеверный Армас никогда не брился перед схваткой, как и многие игроки, считая, что так спугнет удачу, а потому даже не отвлекся от своей возни с карабином. Я прощал ему подобные вольности, зная, что в бою он услышит каждое мое слово и беспрекословно подчинится ему. Корень провел ладонью по щетине, однако счел ее недостаточной для того, чтобы бриться. А вот Вахтанг с Тарасом тут же принялись спешно собирать свое оружие. Не прошло и пяти минут, как они были готовы отправиться со мной в город.
Цирюльню я приметил, когда мы ходили ужинать. На ее вывеске красовался джентльмен с роскошными усами, но почему-то с наголо обритой головой. Из-за этого он был очень похож на Тараса. Тавричанин уделил особое внимание вывеске, когда мы подошли к цирюльне.
– Ну прям как с меня писано, – усмехнулся он, сняв шляпу и проведя ладонью по бритой макушке.
Внутри оказалось сразу три свободных кресла, что подходило как нельзя лучше. Хозяин цирюльни обрадовался нам, будто родным.
– Чего желают достойные джентльмены? – спросил он, подскакивая к нам с отменной резвостью.
– Джентльмены желают побрить лица, – ответил я, без церемоний усаживаясь в кресло, – а один из нас еще и голову.
– Конечно-конечно, – засуетился хозяин цирюльни. – Проходите, присаживайтесь. Все будет сделано по высшему разряду, не будь я мастер Эбнер Гриффин.
Не прошло и минуты, как на нас троих накинули хрустящие простыни, откуда-то, словно по волшебству, появились еще два мастера и целая толпа обслуги. В медных тазах исходила паром горячая вода. На столиках раскладывали инструменты, сделавшие бы честь инквизиторам Святого престола, зловеще поблескивающие в ярком свете электрических ламп. Нам намылили лица, а Тарасу сразу еще и макушку, предварительно хорошенько пропарив раскаленными полотенцами. И тут принялись за работу мастера. Только Корень умел управляться с заточенными стальными игрушками столь виртуозно, как они. Наши лица почти не поворачивали – мастерам не приходилось ни просить об этом, ни вертеть за нос, и уж тем более, обошлись без огурцов. Цирюльники буквально танцевали вокруг нас, движения их были быстрыми и отточенными – редко у каких игроков я видел подобные. А как только бритье было закончено, нас обдали целыми облаками разнообразных душистых ароматов, среди которых я узнал неизменно модный среди игроков «Ахилл и Гектор», и почти театральными движениями сорвали белые покрывала. Качество работы можно было оценить в очень больших зеркалах, и у самого придирчивого клиента оно бы не вызвало нареканий.
Я расплатился с хозяином цирюльни, накинув немного за качественное, а главное, быстрое обслуживание. Правда, после этого денег осталось впритык – только на обязательный взнос и хватит, ведь земля на британских кладбищах достаточно дорогая, а именно на это и шли деньги из обязательного взноса. Хоронить игроков бесплатно никто не собирался.
В казармы мы вернулись как раз вовремя. Забрав оружие, я запер за своими бойцами дверь, по дороге закинув ключ кастеляну. На сей раз никакой очереди не было. Да и выгородку разобрали – распорядитель сидел в углу большого помещения. Исчезла и парта вместе с клерком в сером сюртуке.
К помещениям перед самой ареной мы подошли, когда маятник на вершине Колизея отсчитывал последние минуты перед началом первой схватки. Распорядитель арены, одетый куда в более новый мундир, нежели кастелян, с золотым галуном и роскошным аксельбантом, выделил нам места. Теперь начиналось самое сложное в нашем деле – ожидание.
На то, чтобы сменить обычную одежду на боевую, уходит максимум пятнадцать минут, да и то если не особенно торопиться. Сложных костюмов ни у кого в моей команде нет. Никто из нас не страдал любовью к излишней вычурности, как некоторые другие игроки. Корень носил обычный чекмень казака-запорожца с серебряными газырями – такими видят едва ли не всех нас, русских, за границей. Армас не расставался с егерским мундиром, дополненным только кожаными наручами да наплечниками, крепящимися поверх портупеи, удерживающей мощную батарею его карабина. Ломидзе же отдавал предпочтение одежде далекой родины – короткая куртка картлийца была украшена газырями, рукава и у нее, и у нательной рубахи высоко закатаны. На руках – перчатки с обрезанными пальцами, чтобы легче было выхватывать болт и перезаряжать арбалеты, не поранившись при этом о тетиву. Портупея у него была не столь мощной, как у Армаса, ведь крепился к ней только внушительных размеров колчан, из которого торчали оперенные болты. В похожую куртку, только без газырей, облачился и Тарас – с моей помощью прицепил железную руку, проверил ее, повертев запястьем, сделал пару быстрых выпадов. Еще в казарме он сменил туфли на прочные ботинки со стальными носами и шипами на подошве – очень удобная обувь в рукопашной схватке. Я тоже расстался со своим костюмом и надел куртку с меховым воротником, крепкие штаны и сапоги, оставшиеся еще со времен службы в армии. С тех же пор остался и не раз чиненный кожаный нагрудник, в некоторых местах укрепленный сталью. Многие тяжелые бойцы носят закрытые шлемы, однако я предпочитал не сужать обзор во время схватки – ведь от этого зачастую зависела моя жизнь и судьба всего боя. Никогда не знаешь заранее, кому из бойцов придется прийти на помощь.
