Ознакомительная версия.
Удивление Камы на заставило себя ждать. Кагал ничем не походил на Абуллу. Во-первых, в нем не было замка, во-вторых, не было и храма или был, но разглядеть его не имелось никакой возможности, потому как дома в Кагале, построенные еще беженцами из некогда благословенной долины Иккибу, оказались высокими, достигая не только двух, а кое-где и трех этажей. Пустынные в раннее утро улицы с такими высокими домами, которые стояли плотно один к другому, напоминали ущелья, и стук копыт по гранитной мостовой гулко разносился от одной их стены до другой.
Глеба сразу забрала к югу, повела Каму по узким улочкам, которые карабкались на склоны гор Митуту, но зачем она это сделала, принцесса поняла только тогда, когда всадницы оказались вовсе над городом. Именно сверху Кама разглядела все сразу; и центральную площадь древнего даккитского города, и стоящие на центральной площади четыре высокие магические башни, и расходящиеся во все стороны лучами улицы, и сразу две стены – высокую на востоке и низкую на западе, между которыми Кагал был зажат, словно каменная диадема между двумя поясами, и мутные просторы Сухоты, зеленые леса и поля Даккиты, и даккитские села за окраиной Кагала, уходящие жилой лентой к еще более мутным отрогам Хурсану.
– Здесь почти вся Даккита, – впервые с вечера заговорила со спутницей Глеба. – Нет, за восточной стеной еще много сел и городков, есть и крепости, и город Баб, который лишь немногим уступает и Абуллу, и Кагалу, но половина всего населения, лучшие ремесленники, большая часть воинов обитает в этой полосе между двумя стенами. И ширина этой полосы где-то две лиги, где три, а длина чуть более пятидесяти. Даккита – маленькая страна.
– Даккита – маленькая страна? – удивилась Кама. – Больше пятисот тысяч населения! Пять тысяч постоянных стражников! Пять тысяч гвардейцев на службе у короля! Войско в шестьдесят тысяч клинков, которое король Даккиты способен собрать за три дня! Это мой Лапис маленький! Я уж не говорю об армии, всего населения меньше семидесяти тысяч!
– Я тоже когда-то жила в маленьком королевстве, – улыбнулась Глеба. – Еще меньшем, чем Лапис. Карма оно называлось. Слышала?
– Конечно, – гордо выпрямилась Кама. – Но почему называлось? Восточнее Даккиты есть три маленьких королевства – Карма, Лулкис и Гросб. Самое маленькое из них – Гросб, самое большое – Лулкис. Карма примерно посередине. В городке и крепости около пятнадцати тысяч жителей, считая и атерского короля. И еще тысяч десять поселенцев в ближайших селах. Вся Карма со всеми землями, большая часть которых предгорные пастбища – шириной и длиной в полусотню лиг.
– Тебя хорошо учили, – согласилась Глеба. – Карма – это моя родина. И я была одной из этих десяти тысяч, которые жили в ближайших селах. Каждый год, вплоть до последнего времени, навещала своих родных там. И теперь туда отправлюсь, но с тяжелым сердцем. Среди тех, кто шел на запад, многие были и из моей деревни. Да и родных моих уже нет в живых…
– Что их гнало на запад? – тихо спросила Кама. – Поэтому «называлось»? Разве твоего королевства больше нет?
Глеба покосилась на спутницу, но не ответила ей. Замерла, словно раздумывала, по какой из улочек спуститься к площади четырех башен, чтобы передать Каму тому, кому следовало передать.
– А где башня угодников? – вдруг вспомнила Кама. – В Абуллу Эсокса показала мне башню угодников.
– За спиной у тебя, – ответила Глеба, и едва Кама успела оглянуться, чтобы выхватить взглядом на ближайшем утесе неказистую башню, как хозяйка Эсоксы неспешно направила лошадь по узкой улочке вверх. – Пустует она уже многие годы. Иногда останавливаются угодники, но уж очень редко они забредают в Даккиту в последние годы, или забредают так, что никто не знает об их визитах. Мы переждем в башне несколько часов, нельзя маячить на улицах в одиночестве.
– Так в Дакките нет своих угодников? – наморщила лоб Кама, подавая лошадь за Глебой. – Я слышала, что в каждом королевстве должен быть хотя бы один угодник.
– Враки, – отозвалась Глеба. – И кто их распределяет? Говорят, что раньше так и было, но в Карме никогда не было угодника. Да и вообще их не было восточнее Баба. А в Дакките всего один угодник, да и тот не может уйти куда подальше, потому что уже стар и слаб. Да ты его, скорее всего, увидишь еще.
– Увижу? – не поняла Кама.
– Его зовут Хаустус, – ответила Глеба, придержав коня. – Ладно, не до него теперь. Пойдешь к сестре своего наставника, прикроешь лицо до глаз тем платком, что у тебя на плечах. И, если придется добираться до Баба, тоже закрывай лицо. А уж если тебя судьба забросит куда восточнее, закрывай непременно.
– Так принято? – сдвинула брови Кама.
– Так безопаснее, – ответила Глеба. – Если приходится выбирать – радовать ли красотой приличных людей или как бы не искусить мерзавцев, задумываться следует о последнем. И вот еще, возьми.
Она сняла с пояса короткий, парный к ее основному клинку меч.
– Зачем мне? – не поняла Кама.
– Ты же отдашь свой меч сестре наставника? – напомнила Глеба. – Эсокса сказала мне так. А без меча в эти времена нельзя.
– Как же я смогу тебе его вернуть? – сдвинула брови Кама.
– Пока я еще с тобой, – ответила Глеба. – А потом… Как встретишь меня, так и вернешь. Я оставлю тебя ближе к полудню у магических башен. Они одинаковые, но у башни Ордена Воздуха лиловые двери, в цвет их балахонов. Но потом… Буду ждать тебя два дня за восточными воротами. В трех лигах. В первой же деревне.
– Почему? – не поняла Кама.
– Я не знаю ту жрицу, к которой ты идешь, но не думаю, что ты у нее останешься, – только и сказала Глеба.
– Она не оставит меня? – спросила Кама.
– Она жрица, – отрезала Глеба. – Значит, живет в башне. Если захочешь присягнуть Ордену, место для тебя найдется.
– Ну, уж нет, – твердо сказала Кама.
– Ну вот, – улыбнулась Глеба. – Так что держаться нам вместе еще до Баба. Там меч мне и вернешь, если что. А пока придется ждать. Не следует бродить по безлюдным улицам. Дадим горожанам проснуться.
Вблизи башня угодников казалась больше, чем снизу. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с огромными башнями Бэдгалдингира, каждая из которых напоминала вознесенный к небу гранитный замок и, по слухам, даже превосходила разрушенные Лучезарным магические башни Бараггала, но в чем нельзя было умалить четырехгранное сооружение на утесе над Кагалом, так это в древности. Одни ступени, стесанные ногами до округлых валов, ведущие ко входу в башню, чего стоили. Правда, древней магии, которая когда-то противостояла лазутчикам Лучезарного, Кама не почувствовала, но дрожь почтения коснулась ее коленей. К тому же на гребне утеса, в двух десятках шагов от темной арки входа в башню, вдруг налетел холодный ветер и заставил зябко передернуть плечами.
– В башне кто-то есть, – придержала лошадь Глеба, неожиданно ловко наклонилась, свесилась из седла, подняла камень и, выпрямившись, метнула его. Камень ударился в стену возле окна третьего яруса, вслед за этим раздался шум, словно штукатурка посыпалась со стен внутри башни, в верхнем окне мелькнула тень, захлопали крылья и что-то вроде огромного крылатого пса взвилось в небо и с визгом понеслось в мглистую даль Сухоты.
– Сэнмурв, – в ужасе прошептала Кама.
– Он самый, – кивнула Глеба. – Плохая примета, если он отдыхает в заброшенном здании. А так-то… Так-то он здесь не редкость. Ночью раз пять подобная тварь мелькала у нас над головами.
– Он не опасен? – спросила, ежась, Кама.
– Все опасно, – спрыгнула с лошади Глеба. – Но сэнмурв не многим опаснее бродячего пса. Но если бродячие псы собираются в стаю да голодны… Тогда плохие наступают времена. Прихвати лошадей у коновязи, я взгляну, что внутри…
Она позвала Каму через минуту. Та уже успела прихватить уздцы лошадей на потрескавшейся жердине, закрепленной у каменного корыта с водой, когда Глеба появилась у выхода из башни с охапкой дров и закопченным котелком.
– Загляни, – мрачно бросила спутница принцессе. – Только близко не подходи. Разожжем огонь снаружи. Внутри находиться нельзя.
Кама вошла внутрь, разглядела тень у дальней стены, почувствовала запах разложения, подождала, пока глаза привыкнут к сумраку. Только после этого она прошла вперед, остановилась у старой полусгнившей лестницы, ведущей на верхние ярусы. У стены, напротив еще теплого, исходящего дымком очага, сидел мертвец. Его одежда – потертая даккитская куртка, порты, сапоги – еще поддерживала очертания тела, но глаза мертвеца уже провалились, челюсть опустилась и, издавая зловоние, черная слизь сочилась из носа и ушей, пропитывая одежду. Но самым страшным было не это. Одной рукой мертвец опирался на прошлогоднее сено, а другой стискивал пук полевых цветов, которые только-только начинали вянуть.
Когда Кама вышла наружу, Глеба уже развела огонь и водрузила на него, связав три жерди, котелок с водой.
Ознакомительная версия.
