Ознакомительная версия.
Я направил на нее свой долгий невинный взгляд.
– Вот это да, сестричка! – воскликнул я. – Ты, кажется, ревнуешь. Я и не представлял, что ты сама имеешь какие-то романтические виды на Скива.
Это чуть замедлило ее шаг.
– Ну, на самом-то деле нет. Просто суть в том… черт возьми, Корреш, мы вырастили Скива и сделали его тем, кем он стал сегодня. Не сомневаюсь, он может найти подругу и получше, чем какая-то штучка из Синдиката.
– А кем именно он стал? Хм-м-м?
Тананда бросила на меня недоумевающий взгляд:
– Не уверена, что поспеваю за твоей мыслью, братец.
– Посмотри как следует на результат наших совместных усилий. Скив сейчас один из самых популярных магов-бизнесменов на Базаре. Кого же он должен, по-твоему, выбрать себе в спутницы. Машу? Посудомойку? А может, одну из лоточниц или мошенниц?
– Ну нет.
Я сам теперь разошелся. Мы с Танандой редко говорили серьезно, и когда это случалось, то обычно она обвиняла меня в неблагоразумии. На этот раз я не собирался дать ей спуску.
– Конечно же, Скив начинает привлекать внимание кое-каких весьма энергичных охотниц за мужьями. Нравится нам это или нет, но мальчик взрослеет, и не считаться с этим нельзя. Скажи откровенно, сестричка, если бы ты сегодня встретилась с ним впервые, а не после стольких лет знакомства, разве сама не сочла бы его лакомым кусочком?
– Он все равно несколько молод для меня, но я понимаю твой довод… и не собираюсь вешаться на шею каждому встречному-поперечному.
– С каких это пор? – осведомился я, но очень тихо.
Тананда бросила на меня суровый взгляд, и я подумал, что она меня услышала.
– Ты меня удивляешь, – нахмурилась она, – можно подумать, ты за союз Скива с Банни.
– С ней или кем-то вроде нее. Будем смотреть правде в глаза, сестричка, при его нынешнем образе жизни малыш вряд ли свяжется с какой-нибудь милой, вежливой, верной, но заурядной девушкой… а если все же такое случится, мы сами вмиг слопаем ее с потрохами.
Шаг Тананды замедлился, она почти остановилась.
– Ты имеешь в виду, что пребывание в нашем обществе губит его личную жизнь? Ты это пытаешься сказать?
Мне захотелось взять ее за плечи и потрясти, но даже самые мягкие мои встряхивания могут оказаться впечатляющими, а я не хотел, чтобы меня арестовали за хулиганство. Вместо этого я просто повернулся к ней с самым строгим выражением лица.
– Слушай, давай обойдемся без сантиментов. Я хочу сказать, что Скив привык к крутому обществу и поэтому уютно с ним будет только прекрасной даме не робкого десятка. И наоборот, с кем-нибудь вроде той же Луанны он будет несчастлив.
– А чем плоха Луанна?
Я пожал плечами и тронулся дальше, вынуждая Тананду следовать за мной.
– О да, она довольно хорошенькая. Но при этом – мелкая аферистка и так недальновидна, что продаст его при первом же намеке на беду. Короче, она будет для него камнем на шее, мешающим ему подняться выше и потенциально способным утянуть на дно. Если уж мы хотим свести парня с аферисткой, то пусть она будет по крайней мере крупной аферисткой… вроде, скажем, некой нашей общей знакомой, имеющей в качестве приданого Синдикат.
Это хотя бы заставило Тананду рассмеяться, и я понял – мы выдержали бурю.
– Корреш, ты бесподобен! А я-то думала, будто сватовство – исключительно женское дело. Просто потрясающе, но ты, братец, определенно сноб.
– Блаходару фас, – сказал я с наилучшим своим акцентом. – Я принимаю эту характеристику с гордостью… учитывая альтернативы. На мой взгляд, все предпочли бы быть снобами, если бы имели возможность выбирать.
– Почему мы остановились?
– Ну, если мы уже закончили обсуждать будущее мастера Скива, то можно, пожалуй, приступать к делу. Взгляни – мы у цели.
Она посмотрела, куда я показывал, и обнаружила, что мы и впрямь стоим перед заведением сомнительного вида, украшенным выцветшей вывеской, провозглашавшей его «Условным сроком». Некрашеные окна были выбиты или вообще выломаны, открывая доступ в затемненное помещение. Здание могло бы показаться заброшенным, если бы не явственно доносившиеся изнутри разговоры и смех.
Тананда двинулась было вперед, но затем встала как вкопанная.
– Минуточку, братец. Что ты подразумеваешь под этим «мы»?
– Я подумал, что раз уж я здесь, то просто…
– Нет, – твердо сказала она. – Это все же мое задание, Корреш, и я вполне способна справиться с ним сама.
– О, я не издам ни звука.
– Да ты просто нависнешь над всеми со своей кривозубой усмешкой и вынудишь их содействовать мне из страха. Лучше уж подожди здесь, а я пока зайду одна. Если не возражаешь, я и сама могу пугнуть кого угодно.
Вот этого-то я и боялся.
– Мне кажется, со мной выйдет помягче, – слабо возразил я.
– Да что ты, братец, – подмигнула она мне. – Небольшая доза суровости никогда мне не мешала. Я думала, ты это знаешь.
Что ж, мне, обойденному с тыла и с флангов, оставалось только прислониться к стене и смотреть, как она, печатая шаг, входит в таверну.
– О да, я знаю, сестричка, – вздохнул я. – Уж поверь мне, знаю.
Хоть мне и запретили принимать активное участие в происходящем, я все же испытывал вполне понятное любопытство и держал на всякий случай ухо востро, пытаясь разобраться в доносящихся изнутри звуках. Ждать мне пришлось недолго.
Когда Тананда вошла, гул разговоров внезапно прекратился. Последовало напряженное молчание, а затем в ответ на чье-то невнятное замечание раздался резкий взрыв смеха.
Я закрыл глаза.
Случившееся вслед за тем было, казалось, разыграно как по нотам. Я узнал повышенный голос сестрички, задавшей вопрос, а в ответ на него снова услышал смех. Затем до меня донесся треск ломаемой мебели. Нет, «треск» это не совсем то слово. На самом деле это был грохот, как если бы кто-то задумал разделаться с увесистым предметом обстановки, жахнув им с размаху по подвернувшемуся неподвижному объекту… вроде чьей-то головы.
Выкрики стали теперь громче, в диапазоне от возмущенных до гневных, сопровождаемые звоном стекла и потрясающей какофонией. Многолетнее пребывание подле Тананды натренировало мой слух, и поэтому я забавлялся, пытаясь составить по звукам список причиненного ущерба.
Вот перевернулся столик…
…еще один стул…
…зеркало (интересно, как это она не попала по стаканам?)…
…вот определенно сломалась кость…
…чья-то голова ударилась о стойку, по-моему, ухом…
…вот теперь только пошли стаканы…
Тело, выброшенное сквозь зеркальное стекло витрины, пролетело мимо меня и подскочило разок на тротуаре, прежде чем замереть обмякшим кулем… и, между прочим, довольно приличных размеров.
Если я не ошибся, сестричка прибегла в этой потасовке к магии, иначе бы никак не добилась добавочного подскока при горизонтальном броске. Либо применила магию, либо действительно разобиделась! Я никак не мог решить, как отнестись к ее нарушению наших неписаных правил, запрещающих пускать в ход магию при потасовках в барах, но все же склонялся не возникать из-за этого. Надо знать Тананду: даже если она просто погорячилась, любое слово поперек может иметь самые неприятные последствия для моралиста.
К этому времени грохот в таверне прекратился и установилась зловещая тишина. Я счел этот момент вполне подходящим для разведвылазки, а потому осторожно пробрался вдоль стены и заглянул в дверь.
За исключением одного-единственного уцелевшего стула, заведение заполняли сплошь обломки и лохмотья. Среди обломков валялись обмякшие или стонущие тела, завершая живую картину поля боя.
Удивляла в этой сцене только Тананда. Она, вопреки своему обыкновению, вовсе не оглядывала с гордостью содеянного, а, прислонясь к стойке, спокойно болтала с барменом. Эта загадка быстро разрешилась, когда бармен поднял глаза и увидел в дверях мои довольно своеобразные черты.
– Эй, Корреш! Давай сюда, выпей с нами за мою долгожданную перестройку.
Тананда пристально поглядела в мою сторону, а затем одобрительно кивнула.
– Заходи, братец. Тебе никогда не угадать, кто владелец этой пивнушки.
– По-моему, я все же вычислил, – отозвался я, наливая себе из стоявшей на стойке разбитой бутылки. – Здорово, Хорек. Немного в стороне от твоих охотничьих угодий, а?
– Уже нет, – пожал он плечами. – Теперь здесь мой дом, мое пристанище. Где еще я бы чувствовал себя уважаемым бизнесменом?
Тананда слегка поперхнулась содержимым своего бокала.
– Уважаемым бизнесменом? Брось, Хорек. Ты же говоришь не с кем-нибудь, а с Танандой и Коррешем. Сколько лет мы тебя знаем? По-моему, за все это время в твоей голове не появилось ни одной честной мысли.
Хорек печально покачал головой.
– Оглянись вокруг, дорогуша. Это ведь и в самом деле мое заведение… было им по крайней мере. Я уже довольно давно и, представь себе, честно занимаюсь только им. Возможно, этот мой образ жизни и не такой волнующий, как прежний, но он, пожалуй, не менее выгоден, так как не приходится терять время на сидение в каталажке.
Ознакомительная версия.
