Поняв, что Шолох не собирается его отпускать первым, Арлинг отстранился сам.
– Ты прощаешься так, словно … – смущенно выдавил он, но мысль получилась незаконченной.
Беркут, как всегда, все понял. Он был догадливый, этот проклятый кучеяр, который вдруг решил оставить его после того, как Регарди подумал, что нашел друга.
– Испытание Смертью не всегда заканчивается успешно, – горько усмехнулся Шолох. – Скорее наоборот. Оно очень редко кому дается. Я тут все думал… Наверное, у меня больше не будет шанса сказать, что ты… – мальчишка запнулся, но глубоко вздохнув, продолжил, – что ты самый лучший, Лин. Самый лучший из всех, кого я знал. Звучит вычурно, но это правда. Может, и не встретимся больше. Честно говоря, я уже не уверен, что у меня получится. Но я буду стараться. Обещаю.
– И это правильно, Беркут, правильно! – подхватил Арлинг, понимая, что слова кучеяра взволновали его сильнее, чем он мог предположить. А еще ему очень хотелось сказать, что в мире было много людей, которые имели право называться «лучшими», но Арлинга Регарди среди них не было. Однако мальчишка говорил с таким жаром в голосе, что он не посмел с ним спорить. В мире песков и горячего солнца иллюзии и миражи были привычным делом.
– Кстати, забыл сказать, – спохватился вдруг Беркут. – Ол уезжает вместе со мной. Он тоже будет проходить Испытание. Понимаю, звучит странно, но иман считает, что это его последний шанс. Болезнь зашла слишком далеко. «Ол умрет через месяц, самое больше, через два», – сказал он мне. Если Испытание не убьет его, то он поправится. Мне запрещено говорить об этом, но я не хочу, чтобы между нами были тайны. Его родителям и всем остальным скажут, что он умер. Вряд ли для кого-то это станет сюрпризом.
Еще с утра было понятно, что день не мог закончиться хорошо. И хотя Арлинг понимал, что в случае с Олом все обстояло иначе, чем с Беркутом, дикая, неуправляемая зависть пробудилась мгновенно, словно и не было тех дней, когда он работал над собой, пытаясь смириться с выбором имана. Сначала Шолох, потом Ол… «Смертельно больной Ол», – поправил он себя, но кровь все равно жарко стучала в висках, заглушая голос разума.
На землю его вернул Беркут.
– Оставайся таким всегда, хорошо? – горячо прошептал он ему на ухо и зачем-то взъерошил ему волосы. – Тебе не нужно Испытание Смертью, потому что это не то, что ты ищешь. Мне трудно выразить словами все, что чувствую. Просто знаю, что так будет правильно. Верь мне, Лин. И еще. Не провожай нас, ладно? Останься в городе до вечера. Очень прошу. Иначе, если ты будешь рядом, я не смогу уехать.
Арлинг проглотил ком в горле и остался на улицах Балидета, запретив себе думать о гневе имана, который ждал его в Доме Солнца. Все, что не было связано с уходом Беркута из его жизни, сейчас не имело значения. Прощание вышло плохим и незавершенным. И он ничего не мог с этим поделать. Зависть и злость на самого себя штурмовали его крепость, но силы были на исходе. Даже Магда не спешила на помощь. Эту битву он должен был проиграть в полном одиночестве. Друзья, обретенные с таким трудом, исчезали, словно капли драгоценной влаги на иссушенном зноем песке. Сначала Финеас, потом Беркут и Ол. Почему иман так поступил? Зачем забрал их всех? И хотя в глубине души Арлинг понимал, что бредит, порой ему казалось, будто учитель подстроил это нарочно. Они все еще шли с ним по одной дороге, но, похоже, направлялись в разные стороны.
Как и обещал, Регарди вернулся в школу поздно. Бегал по крепостной стене до самой луны, не жалея камни и ноги. Себя ему было не жаль уже давно.
Подходя вечером к школьным воротам, Арлинг заметил, что его ждали. И это был не иман. Сахар успел замерзнуть и грелся, прыгая вдоль забора. Сумерки в это время года наступали рано, принося с собой ощутимую прохладу.
– Где тебя целый день носило? – набросился на него керх. – Беркут уже уехал, ты с ним хоть попрощался?
Арлинг задумался, не зная, можно ли было назвать их прогулку в городе прощанием, но Сахар не дождался ответа.
– Догадываюсь, что и тренировки ты прогулял. Я таким злым имана давно не видел. Он обещал бросить тебя в пруд с крокодилами, если ты не появишься до обеда. А так как сейчас уже почти ночь, думаю, лучше ему на глаза не показываться. Куда ты пропал?
– Дела были, – отмахнулся Арлинг, пытаясь сохранить невозмутимость. Если дело дошло до угроз, то быстрого примирения с учителем не получится. Сахар был прав. Сейчас лучше переночевать в будке у Тагра, чем возвращаться в Дом Солнца.
– А ты зачем здесь торчишь? – спросил он керха. – Решил спасти меня от гнева учителя? Боюсь, рано или поздно я все равно пойду на корм Матиссе.
– Нет уж, – фыркнул Сахар. – С иманом ты разбирайся сам. Мне с тобой поговорить надо. Найдешь минутку?
«У меня впереди целая ночь, из которой разговор с тобой, Сах, будет самой приятной частью», – хотел было сказать Регарди, но благоразумно промолчал. Сегодня любые шутки были неуместны.
– Давай на Огненном Круге, – кивнул ему керх, устремляясь вглубь спящей школы.
Не самое лучшее место, поморщился Регарди. Столкнуться с иманом, который часто устраивал старшим ученикам полуночные занятия, было бы неприятно. И опасно. Учитель в гневе мог залепить такую оплеуху, что можно было лишиться зубов.
Но отказать другу – своему последнему другу – Арлинг не мог, поэтому послушно поплелся за керхом, надеясь, что тот не собирался устраивать рукопашную на ночь. Боец из Регарди сейчас был плохой. Впрочем, если Сахар намнет ему бока, возможно, иман сжалится при виде его побитой физиономии и смягчит наказание. Однако Арлинг лучше других знал, что вызвать у учителя сострадание было труднее, чем дождаться дождя в засуху.
Но, похоже, Сахар тоже не хотел встречи с иманом, потому что они свернули с главных площадок и остановились у старого сарая, где хранились деревянные сабли и другое оружие для тренировок. Учитель все грозился его снести и построить новый склад, но никак не находил для этого времени.
Арлинг пожал плечами и незаметно перенес вес тела на заднюю ногу. Ему было все равно, где драться. Что ж, если керх хотел драки у сарая, он устроит ему побоище. Только сейчас он понял, чего ему не хватало весь день после ухода Беркута. Драки. Хорошей рукопашной до первой крови – как было заведено на Огненном Круге. Хотя на тренировках в подземелье Дома Солнца кровь на ученике никогда не останавливала учителя.
– Давай, – кивнул Арлинг керху и сделал приглашающий жест рукой. Так как это была инициатива Сахара, то ему было и начинать.
Но друг не спешил занимать боевую стойку. Просто стоял и смотрел на него, словно Арлинг был клоуном на ярмарке. Не хочешь рукопашную? Давай возьмем сабли! Регарди кивнул в сторону сарая, однако Сахар вдруг улыбнулся и сложил руки перед грудью, словно собирался молиться. Это был редкий жест, и Арлинг не сразу вспомнил его значение – выражение глубокой печали. Неужели керха так расстроил уход Беркута? Они все сильно сдружились в последнее время, но Сахар спокойнее других отреагировал на выбор имана и, как показалось Арлингу, искренне радовался за друга. Возможно, Регарди не так хорошо разбирался в людях, как думал.
– На самом деле, я ждал тебя, чтобы попрощаться, – просто произнес Сахар.
Сначала Арлингу показалось, что он ослышался. Или ночной ветер принес обрывок чужого разговора. Или пайрики пошутили – на этот раз особенно жестоко. Даже удивляться не хотелось. Наверное, было бы лучше, если бы Сахар его просто ударил.
– В Пустошь едешь? – спросил Регарди, уже зная ответ.
– Нет, – усмехнулся керх. – Дальше. В Карах-Антар.
Упоминание самой жаркой и безжизненной пустыни Сикелии полагалось сопровождать молчанием. Наверное, поездка в такое место мало отличалась от прохождения Испытания Смертью. Во всяком случае, шансы на выживание были одинаковыми. Хотя, возможно, цитадель серкетов была более привлекательным вариантом. Потому что в Карах-Антар не ездили даже купцы и искатели золота. Там не было ничего – абсолютная пустота под безжалостным солнцем.
– Ты чем-то разозлил имана? – попытался пошутить Арлинг.
– Если бы, – кисло улыбнулся Сахар. – Узнал только сегодня утром и весь день хожу сам не свой. Моего согласия, в общем-то, не спрашивали. Иман позвал меня после завтрака и сказал: «Твое обучение закончено. Ты стал прекрасным воином и хорошим человеком. Теперь мне нужна твоя помощь».
– Так и сказал?
– Да, это его слова. Я их, наверное, на всю жизнь запомню. Понимаешь, то, что дал мне иман, то, чем он со мной поделился… это неоценимо. Я думал, что никогда не смогу отблагодарить его. А тут он просит моей помощи!
Голос Сахара дрогнул и замолчал. Арлинг еще не помнил керха таким взволнованным, поэтому не торопил. Его друг был прав. Школа Белого Петуха давно перестала быть просто школой. Она была их домом, семьей, верой и надеждой. Временами иман бывал жестоким, злым, даже несправедливым, но он всегда оставался человеком, который посвятил им свою жизнь и дал больше, чем они смогут когда-нибудь ему вернуть. Помочь учителю – да это было мечтой каждого из них!
