Ознакомительная версия.
От золотой кареты я отказалась, приказав отдать ее в переплавку на новые монеты, и ехала по улицам Найреоса верхом, на радость зевакам и потенциальным убийцам.
Вез меня многоликий ласх Эльдер, принявший форму белоснежного коня с длинной гривой, правда, едва отъехав от дворца, гриву он укоротил, дабы не изгваздать в грязи.
На белоснежном коне я смотрелась так же нарядно, как куча освежеванного мяса. На мне был великолепный, но чрезвычайно уродовавший мою внешность камзол из алого бархата, вышитый золотыми львами и коронами. Сверху – подбитая по краям соболем мантия, укрывавшая и мои тощие колени в бордовых штанах, и даже коня и его роскошную попону. Под камзолом на рубашку надета кольчуга – береженого бог бережет.
Алый, пурпурный и золотой – геральдические цвета королевского дома Ориэдра, чье имя я незаконно присвоила по воле матери. Впрочем, король Роберт узаконил преступление, признав поддельного наследника. И обыграл интриганов, навязав им свои правила. Мне еще учиться и учиться такому высокому искусству.
Свита тоже принарядилась. Вейриэны надели белые плащи, искрящиеся, как ледники на вершинах гор. Наконец, я увидела всех четверых вместе: черноволосого и белоглазого Таррэ, ставшего всего за неделю тренировок моим злейшим врагом, красавчика Миара со сладкими вишневыми глазами, изысканного черноглазого Ониса и насмешливого Паэрта. Все-таки горцы прекрасны, я-то привыкла уже к их внешности, а дамы провожали их жадными взглядами. Только жутковатый Таррэ при всей его воинской стати и мощных плечах не вызывал у них восторгов.
Глядя на этого мужчину без возраста, с крепкой фигурой воина, полускрытой под белым плащом, я в очередной раз удивилась, как он не похож на своих братьев по оружию и магии. У всех вейриэнов фигуры одинаковые, как на подбор: высокие, стройные, широкоплечие и узкобедрые. Магия магией, но тело – проводник энергий и должно быть крепким, чтобы выдержать бушующую мощь заклинаний. Это я у Роберта вычитала. И глаза у большинства горных магов темные, поначалу я их часто путала.
А Таррэ отличался не только чересчур светлыми радужками с черной окаемкой. Его угольно-черные волосы разбавляла длинная серебряная прядь у виска, выдававшая возраст. И был он совсем не так красив, как другие белые воины. Скорее, отвратителен неправильностью. Главное его отличие – слишком эмоциональная для воина мимика. Рот его неприятно кривился, нос презрительно морщился, один глаз вечно прищурен, то правый, то левый, и голова слегка наклонена к вздернутому плечу, из-за чего Таррэ казался кособоким.
Насмешка над моими представлениями об идеальных воинах.
Почувствовав мой взгляд, Таррэ величественно повернул голову, но тут же скривился как шут и подмигнул. «Ужас», – передернуло меня, и я отвела взгляд.
Над главным собором Найреоса высоко в золотисто-голубом ясном небе играли радужные сполохи: мои ласхи, мои восхитительные северные маги, лечившие раны в глухом лесу в окрестностях Найреоса, не могли присутствовать, но радовались за меня, да и северный принц Игинир прислал сиятельные поздравления.
Вверху было все чудесно и празднично.
Внизу – страшно смотреть. Грязь, вымученные улыбки на худых лицах горожан, тоскливое ожидание в глазах.
Нет, надо отдать должное: Найреос слегка принарядился. Улицы кое-как выметены, штандарты красиво развевались и сияли золотыми гербами, придворные тоже блистали, надев парчу, бархат и меха. Вот только золота на них почти не было. Ни хвастливых цепей, ни ослепительных бриллиантов. Лишь у единиц сохранились фамильные перстни, у остальных – только гордость. Или знать, сговорившись, решила не дразнить нищих и голодных. В толпе тоже оценили зрелище – нет-нет, да и выкрикивал какой-нибудь смельчак:
– Смотри-ка, а господ-то ограбили! Не все им нас грабить!
Никто не кричал «Да здравствует король!» или кричали так вяло, что я не слышала из-за грохота подков по камню мостовых. Эльдер так старался, что аж искры из-под его копыт летели. Городская стража оттесняла оборванцев, пропуская вперед прилично одетых горожан. Принарядившиеся женщины смотрели из окон зданий и лавок и махали платками всех оттенков красного. Реденько кто-нибудь в толпе вскрикивал: «Слава наследнику Роберту» или «Слава королю Лэйрину». Думаю, это были переодетые стражники, надеявшиеся получить наконец жалованье в честь праздника.
Когда мы выехали на запруженную народом площадь перед храмом, из толпы раздался громогласный вопль:
– Если ты не баба, король, покажи член!
Вот они, плоды предательства моего бывшего друга Дигеро. Только он однажды видел меня в сомнительном виде, почти голой, и не сдержал язык перед Советом горных лордов. Все слухи – оттуда.
Я мгновенно натянула поводья, а Эльдер так изогнулся, оглядываясь, словно у него не было хребта, что не исключено. Стражники уже ввинтились в толпу, люди от них в ужасе шарахались. В поднявшейся суматохе я едва расслышала, как Таррэ бросил Миару:
– Вон тот, лысый, в синей куртке с эмблемой гильдии кожевников.
– Не трогать! – потребовала я. И, поднявшись на стременах, громко, но внушительно рявкнула:
– Член тебе показать? Ну, смотри, сам захотел.
Я еще не умела, как Роберт, поджигать врагов свирепым взглядом. Но и натренированный на свечах жест ладонью произвел нужный эффект: одежда на дородном лысом детине полыхнула на мгновенье и осыпалась, полностью обнажив тело в бородавках и родинках. Мужик даже вскрикнуть не успел, а его кожа – получить ожог. Разве что самый легкий, – мне еще учиться и учиться управлять огнем на расстоянии.
Через миг детина, схватившись обеими руками за болтавшиеся причиндалы, тоненько завизжал. Толпа грохнула хохотом, показывая на страдальца пальцами, а мы спокойно добрались до главного входа в храм Безымянного бога, Отразившегося в водах.
И все-таки это неправильно, думала я, поднимаясь по высокой мраморной лестнице портика, украшенной каменными лианами и водяными лилиями. Когда вода благословляет огонь, она утверждает власть над ним.
Традиция получать атрибут светской власти из рук духовной осталась в равнинном королевстве с самых древних времен. Духовная власть в королевстве принадлежала адептам Безымянного бога – религии, пришедшей из инсейского озерного края и связанной с водной магией. Астарг Огненный, завоевав трон, не стал ничего менять, а договорился с жрецами о поддержке в обмен на их жизни и привилегии. Огонь и вода поделили Гардарунт, но тихая война шла ежедневно, о чем Роберт предупреждал меня в наших долгих беседах.
И мне тоже придется. Жрецы – улыбающиеся в лицо, лебезящие, вымогающие свою долю в налогах – вековые враги огненных королей.
Храм впечатлял. Монументальный, приземистый, он поднимался трехступенчатой пирамидой, и на каждой ступени по углам стояли огромные чаши-фонтаны, не замерзающие даже зимой – наш маленький секрет с кардиналом, передавшийся по наследству от огненных королей. В благие времена по великим праздникам из чаш текло вино. Но не сегодня. Инсеи при исходе из королевства мстительно попортили почти все запасы вин, превратив их в уксус, а уцелевшие бочки стоили заоблачные цены.
Мои телохранители вейриэны остановились у портика с колоннами, украшенными искусно вырезанной цветущей водной лианой. На лестницу не поднялись: кардинал давно и категорически отказался пускать «белых дьяволов» под святой кров.
Со мной остались только люди из дворцовой гвардии, и я поймала обеспокоенный жест Таррэ, означавший «повышенное внимание».
Он прав. Если и состоится покушение, то здесь. Всегда можно сказать: бог не захотел плохого короля Лэйрина, не пощадившего собственных сестер, и наказал.
Из распахнутых дверей навстречу выступили и встали полукругом жрецы в парадных синих мантиях, украшенных круглыми зеркалами и каплями-алмазами, нестерпимо сиявшими на солнце.
Настоятель храма держал в руках большую, усыпанную изумрудами и хризопразами священную чашу – еще один намек на зеленых магов запада. Он наклонил чашу и плеснул из нее воду в более скромный золотой кубок, подставленный другим жрецом, а тот величественно передал ношу ближайшей монашке: по священной традиции входящему в Божий дом высокому гостю должна была предложить испить воды с дороги невинная девушка.
Монашка, одетая в бесформенный темно-синий балахон с надвинутым на глаза колпаком, подошла ко мне мелким семенящим шагом.
– Испей воды с дороги, путник, в этом доме ты найдешь отдохновение душе, – дрожащим, еле слышным голосом сказала девушка ритуальную фразу и протянула чашу.
Что они придумают? Отравить? При всем-то честном народе? Так ведь должны знать, что моему огненному дару яд не страшен.
Из-под низко надвинутого колпака я видела лишь твердый подбородок девицы. Отметила ее идеальную молодую кожу и злую линию припухших, словно от укусов, алых губ. И волнистый белокурый волосок, выделявшийся на темно-синей ткани, словно след кометы на ночном небе. И холеные пальчики с полированными ноготками, державшие чашу. И вода в ней показалась мне слишком черной и мертвой.
Ознакомительная версия.
