Ознакомительная версия.
Если посмотреть на это сверху, это выглядит как водоворот. Я – его центр. Я перемещаюсь с дикой скоростью, рублю, колю, отсекаю конечности. Воины и гладиаторы бегут на меня с криком, заносят оружие, режут и бьют, но это бессмысленно, потому что мне нельзя нанести ни одного удара. В меня летят стрелы, ножи и дротики: я увёртываюсь или сбиваю их в воздухе. Я – словно часы, словно механизм, который не может дать сбой.
Я в самом центре арены, а из арок появляются вся новые бойцы, которые набрасываются на меня с удвоенной, утроенной яростью. На верхнем ярусе появляется лучник, который целится в меня, – и получает нож в глаз. Раздаётся грохот огнестрела.
Стрелок ещё падает на землю, пытаясь удержать выпадающие кишки, а я уже перехватываю его лёгкий огнестрел и выпускаю оставшиеся четыре пули в толпу. Другой стрелок после трёх промахов пытается сбежать, но я раскраиваю ему спину и окончательно опустошаю барабан его огнестрела.
Ещё несколько минут, и я понимаю, что сражаюсь с тенью. Вокруг нет никого. Только пустота и тела, множество тел. Мне становится интересно, скольких же я успел положить. Я тяжело дышу. В моих руках – кривой ятаган, с которого стекает кровь. Тела устилают всё вокруг. Смерть царит на арене. У края арены жмутся в кучку несколько слуг, в обязанности которых входит обычно уносить тела побеждённых во время тренировочных боёв. Похоже, я задал им работки.
Я ухожу прочь с арены. Оставшиеся воины, которые не решились выйти ко мне, расступаются. Я представляю, в каком я виде. Покрыт кровью с головы до ног.
Выхожу на огромную плоскость внутреннего двора.
Навстречу мне идут несколько слуг. При виде меня они тут же сворачивают и трусят в другую сторону. Я бросаю на землю меч.
Это ненависть, Риггер. Это такая разновидность ненависти, правда, Риггер?
Это жестокость, Риггер. Это такая разновидность жестокости.
Я чувствую, что всё, что во мне накопилось за время пребывания во дворце, снова хочет наружу. Я выплеснул только часть. Остальное ещё ищет выход.
Подайте мне Киронагу! Я смогу победить его сейчас, победить честно, победить абсолютно. Он не сможет нанести мне ни одного удара, а я раскрою ему голову.
Я вхожу в подъезд библиотеки. Женщина в цветастом кимоно протирает от пыли мебель в первой из анфилады библиотечных комнат. Она видит меня и вжимается в угол. Я узнаю её. Это Икна. Я спал с ней в первую ночь пребывания во дворце. Худенькая, не в моём вкусе.
Рывком сдираю с неё одежду, бросаю на пол. Это напоминает мне девушек, которых я насиловал в поле очень давно, ещё у Жирного.
Я пачкаю её кожу кровью. Чужой кровью.
Она визжит, я двигаюсь вперёд и назад, я ненавижу её, я люблю Бельву, которая сидит в своей комнате и ничего не знает.
Я отрываюсь от Икны. Она еле дышит. Ударом ладони я ломаю ей шею.
Мне почему-то становится страшно. На самом деле, убийство женщины – это вовсе не то же самое, что убийство мужчины. Если убить женщину, это успокоит меня на больший срок.
Мне хочется пойти и придушить Цикру, этого самопального мудреца, который вздумал учить меня тому, что я не хочу знать. Я ничего не хочу знать. Я не хочу встречаться с этим грёбаным Императором. Я хочу жить как прежде. Я хочу быть прежним Риггером, который не испытывает сомнений, когда убивает. Который жесток. Который умеет ненавидеть гораздо лучше, чем любить. Который не умеет читать и не разбирается в тонкостях государственных законов.
Но прежний Риггер остался там, куда уже не вернуться. В прошлом.
Я иду в полукруглый кабинет Цикры. Тот сидит у стола. Затем он оборачивается и смотрит на меня. Смотрит с усмешкой.
– Всё нормально, Риггер, – говорит он. – Так и должно быть.
Тогда я подхожу и ударом кулака вбиваю его кадык глубоко в горло.
* * *
Файлант стоит на пороге моей комнаты. Бельва прячется под одеялом, я сижу в кровати и смотрю на светловолосого берсерка.
– Пошли. Надо проверить, как сидит торжественная одежда.
Он мрачен. Думаю, что многие злы на меня за вчерашнее. Но мне плевать.
Я встаю, одеваюсь, молча иду за Файлантом.
– Зачем? – спрашивает он.
– Тебе подробно объяснить? – огрызаюсь я в ответ.
Он умолкает.
Мы идём в швейную мастерскую. Когда одежда изнашивается, туда можно пойти и заказать новую. В мастерской на учёте все – от самого Императора до последнего слуги-ассенизатора. Мастерская может пошить всё, что угодно. Конечно, это не просто комнатка во дворце. Это целое здание.
На пороге нас встречает госпожа Иллима, главная швея. Она статная, высокая, невероятно красивая. Я уже спал с ней несколько раз. Нельзя сказать, что она меня впечатлила.
Мы идём вслед за ней через лабиринты цехов и примерочных, пока не оказываемся в небольшой комнате, стены в которой полностью зеркальные.
– Раздевайтесь, гоподин Риггер, – говорит Иллима.
Я раздеваюсь.
– Полностью, – говорит она, когда я задерживаюсь на секунду, думая, снимать ли нижние панталоны.
Файлант уже куда-то ушёл.
Иллима улыбается. Она подходит ко мне и становится на колени. Её рука у меня между ног.
– Мы давно не виделись, правда, Риггер?
– Давно.
Она ласкает меня.
– Сейчас не время, кажется, – добавляю я.
– Всегда время, – возражает она и больше не говорит ничего.
Когда она заканчивает, я обнаруживаю, что всё это время думал о другом. Я не почувствовал удовлетворения от её действий.
Она ощущает это.
– Ты холоден, Риггер.
– Сейчас не время, Иллима.
Она дважды хлопает в ладоши. Появляется стайка невысоких девушек с раскосыми глазами. Они начинают суетиться вокруг меня.
Они облачают меня в одежду необычайной мягкости и качества. Всё – от нижнего белья вплоть до головного убора – сделано словно для самого императора. Всё выдержано в синих тонах. По краям всех элементов одежды идёт золотая окантовка.
– Пройдись, Риггер, – говорит Иллима.
Я иду. Сложная одежда оказывается весьма удобной. Ничто не мешает мне, ничто не стесняет движений. Я подпрыгиваю, отталкиваюсь от стены, делаю кувырок в воздухе и приземляюсь на ноги.
Иллима смеётся.
– Тебе не придётся делать таких движений при Императоре.
Я внимательно рассматриваю себя в зеркало. Наместник Санлона по прозвищу Жирный в сравнении со мной – просто убогая амёба. Интересно, как в сравнении со мной выглядит Император?
– Последняя деталь, – говорит Иллима.
Она надевает мне на голову непрозрачные плотные очки из той же синей ткани с золотой окантовкой. Такие очки используют, чтобы спать при свете.
– Зачем это?
– Аудиенция у Императора проходит вслепую, если тебе не разрешать видеть отдельным приказом, Риггер. Ты должен это знать.
– Я пропустил вчерашнее занятие.
– Ах да, конечно, наслышана.
Она снимает с меня очки.
– Что ж, всё удалось. Как всегда, впрочем. Сидит как влитое, не правда ли?
Меня смешат её важность и вальяжность.
– Да, – киваю я.
– Тогда можешь раздеваться.
Я разоблачаюсь.
– Не повторить? Твоё настроение не улучшилось? – спрашивает она, раздевая меня полностью.
– Где моя одежда? – холодно спрашиваю я.
Мне нужно восполнить вчерашний урок.
* * *
Цикра сидит на своём месте, как сидел вчера, когда я убил его. Он даже не оборачивается, когда я вхожу.
– Это не твоя провинция, Риггер, – говорит Цикра.
Я сажусь рядом.
– Да. Не моя.
– Мне казалось, что ты научился быть другим. Видимо, я ошибался.
– Ты ошибался.
Он молчит, затем продолжает.
– Но будущего не изменить. Завтра с тобой будет говорить Император. За малейшее неуважение к Императору ты отправишься в каземат навсегда. На веки вечные. Без еды и воды.
– Я знаю.
– Тогда слушай и смотри
Далее наш диалог ничем не отличается от обычного диалога во время занятия. Цикра показывает мне книгу, в которой начерчена схема императорской приёмной. Трон императора очень велик, он занимает половину комнаты.
– Император принимает слуг лёжа, в то время как они должны стоять перед ним.
– Я – не слуга.
– Ты – не слуга, но ты – слуга Императора, не путай эти понятия.
На полу комнаты обозначена черта, за которую нельзя заступать. Заступивший за черту получает несколько арбалетных болтов из бойниц-ловушек в стенах.
– Будь то сам император Фаолана, – говорит Цикра, – он всё равно будет убит. Никто и никогда не заступает за эту черту без личного приказа Императора.
– Ты должен стоять ровно, прямо, – говорит Цикра. – Встань.
Я встаю.
– Руки – вдоль тела, прижаты. Когда тебе позволят снять повязку, ты должен смотреть только на Императора, глазами не рыскать.
– Цикра, – перебиваю я. – А ты когда-нибудь бывал на аудиенции у Императора?
Почему-то он смущается от этого вопроса.
– Да, бывал. Несколько раз. Это было связано с вопросами обучения.
– Нашего обучения?
– И вашего тоже.
Он продолжает.
– Если Император говорит, ты молчишь. Если спрашивает – отвечаешь. Не начинай говорить первым, ни при каких условиях. Если Император попросит тебя сделать сальто в воздухе, молча делай, потому что Император не говорит впустую: значит, это для чего-то ему нужно.
Ознакомительная версия.
