– Чтобы в итоге тебя нашел Ведун крови, – парировал Хабим. – До тех пор пока ты с нами, ты в безопасности. Мы предприняли меры, чтобы с ним справиться. К тому же… – Он откинул край занавески и быстро выглянул наружу. – Ноэль не хочет, чтобы ты меня убивала. На самом деле, – он отпустил занавеску, – полностью ее сообщение звучало так: она просит прощения, просит тебя не потерять книгу и не перерезать мне глотку.
Сафи наконец убрала руки с ножей. Выпрямилась.
– Ноэль… извинилась? – Это не было похоже на Ноэль, особенно если случившееся не было ее виной.
Это была тайная весточка.
Не перерезать глотку Хабиму – означало ждать. Делать, что велит Хабим. Хорошо. Пока что Сафи подчинится. Но книга… Сафи не могла разгадать эту часть сообщения.
– Вещи Ноэль и мои, – медленно сказала Сафи, – все еще на корабле.
– Их доставят в наше жилище.
Еще раз выглянув за занавеску, Хабим постучал в крышу. Затем посмотрел на Сафи сверху вниз.
– На территории этого поместья ты будешь в безопасности, Ведун крови тебя не достанет. Только запомни, Сафи: я просто хочу защитить тебя и Ноэль. Вы обе… – Он сглотнул, по лицу пробежала судорога. – Вы обе – смысл жизни моей и Мустефа. Пожалуйста, не забывай об этом. – Затем, не сказав больше ни слова, Хабим выскочил в дверь экипажа и растворился в суете городского дня.
Дрожа всем телом и сжимая кулаки, Сафи вышла на улицу. Шум копыт, колес и каблуков заглушали грохот ее сердца. Перед ней были железные ворота, ведущие в заросший сад.
Это был зажиточный квартал Веньязы. Когда Сафи приблизилась к воротам, за розами и жасмином ей удалось разглядеть дом со множеством колонн.
На несколько долгих секунд Сафи остановилась и стала прикидывать пути к бегству. Ноги притопывали от нетерпения. Горло горело жаждой стремительного ветра.
Но она знала, что от этой злости убежать не получится. Невозможно убежать от глубокой ненависти к себе. Все разваливалось, и это была ее вина. Им с Ноэль понадобились деньги, а потом она привлекла к себе внимание Ведуна крови. Герог был разрушен, и Сафи пришлось драться с ним не на жизнь, а на смерть.
Теперь Ноэль вынуждена в одиночку расплачиваться за ошибки Сафи, а Герог мертв.
Мертв.
Всегда получалось именно так. Сафи что-нибудь начинала, а кто-то другой расхлебывал. На протяжении семи лет этим кем-то была Ноэ… Но сколько еще ошибок Сафи должна совершить, чтобы Ноэль сказала – довольно? Однажды она сдастся, как и все остальные. Сафи оставалось только отчаянно молиться, чтобы это произошло не сегодня.
Ее магия указывала, что это неправда. Иначе Ноэль не передала бы весточку через Хабима и не попросила бы найти книгу. Что ж, Сафи сможет прочесть книгу и разгадать шифр Ноэль, если зайдет в особняк, как было велено.
Так что, вдавив сжатые кулаки в бедра, она подошла к калитке и позвонила.
* * *
План Ноэль, который она попыталась передать в шифровке Сафи, состоял в том, чтобы нанять лошадь, как сказал Хабим, а затем добраться до одного перекрестка к северу от Веньязы.
Когда Ноэль читала каравенскую книгу во время путешествия через море Яданси, она пометила страницу с описаниями разных монашеских подразделений. Одна красочная миниатюра была особенно важна. Она называлась «Монах-целитель» и повествовала о том, что магически одаренные монахи обучались боевым искусствам наравне с остальными. Но монахи-целители не использовали мечи, а, наоборот, путешествовали по континенту, оказывая помощь и принося исцеление.
Одна такая монахиня спасла Ноэль семь лет назад, когда та, окровавленная и избитая, сбежала из своего племени и надеялась лишь на то, что Мать-Луна приберет ее душу. Каравенская сестра, женщина с серебристыми волосами, нашла тогда Ноэль на перекрестке, лежавшем в нескольких милях к северу от Веньязы. Там на горизонте был виден полуразрушенный маяк, а воздух густо пах серой. Ноэль запомнила лишь успокаивающий голос монахини и ее успокаивающую магию.
Позже в тот день Ноэль проснулась в одиночестве, выздоровевшая, и смогла закончить свое путешествие в Веньязу.
Оставалось надеяться, что Сафи найдет отмеченную страницу, вспомнит эпизод с Ноэль и монахиней-целительницей и догадается, что Ноэль надо искать на том самом перекрестке.
План Ноэль еще не был продуман как следует, когда на ее пути возник каравенский монах.
Ноэль только что нырнула в проулок на задворках пристани, как и велел Хабим. Подсчитав многочисленные бронзовые пиастры, выделенные ей на лошадь, она отыскала на обочине торговца, у которого колец на пальцах было больше, чем зубов во рту. Три монеты спустя она стала гордой обладательницей коричневого плаща, провонявшего плесенью и элем.
Скривившись от вони, она натянула поглубже колючий капюшон и продолжила свой путь среди лошадей и повозок, торговцев и лакеев гильдий, а также Нитей всех мыслимых оттенков и степени прочности. В конце концов она увидела деревянную табличку, на которой через трафарет было написано: «Боярышниковый канал».
Ноэль заметила что-то еще. Ослепительную вспышку белого среди множества оттенков толпы Веньязы.
Каравенский монах без Нитей. Никто.
Ведун. Крови. Ведун. Крови.
Ноэль похолодела. Она застыла на полушаге, наблюдая, как монах удаляется вниз по улице. Он явно охотился. Каждые несколько шагов он останавливался, и островерхий капюшон клонился вниз, будто ведун нюхал воздух.
Именно отсутствие у него Нитей будто парализовало Ноэль. Она думала, что просто упустила из виду его Нити в суматохе боя два дня назад, но нет, их действительно не было.
Это невозможно.
У всех есть Нити, и точка.
– Интересуетесь коврами? – спросил продавец в насквозь пропитанном потом халате, страдающий одышкой. – Мои ковры прямиком из Азмира, но я дам вам хорошую скидку.
Ноэль вскинула ладонь.
– Отойди от меня, или я отрежу тебе уши и скормлю крысам.
Как правило, эта угроза отлично действовала. Как правило, однако, Ноэль была в Онтигуа, где оттенки Нитей были приглушенными, а ее бледная кожа номаци мало кого волновала. И, как правило, с ней была Сафи, которая могла показать зубки и всех напугать.
Сегодня ничего этого у Ноэль не было, и в отличие от Сафи с ее мгновенной реакцией, которая сбежала бы, как только обнаружила монаха, Ноэль могла только тупо стоять, тратя время на оценку местности.
За эти пару секунд, пока Ноэль пыталась собраться с мыслями, торговец коврами приблизился вплотную и, прищурившись, заглянул под капюшон.
Его Нити полыхнули белым страхом и черной ненавистью.
– Грязная матци, – прошипел он, проводя пальцами по глазам. Затем рванулся, повысил голос и откинул назад капюшон Ноэль. – Пошла вон, грязная матци! Прочь!
Ноэль вряд ли нуждалась в повторении и наконец-то сделала то, что сделала бы Сафи, – побежала.
Ну, или попыталась убежать, но вокруг нее уже сомкнула кольцо толпа зевак. Куда бы она ни повернулась и ни бросилась, всюду были эти взгляды, прикованные к ее лицу, коже, к ее волосам. Она отпрянула от Нитей блеклой опаски и серо-стального насилия.
Суматоха привлекла внимание каравенца. Он остановился. Повернулся на нарастающий шум толпы…
И посмотрел прямо на Ноэль.
Время замедлилось, а толпа будто расплывалась, превращаясь в полотно из Нитей и звуков. Каждое биение сердца ощущалось как вечность. Все, что видела Ноэль – глаза молодого монаха. Краснота сквозила в глазах самого светлого голубого оттенка, что ей приходилось видеть. Будто кровь сочилась сквозь лед. Как Нить сердца, обвивающая Нить синего понимания. Ноэль смутно удивилась, что не заметила безбрежной лазури его глаз при первой встрече.
Когда все эти мысли пронеслись в ее голове со скоростью тысячу лье в секунду, ей стало интересно, действительно ли он причинит ей вред, как все боялись…
Затем монах растянул губы и ощерился. Застывшее мгновение было разрушено. Время снова пошло вперед, восстановив обычную скорость. Или даже увеличив ее.
И Ноэль наконец побежала, держась за серой лошадью. Она пихнула лошадь – сильно – локтем в круп. Животное встало на дыбы. Молодая всадница закричала, и от этого визга и отчаянного ржания лошади вся улица заволновалась.
Оранжевые трепещущие Нити проплывали вокруг Ноэль, но она едва замечала их. Она уже протолкалась на один квартал назад. Через ближайший канал был перекинут мост. Может быть, если она успеет пересечь канал, Ведун крови потеряет след.
Ее ноги месили грязь, перепрыгивали через попрошаек, огибали телеги; затем, на полпути к мосту, она бросила взгляд назад – ох, лучше бы она этого не делала. Ведун Крови преследовал ее и определенно не отставал. Те же люди, что пытались задержать Ноэль, теперь уступали ему дорогу.
– Прочь! – закричала Ноэль пуристу с его табличкой «покайтесь». Он не шевельнулся, так что она задела его плечом.
Пурист и его знак завертелись, как флюгер. Но это сработало в пользу Ноэль, хоть она и потеряла скорость и вынуждена была поднырнуть под паланкин, который несли четверо мужчин, – все это выглядело так, будто она намерена взять влево, к мосту. И она услышала, как пурист кричит, что она собралась пересечь канал.
