– Может, все-таки не надо лодку раскачивать? – проговорил Двуха, глядя на Гуревича уже с неприязнью. – Знаем мы таких раскачивальщиков… Потому и раскачивают, что уверены: в любой опасный момент выпрыгнут и в другую лодку пересядут. Те, кто предполагает и дальше в своей лодке плыть, не раскачивают ее, а воду вычерпывают и дыры латают…
– Ах вы, щенки!.. – мгновенно налился праведным гневом Гуревич. – Да вы с кем разговариваете?!
– Не нужно, Александр Максимович! – в голосе Рудольфа прорезался металл, а очки сверкнули угрожающе. – Не стоят они того. Была бы честь предложена… Пойдемте, вам сейчас выступать, людишки уже расшумелись сверх меры. Все уходим! – он дважды хлопнул в ладоши.
Сомик приоткрыл рот, наблюдая за тем, как потянулась прочь из комнаты пестрая толпа. Он даже дернул было рукой к поднимавшемуся со стула Гуревичу, словно чтобы остановить его. И проговорил:
– Олег, зачем же так? Нужно все-таки разобраться…
– Так я и хочу разобраться, – пожал плечами Трегрей.
И коротко глянул на Двуху. Тот без труда понял безмолвный приказ. Скользнул к выходу и, дождавшись, пока последний из свиты – мужичок с фотоаппаратом – покинет помещение, закрыл за ним дверь, щелкнул рычажком замка. Не успевшие ретироваться Гуревич и Рудольф замерли на месте.
– Это… как понимать? – оторопело прошептал Рудольф.
– Я ненадолго вас задержу, – встав с диванчика, успокоил его Трегрей. – Раз уж мне и моей команде, как вы утверждаете, выпал уникальный шанс, грех будет этим шансом не воспользоваться.
– Я предупреждаю! – взвизгнул вдруг Гуревич, приняв бойцовскую стойку и воинственно выставив вперед завитую бородку. – У меня черный пояс по карате и черный пояс по айкидо!
– Целых два пояса, значит, – высказался Двуха, юмористически глядя на рок-легенду. – Штаны точно не свалятся.
Трегрей шагнул к Рудольфу, поймал его взгляд…
– Это беспредел какой-то!.. – выкрикнул тот.
И внезапно застыл с открытым ртом, словно оледенев.
– Кто финансирует вашу деятельность? – задал вопрос Олег.
Голубая жилка на его виске запульсировала.
Рудольф вдруг вздрогнул всем телом. По лицу его пробежала мгновенная судорога, очки запотели.
Олег повторил вопрос.
– Ф… фонд «Возрождение», – скрипуче выговорил Рудольф.
И, вдруг придя в себя, ахнул и с размаху сел на пол.
– Помогите… – одними губами прошептал Гуревич.
Снаружи уже барабанили в дверь.
– Ломай! Ломай ее! – неслись крики из коридора.
– Полицию!
– Александр Максимович, держитесь, мы вас сейчас вытащим!..
– Простите великодушно за доставленное беспокойство, – церемонно поклонился Олег совершенно обалдевшему Гуревичу. – Игорь, отопри дверь.
Двуха щелкнул замком. Сразу несколько человек ввалились в комнату, едва не сшибив с ног рок-легенду. Ворвавшийся первым ломанулся вперед не разбирая дороги, налетел на вяло копошащегося на полу Рудольфа, споткнулся об него, грохнулся плашмя, невольно став основанием немалой такой кучи-малы, которую тут же и образовали влетевшие следом за ним.
Несколько минут в офисе «Витязя» было очень шумно.
Когда же всю компанию удалось наконец выдворить из помещения, Двуха, отдуваясь, плеснул себе коньяка, шлепнулся на диванчик:
– Ну дела… И чего это так очкастого перекосило?
– Психологический блок, – пояснил Олег. Выглядел он очень озабоченным. – Сведения, который нам выдал этот Рудольф, выдавать ему ни за что нельзя было.
– Серьезно у них, – покачал головой Сомик. – А Гуревич-то?.. Обидно, черт возьми. Вот так и рушатся идеалы юношества.
Он вернулся за компьютер, защелкал мышкой:
– «Возрождение»… «Возрождение»… Ага, вот оно! Негосударственный фонд, финансируемый… Ну, так и есть! Робертом Соврусом финансируемый.
– Где-то когда-то что-то слышал, – проговорил с диванчика Двуха.
– Американский миллиардер, – сказал Трегрей. – Известный благотворитель и просветитель.
Женя Сомик присвистнул.
– А ведь из этого Совруса та-акие бабки можно было выкачать! – усмехнулся Двуха. – Может, стоило согласиться на предложение? Обогатились бы, а потом по бороде янки пустили, а? А чего, с него убудет, что ли, с миллиардера? А мы бы столько дел нужных сделали…
– Не думаю, что так все легко и просто, – сказал Олег. – Нас бы наверняка связали вполне конкретными обязательствами.
– Да и не отмоешься потом, – пробормотал, выглянув из-за монитора, Сомик. – Если даже и вовремя спрыгнуть удастся. Роберт Соврус – это ведь тот, который еще в девяностые всю российскую науку на гранты подсадил?
Олег утвердительно кивнул.
– Гранты? – заинтересовался Двуха. – Где-то когда-то что-то слышал… Что за тема?
– Тоже мне бизнесмен! – фыркнул Сомик. – Неужто не знаешь?
– Не выпендривайся, Сомидзе! – немедленно парировал Игорь. – Я босяком рос, школу только до шестого класса дотянул, на улице образование получал. Если б не армейка, сейчас бы точно шконку тюремную боками утюжил.
– Грант – это денежное пособие для проведения научно-исследовательских работ, – объяснил Олег.
– Соврус в свое время ой-ей-ей сколько миллионов долларов в российскую науку вложил, – подхватил Сомик. – А то и миллиардов. Родному-то правительству тогда совсем не до науки было…
– И что в этом плохого? – осведомился Двуха. – Что вложил?
– Ну, представь: допустим, ты молодой ученый…
Двуха тут же прыснул, подавившись коньяком.
– Я говорю: «допустим»! – сам улыбнулся Женя. – Ты – молодой ученый, осененный вдруг какой-нибудь инновационной идеей. А денег, чтобы эту идею в жизнь воплотить, у тебя нет. А бюджета твоего института только на промокашки хватает. Ну, может, еще ректору немножко остается… на зубные протезы. Что делать? Несешь свой проект представителям Совруса, специальная комиссия проект рассматривает… И, определив, что это не откровенное фуфло, а стоящая работа, выдает тебе денег – на осуществление.
– Так и что же в этом плохого?!
– Да то, что все эти инновации, под которые Соврус гранты предоставлял, все свежие идеи российских ученых, подробно расписанные, со схемами и подсчетами – попадали прямиком в американские институты и проектные центры. Чего непонятного-то? Очень удобно. И, если поразмыслить, совсем недорого. Никакие шпионы не нужны, весь цвет научной мысли огромного государства свои придумки сам тебе несет вприпрыжку. А ты уж сам решаешь, как ими распорядиться.
– Ловко… – хмыкнул Двуха.
Трегрей, до того в задумчивости стоявший посреди комнаты, вдруг быстро подошел к двери, распахнул ее и выглянул в утихший и полутемный коридор.
– Что такое? – спросил его Двуха. – Что с тобой?
Олег, помедлив, обернулся.
– Ничего, – сказал он. – Показалось…
– Все! – решительно проговорил Игорь. – Пора баиньки. А то вон – некоторым уже чудится всякое…
– Поддерживаю, – сказал Сомик и снова вздохнул. – Эх, Гуревич!..
– Дурак твой Гуревич! – брякнул Двуха.
– Да не дурак он, – покрутил головой Женя, – все он знает и все он понимает. И ведь не за деньги старается ради этих… И не за славу. А так – ради рюмочки похвалы… И чтоб из образа гонимого правдолюбца не выходить.
– Братцы! – жалобно сказал Двуха. – Да черт с ним, с Гуревичем и его шоблой. Поехали спать, а? Гляньте!.. – он шлепнул ладонью по оконному стеклу. – Светает уже!
– Ночи короткие, вот и светает рано, – отозвался Сомик.
– Что ж теперь, совсем не спать?.. – хмыкнул Двуха. – Лично я… Ого!
– Что – ого? – заинтересовался Женя.
Олег тоже развернулся к стоявшему у окна Игорю.
– К нам опять гости, – сообщил Двуха. – Внедорожник Налимова подкатил. И чего это от нас Арнольдычу понадобилось? А он не один, гляди-ка! Привез кого-то… Двух типов – важных да серьезных, в костюмчиках оба, прямо «люди в черном», ни дать ни взять. Типы в здание вошли, а Налимов остался у крыльца тереться. Растрепанный весь, явно одевался впопыхах, среди ночи его подняли… А я-то думал, что на сегодня сюрпризы закончились…
– Все любопытственнее и любопытственнее! – согласился Сомик. – Хорошо хоть, на этот раз есть чем незваных посетителей угостить – предыдущие визитеры оставили…
– Что-то мне подсказывает: вряд ли они угощением заинтересуются, – заметил Трегрей. – И вот еще что странно… Почему они Налимова в качестве извозчика используют? А где же их транспорт?
В дверь постучали – негромко, но уверенно.
– Открыто! – крикнул Двуха.
Первым переступил порог мужчина средних лет, невысокий, подтянутый, с аккуратной прической на пробор, с широкоскулым открытым лицом, твердым подбородком и внимательным ясным взглядом – такими изображали на агитплакатах времен СССР честных советских граждан. Второй был помоложе и покрупнее; коротко стриженный, крутолобый и угловатый, он оставлял впечатление типичного телохранителя. И сразу почему-то представлялось, что эта его угловатость обманчива, что если понадобится, он среагирует моментально и четко, не оставив вероятному злоумышленнику ни единого шанса.
