«Наглый, напыщенный, маленький мерзавец! Как ты смеешь так обращаться к великому мастеру!» – хотелось крикнуть Арлингу, но Рафика его опередил, более вежливо пересказав ту же мысль:
– Сейфуллах не хотел оскорбить вас, дорогой Тигр, – бархатистым голосом произнес глава города. – Он еще юн и не понимает, когда можно позволить птицам разума вылететь наружу, а когда лучше держать их в клетке, радуя окружающих своим молчанием. Ваша работа достойна восхищения, мой друг.
– Вы слишком строги к своему сыну, уважаемый Рафика, – сладким голосом ответил учитель. – Он лишь повторил то, что я говорил ранее. В мое оправдание можно сказать лишь то, что я готовил этого юношу не для цирка. Его будущие зрители – простые люди, пришедшие в храм не развлекаться, а молиться и прославлять Семерицу. Что касается твоего вопроса, Сейфуллах, думаю, мой ученик сам на него ответит. Ты умеешь драться, Лин?
Это был запрещенный прием, и Регарди почти ощутил довольную ухмылку имана, который, подогнув под себя ноги, приготовился слушать, как он будет выкручиваться.
Может, ответить честно? Арлинг переступил с ноги на ногу и повернулся к Сейфуллаху. Признаться им, что он тайно тренируется с иманом в подземелье Дома Солнца, убивает людей, приговоренных к смерти учителем, обучает младших учеников и сопровождает имана на тайные собрания Белой Мельницы? А может рассказать о том, как на прошлой неделе он устроили драку с учениками из Школы Двух Солнц, после которой учитель заставил его всю ночь провисеть на руках на ветке дерева под своим окном? Наказание было заслуженным, потому что Регарди напал первым, не сдержавшись после брошенного в его адрес оскорбления. Обычно он был терпеливым ко всяким слухам о его «истинных отношениях» с учителем, но после ухода Беркута с Олом, а потом Сахара, было достаточно неосторожного слова, чтобы вывести его из себя.
Взвесив все и посмаковав мысль о том, как бы вытянулись рожи у этих самодовольных купцов, скажи он им правду, Арлинг ответил:
– Я собираюсь стать слугой в храме богини жизни, а, как известно, великая Семерица не терпит насилия.
Лучше было не придумать, но, как ему показалось, молодой купец остался недоволен ответом.
– И что же ты будешь там делать? – задал он новый вопрос, еще глупее предыдущего.
– Зажигать свечи, подметать полы и молиться, – вежливо произнес Арлинг, гадая, у кого закончится терпение первым – учителя или гостей. По его мнению, показная порка прошла более чем успешно. Унизить его сильнее было трудно.
Первым терпение кончилось у имана.
– Господа, не смею больше отвлекать ваше внимание на этого ученика. Арлинг, ты можешь быть свободен.
Рафика с Сокраном кивнули, соглашаясь, и Регарди поспешно поклонился, стараясь опередить Сейфуллаха, который собирался спросить что-то еще. «Время вопросов кончилось, и кому-то пора убираться домой», – мрачно подумал он, но вслух сказал:
– Да продлится жизнь ваша в совершенстве ваших достоинств и вечном могуществе, добрые господа.
Однако прощание, выполненное по всем правилам, не могло сгладить испорченное опозданием приветствие, и он еще долго чувствовал недовольный взгляд имана.
До Огненного Круга Арлинг дошел в задумчивом спокойствии. Мысли медленно плавали в бульоне эмоций, ждущих кипения, чтобы выплеснуться наружу. Равнодушие закончилось, когда босые пятки ощутили знакомый песок площадок, где прошла большая часть его жизни. Регарди чувствовал, что если он не выпустит пар прямо сейчас, то взорвется, разлетевшись на тысячи кусков по всему Кругу. И никакая сила не сможет собрать его обратно.
Разбежавшись, он подпрыгнул и атаковал ногой деревянную куклу, пекшуюся под солнцем в углу площадки. Верхняя чурка, служившая головой, не выдержала и, оторвавшись, с глухим треском отлетела к ногам учеников, взирающим на гайрана Арлинга Регарди в немом изумлении.
Оказавшись на земле, он не сразу понял, что эти мальчишки делали на Огненном Круге. Если ему не изменяла память, после его урока у них начинались занятия по истории. Впрочем, долго ждать ответа не пришлось. Молодых кучеяров можно было ругать за лень или незнание уроков, но дисциплина после года учебы в Школе Белого Петуха становилась не пустым словом. Ученики не имели права покидать Огненный Круг без разрешения учителя, поэтому терпеливо дожидались возвращения Арлинга, хотя и понимали, что от мастера Кхена, не выносившего опозданий, им достанется.
– Урок окончен, – пробурчал Регарди, ощущая на себе сердитые взгляды учеников, которые, сорвавшись с места, помчались к Дому Неба, где должны были быть пятнадцать минут назад.
Что ж, этот урок явно не прибавит ему любви среди младших классов, подумал он, после чего, послал всех к дьяволу и направился к печально накренившейся деревянной кукле.
Иман всегда учил его добивать врагов, поэтому Арлинг решил расправиться с обезглавленной деревяшкой. А заодно выплеснуть злобу, которой накопилась в нем столько, что ей можно было заполнить все высохшие колодцы Холустая.
В следующую секунду деревянная кукла была атакована со скоростью ветра-теббада, вырвавшегося из недр земли на просторы пустыни. Иман показал ему множество мест на теле человека, точный удар по которым приводил к немедленной смерти. Арлинг помнил их все. Скорость, восхитительная, завораживающая быстрота движений, была тем самым лекарством, которое дарило уверенность и помогало справиться с огнем, горящим в груди.
Но деревянный человек не хотел умирать. По лицу и телу Регарди струился пот, сбитые костяшки пальцев кровоточили, на коленях и локтях появились ссадины. Поняв, что возится с врагом уже полчаса, Регарди заскрежетал зубами и обрушился на куклу с новой силой.
Он бил до тех пор, пока вдруг не осознал, что соперник снова превратился в обычную деревяшку, похожую на бревно, в котором семейство мышей-песчанок устроило гнездо. Многочисленные дыры, выбоины и царапины покрывали его поверхность, безмолвно свидетельствуя о кончине деревянного человека. Его убийство не было спланировано иманом, а значит, ко всем неприятностям Арлинга с учителем добавиться еще одна – порча школьного имущества.
Вспомнив о мистике, Регарди заодно вспомнил и об экзамене, который ему никто не отменял. Рано или поздно учитель потребует его пересдать. Интуиция подсказывала, что это может случиться очень скоро. Возможно, даже сегодня ночью.
Решив повторить самую трудную часть, которая выходила у него с ошибками, Арлинг отошел от растерзанной куклы и встал в начало дорожки, собираясь начать с сальто назад.
Прыжок получился неожиданным. Секунду назад он еще только думал, с чего бы начать, а в следующий миг тело начало двигаться само, опередив мысли и чувства. Руки взмахнули назад и вперед, ноги присели и, резко выпрямившись, оттолкнулись от земли, отправив Арлинга в захватывающий полет. Очутившись в воздухе, он сгруппировался и, обхватив руками колени, резко отклонил голову назад, заставляя себя сделать кувырок. Земля приближалась с неимоверной скоростью. Разгруппироваться, направить ноги к земле, выпрямить руки вверх для равновесия… И снова ошибка. Арлинг тяжело рухнул на песок, чувствуя, как неудачное падение отдается по всему телу.
То, что за ним наблюдали, он понял, когда еще был в воздухе, готовясь к кувырку назад. Быстро перекатившись, Регарди подобрал камешек и швырнул им в мальчишку, который прятался в кустах неподалеку. Он узнал его сразу. Сейфуллах Аджухам стоял в сале от натянутой в кустах веревки, не подозревая, что от ловушки, которая могла оказаться смертельной для случайного посетителя Огненного Круга, его отделял один неосторожный шаг. Искушение заставить купеческого сынка болтаться подвешенным над ямой с кольями было велико. Ведь щенок испортил ему «полет» и должен был ответить по заслугам.
Но деревянный человек уже успел выбить из него изрядную долю злобы, и новых неприятностей Регарди не хотел.
– Если не сойдешь с красного кирпича немедленно, останешься в этих кустах навсегда, – процедил он сквозь зубы. – Только полные дураки думают, что могут разгуливать по учебным площадкам боевой школы и быть в безопасности.
– Либо безумные храбрецы, – улыбаясь, ответил Сейфуллах, осторожно выбираясь на посыпанную гравием дорожку. – Я не хотел за тобой подглядывать, но ты так старался, что я решил тебе не мешать.
– Проваливай, – Регарди был на своей территории и не собирался быть вежливым. – Чужакам здесь не место. Если иман увидит тебя на Огненном Круге, порка тебе обеспечена.
– Не стоит за меня волноваться, – усмехнулся Аджухам, осторожно присаживаясь на низкую лавку для учителей, вкопанную в песок на краю площадки. – Порка это не страшно. Я тебя помню, драган, хоть мы встречались давно и всего раз. Ты, кажется, хвалился тогда отличным знанием наших традиций. Предлагаю запомнить еще одну. Наследников в кучеярских семьях не бьют, а в семье городского наместника и подавно.
