Ознакомительная версия.
Капельки жира, сорвавшись с пальцев Батыя, попали капралу в лицо. Но вовсе не это обстоятельство заставило Иона вздрогнуть – в отражении на темном экране выключенного телевизора он увидел, как трое братков задвигались на своем диванчике, – очевидно, это «пах-пах» играло роль условного знака.
Резко приподнявшись, Ион выпростал из-под себя ногу и с силой толкнул столик на Батыя – тот опрокинулся навзничь, сверзившись со своей подушки. Со столика слетела одна из бутылок «Абсолюта» – Ион подхватил ее и, уже успев развернуться к парням на диванчике, метнул в того, кто первым вытащил пистолет. Бутылка угодила краем массивного донышка точно в середину лба братка, моментально вышибив из парня сознание.
Ион вскочил на ноги.
Он не успел войти в ярь, конечно. Но и без того вряд ли кто в городе, а, быть может, и во всем этом мире мог бы успешно посостязаться с ним в силе и ловкости.
Второму братку не удалось даже выхватить пистолет. Ион приложил его хлестким ударом в челюсть, и тот, закатив глаза, так и сполз по стенке вниз – с рукой за пазухой.
Третий браток пистолет достал, но выстрелить бы точно не решился. Ион, подскочив вплотную, выкрутил и зафиксировал ему руку так, что дуло пистолета уперлось парню под подбородок.
– Ослобони… – ласково попросил капрал, глядя прямо в побелевшие от ужаса глаза братка.
Парень тут же разжал пальцы стиснутой Ионом руки. Капрал не дал пистолету упасть на пол, поймал на лету – в следующее же мгновение мощным ударом лба в переносицу отправил братка в глубокий нокаут.
Дальше было совсем просто.
Свалив ногой окостеневшего от испуга и неожиданности Фрица с диванчика, капрал прикрикнул:
– Лежи. Встанешь – убью…
Затем с пистолетом в руке развернулся к недавним своим сотрапезникам.
Мужчина в очках скорчился на полу, обняв трепещущее пузо. Он громко и сипло дышал открытым ртом, глаза его были выпучены настолько, что, казалось, соприкасались со стеклами очков.
Ион вдруг вспомнил, где и когда видел этого человека. Сегодняшним утром в телевизионном выпуске местных новостей. Мужчина этот (как сообщала подпись внизу экрана – областной прокурор) с искренним жаром уверял телезрителей, что с организованной преступностью в городе будет покончено в кратчайшие сроки…
– Лежи, – сказал Ион и прокурору. – Встанешь – убью.
Батый стоял на одном колене, вроде как сомневаясь – стоит ли подниматься во весь рост или пока погодить. Ион не удержался от удивленной усмешки, увидев в руке Батыя саблю, освобожденную уже от ножен.
– Резвый ты мужик, Ваня… – медленно проговорил бандит, все-таки вставая на ноги. – Ох и резвый… Или Фриц, гадина, переметнулся – предупредил тебя?.. Ладно, уже не важно. Конец вам обоим. Шмалять думаешь? Шмаляй, Ваня, шмаляй. Только учти – на звук выстрела сюда через две секунды человек тридцать прибегут. На всех боезапаса-то хватит?
Капрал выстрелил не целясь. Батый дернул головой (под левым глазом у него обозначилась черная точка, тотчас засочившаяся кровью), качнулся… И, выронив саблю, рухнул лицом вниз на стол.
– Весьма неуклюжая попытка, – сказал Ион, ставя пистолет на предохранитель и убирая в карман. – Сомневаюсь, что обитатели дома не упреждены о предстоящей стрельбе… Так ведь? – он шагнул к Фрицу.
Саня дернулся, словно в попытке отползти. Но вовремя остановился.
– Так… – хрипнул он, блуждая глазами, стараясь не смотреть Иону в лицо. – Не стреляй, не надо. В доме быков полно, сам ведь видел… Без меня не выберешься!
Капрал подобрал пистолет, выпавший из рук парня, вырубленного им первым.
– Отчего же? – произнес он, обезоруживая и второго бесчувственного братка. – Пробиваться боем – шансов немного, верно. А ускользнуть бесшумно – весьма и весьма вероятно.
– Я закричу! – пискнул Фриц.
– Закричишь – убью, – коротко предупредил Ион. Рассовав пистолеты по карманам, он вернулся к телу Батыя и поднял саблю. – Благородное оружие… – негромко произнес он, проведя ногтем по изогнутому лезвию. – Негоже оставлять его – таким…
Похоже было, что капрал не очень-то спешил осуществлять свой план. Что-то удерживало его в принятии окончательного решения. И Фриц заметил это.
– Ваня! Ваня! Послушай меня! – заторопился он, инстинктивно чувствуя, что сейчас только откровенность может спасти ему жизнь. – Считаешь, у меня выбор был, да? Мне приказали – я сделал. Мне такие дела не того… удовольствия не доставляют. Сам покумекай: такое великое мочилово! Что мусора землю носом рыть будут – это не так страшно. А вот сходняк всероссийский с Батыя за беспредел спросил бы – это уже… серьезней! При таком раскладе всегда исполнителя убирают, чтоб доказательств не осталось никаких! А ты – погон, зеленый мусор… Ну, военный, то есть, если по-нормальному, не по-блатному… Ты ж тему не сечешь, не мог того знать. Вот Батый и…
– Отдал меня на заклание.
– Нет. То есть да… А ведь я тебе, Ваня, лазейку оставлял! – вдруг выдохнул Саня. – Вот те крест, оставлял, вот те крест! – повернувшись на бок, он дважды истово перекрестился. – Я ж тебя не сразу после дела забрал, почти что целый день у тебя был – чтобы допереть, что к чему, и на лыжи встать. А ты, Ваня? Ты, может, мутняк какой и подозревал, а башли обещанные глаза тебе застили… Скажешь, не так?
В чем-то он был прав, Саня Фриц. Мысли о том, что не стоит безоговорочно верить посулам преступников, покалывали Иона и до «великого мочилова», и сразу после оного. Само собой, вовсе не деньги привлекали его…
Фриц приподнялся на локте:
– Я тебя выведу отсюда, братан! Тачану подгоню помощнее. Ну и бабок, естественно, подкину…
Тут неожиданно дала трещину скорлупа оторопи, до поры удерживавшая прокурора.
– Ты что наделал-то?! – застонал он, раскачиваясь на боку. – Ты кого завалил, идиот?! Ты знаешь, что теперь начнется!..
Ион повернулся к нему. И нахмурился:
– А ты-то к чему здесь?
Саня Фриц не дал прокурору ответить.
– Непонятно, что ли? – воскликнул он. – Батый тебя, Ваня, у него на глазах грохнуть собирался. Чтобы, значит, кровью его к себе привязать. Вот так вот: не только тебя одного, Ваня, втемную развели…
– Ты что натворил?! – не слушая, скулил прокурор. – Кровь же рекой польется! Город же теперь кровью захлебнется… Такая грызня начнется! Безвластие! Анархия!..
– Закройся ты, мусор! – рявкнул на него Фриц. – Не вой, а то пузо лопнет! Ваня, ну ты как? А? Ваня? Чего молчишь?..
– Кто город держать будет? – все не мог успокоиться прокурор. – Кто город держать будет?!
– Ваня!.. Ваня!.. – звал и звал Фриц. Взгляд его был воткнут в Иона, застывшего в раздумьях, а рука, которой Саня только что крестился, мелкими толчками продвигалась по бедру – назад, к пояснице.
У капрала Иона Робуста оставалось не так много времени, чтобы определиться с дальнейшими действиями. Впрочем, выбирать ему было особо не из чего.
Он обязан выжить здесь. А чтобы здесь выжить, необходимо следовать местным правилам.
Коротко и зло цыкнула изогнутая сабля. Саня Фриц осекся, вымолвив только:
– Ва… – и замолчал, криво распялив вмиг посиневшие губы, уставившись на свою правую руку, оканчивающуюся уже не кистью, а кровавым обрубом.
Кисть же, пальцы которой все еще обхватывали рукоять пистолета, оплывала кровью на полу.
– Будешь кричать – убью, – предупредил Фрица Ион и вытянул саблю к прокурору:
– Недоумеваешь, кто город держать будет? – спросил он и сам же себе ответил: – Я. А вы двое мне в том пособите. Мы ведь кровью повязаны. Разве не так?
* * *
Вечером того дня, когда Игорь Двуха покинул следственный изолятор, красная «восьмерка», старенькая, но ухоженная, припарковалась у обшарпанной пятиэтажки, одиноко стоящей на краю пустыря, в глубине которого несуразно громоздился какой-то давний недострой, похожий на развалины средневекового замка.
Водитель «восьмерки», выходя из автомобиля, споткнулся о разбитую пивную бутылку. Поморщился… глянул по сторонам и, заметив невдалеке мусорные баки, двинул туда, подобрав бутылку.
Водитель был молод. Манерой одеваться и прической он напоминал типичного «славного парня-милиционера» из советских фильмов семидесятых годов – и, кажется, знал об этом; и, кажется, сознательно культивировал в себе это сходство.
Выбросив в бак бутылку, он пошел обратно. Пара сгорбленных, как шахматные кони, старушек, прогуливавшихся вдоль дома, явно оценили поступок «славного парня» – одобрительно проклекотали, когда он проходил мимо них:
– Какой воспитанный молодой человек… не то что наши охламоны…
Водитель «восьмерки» завернул за угол дома, направляясь к пустырю. И тогда одна из старушек, видимо решив вознаградить парня за явленный пример «правильного воспитания», взмахнула лыжной палкой, используемой в качестве трости, и засеменила следом:
– Сынок, погоди! Стой-ка, погоди!
Парень остановился, обернулся.
Ознакомительная версия.
