Ознакомительная версия.
Наконец Жермина, не выдержала и закатила мужу грандиозный скандал, а после нажаловалась герцогу. Его светлость вызвал Коэла и основательно «взгрел» его, пообещав для острастки упрятать на пару деньков в подземелье, где найдется время подумать и осознать порочность разгульного образа жизни.
Капитану стражи пришлось подчиниться: в его сердце чувство долга всегда перебарывало тягу к развлечениям. Не то что у Ланса…
Менестрель отправился, как ему тогда казалось, спасать друга. Без особого труда добился встречи с герцогом, принялся требовать, чтобы свободу выбора Коэла не утесняли дурацкими ограничениями.
– Свобода действия, свобода выбора, свобода слова – вот главные права каждого, – сказал он тогда, ссылаясь на древнейшие привилегии дворянства двенадцати держав.
Возможно, на правителя помягче его слова и произвели бы впечатление. Но не на Лазаля. Он заявил, глядя на альт Грегора твердо и чуть насмешливо, что Дом Черного Единорога тоже относится к дворянским родам и имеет право на все свободы в той же мере, что и Дом Багряной Розы или Дом Радужной Рыбы. А посему он имеет право держать на службе обязательного и ревностного капитана стражи, а не забияку и кутилу. А кроме того, герцогскому двору готовы предложить свои услуги десятки менестрелей, музыка которых пускай и уступает великолепием и изысканностью творениям магии альт Грегора, но достаточно хороша для слуха большинства аркайлских дворян. И божественные переливы семизвучий и девятизвучий – сомнительная плата за ни с чем не сравнимое удовольствие ежедневно выслушивать жалобы на поведение великого Ланса альт Грегора.
Менестрель вспылил, наговорил дерзостей. К счастью, удержался от слов, которые можно было счесть за оскорбление сюзерена. Но, зная острый язык друга, Коэл догадывался, что Ланс балансировал на волоске.
В тот же вечер альт Грегор объявил, что покидает Аркайл. Закатил чинную вечеринку для друзей и поклонников, где вместо вина подавали ключевую воду, а вместо мяса – запеченные в золе клубни земляного яблока. При этом менестрель играл на свирели и скрипке-секунде тягучие заунывные мелодии, напоминающие о заупокойной службе, оделся в долгополый кафтан лилового цвета и украсил правый рукав белым траурным бантом. На удивленные вопросы гостей возводил глаза к закопченному потолку и пояснял, что хоронит прежнюю разгульную жизнь, превращаясь в самого постного и благочестивого менестреля, каких только носила земля. Приглашенные – а как иначе? – Коэл и Регнар ждали развития событий, но Ланс не позволил себе какой-либо бесшабашной выходки. Хотя мог… Случалось такое в прошлом. Тихий и умиротворенный менестрель вдруг взрывался, подобно бочонку с огненным зельем. Но в этот раз он довел игру до конца, притворно зевая за ужином и вздыхая, не допустив ни единого крепкого словечка или соленой шутки. Попрощался с гостями в конце четвертой стражи, назидательно произнеся:
– Рано в кровать, рано вставать – горя и хворей не будете знать.
Наутро приказал недавно нанятым слугам – близнецам Бато и Бето – укладывать инструменты и собирать вещи.
Аркайл не понял тонкой и чувствительной натуры великого музыканта, Аркайл должен был поплатиться за свою черствость.
Он уехал и четыре года странствовал из державы в державу, из города в город, из замка в замок. Письменных вестей о себе Ланс не присылал, и друзья узнавали о его достижениях (равно как и о творимых безобразиях) из слухов и от общих знакомых. На время альт Грегор позабыл о войнах, развлекаясь лишь редкими дуэлями, стал умереннее в возлияниях и позволил себе не более полудюжины легких интрижек, если не считать, конечно, истории с княгиней Зохрой с острова Айа-Багаан.
Все силы Ланс отдавал искусству. Создавал музыку. Творил. Он достиг необычайной виртуозности в управлении своими излюбленными инструментами – свирелью и двумя скрипками. Но этого показалось мало, менестрель купил за баснословные деньги ксилофон – палисандровый, старинный, штучной работы – и заказал цистру, которую и сделал ему мастер из Тер-Вериза с учетом особенностей музыкальной магии и согласно понятиям Ланса о красоте и удобстве.
Слухи, доходившие до Аркайла, были единодушны: Ланс альт Грегор творит чудеса. Кое-кто из наиболее рьяных церковников даже задавался вопросом: не продал ли он посмертие Властелину Тьмы за бесконечное мастерство? Но, словно в насмешку над досужими вымыслами, Ланс устроил многолюдное выступление на День Крови Вседержителя. Главный храм Унсалы, также носящий название собор Крови, не вместил всех желающих. Его величество Ронжар, король Унсалы, его высокопреосвященство архиепископ Вилльем и множество светских и церковных владык рангом пониже почтили собор своим присутствием. Четыре стражи подряд звенели колокола, большие и малые, пел на разные голоса орган.
Вечером Ланса вынесли на руках. И не только потому, что люди, исполненные радости и религиозного экстаза, ликовали и желали отдать дань уважения менестрелю, пролившему свет в их души. Просто он отдал столько сил, что едва стоял на ногах. Даже старинная шпага, реликвия Дома Багряной Розы, не помогала. После альт Грегор отлеживался два дня, зато решительным поступком пресек любые попытки обвинить его в безбожии и продолжал победоносное шествие по дворцовым залам и городским площадям, как и прежде, избегая пересекать границу Аркайла. До тех пор, пока герцог Лазаль не прислал ему полтора года назад собственноручно подписанное приглашение.
– В этот раз Ланс приехал тайно, – сказал Коэл жене.
– Думаешь, от этого он перестал навлекать на тебя неприятности?
– Не думаю, – вздохнул Коэл и пошел открывать дверь.
По старой привычке он опоясался перевязью со шпагой и кинжалом. К тому же стилет с узким тонким лезвием он всегда носил в ножнах, пристегнутых к левому предплечью, а за голенище прятал тяжелый охотничий нож, который рубил кости, как мясницкий тесак. Коль поселился в припортовом квартале, нужно быть готовым ко всему. Кое-кто из соседей альт Террила даже обзавелись аркебузами, но Коэл огнестрельного оружия не любил, поговаривая: «Пока фитиль догорит, я троих успею освежевать…» И ему верили. Бывший капитан дворцовой стражи слов на ветер не бросал.
На крыльце стоял невысокий человечек с редкой, слегка седой бородкой и бегающими глазами. Бурый плащ с разводами от пролитого вина и потрескавшиеся сапоги со сползшими голенищами. Когда дверь распахнулась, он сунул руку под плащ. Коэл до половины вытащил кинжал, но, когда в сером сумраке аркайлского утра разглядел в руках незваного гостя письмо, спрятал оружие.
– От кого?
Но посланец покачал головой и прижал палец к губам.
Восковая печать не давала ни малейших намеков на личность отправителя, и, лишь закрыв дверь на засов и сломав ее, Коэл нашел под ровными убористыми строчками подпись баронессы Кларины. Глава Дома Сапфирного Солнца приглашала прана Коэла альт Террила из Дома Радужной Рыбы в городской особняк. Немедленно. Ибо промедление может привести к необратимым последствиям для всей державы.
«Хорошо, что не в загородный, – подумал он. – Где бы я коня искал?»
– Что там? – спросила Жермина.
– Приглашение в гости, – усмехнулся Коэл.
– От кого?
– От баронессы Кларины.
– Замечательно! – всплеснула ладонями тощая, как сушеная селедка, несмотря на пятые роды, прана альт Террил.
– Не вижу ничего хорошего.
– Ну как же! Все знают об ее отношениях с его светлостью Гворром. Говорят, сын, родившийся у нее в конце осени, вовсе не от покойного мужа.
– А толку? Почему я должен радоваться, что Кларина прижила бастарда с новым герцогом? Насколько я знаю, она и к Лазалю в постель прыгала по первому зову.
– Дом Сапфирного Солнца может возвыситься и даже стать в один ряд с великими Домами, – невозмутимо заявила Жермина.
– А мне с того какая выгода?
– Вдруг тебе предложат службу? Сколько можно охранять склады?
– Чтобы Дом Радужной Рыбы служил Дому Сапфирного Солнца? Мы не младше их и не уступаем в знатности!
– Зато уступаете в богатстве.
– «Беден, но честен», – ответил Коэл девизом, начертанным на гербе своего Дома.
– Если бы я знала это до того, как приняла твое предложение руки и сердца!
– Я не скрывал своего герба ни от кого, – огрызнулся альт Террил, но, увидев в глазах супруги слезы, смягчился, почувствовал угрызения совести и, как бывало и раньше, начал просить прощения.
Жермина для виду пожеманилась, но вскоре сменила гнев на милость и принялась снаряжать мужа для встречи с баронессой. Темно-вишневый колет с серебряным шитьем – напоминание о былом достатке, высокие сапоги с голенищами-раструбами, плащ с оторочкой из волчьего меха. Коэл кривился, злился в глубине души, но терпел. От себя привнес в экипировку лишь тонкую кольчугу без рукавов, которая не стесняла движений, но неплохо держала удар клинком вскользь. При этом он мысленно пытался восстановить цепь событий. Какая причина могла подтолкнуть Кларину, ныне главу Дома Сапфирного Солнца, обратиться к нему? Всего лишь один день прошел с похорон герцога Лазаля. Сегодня пран Гворр должен торжественно надеть герцогскую корону. Значит, предстоят празднования, на которых случается всякое. Возможно, Кларина, о ребенке которой и впрямь поговаривали, будто он не от мужа, а от кого-то из ее любовников из Дома Черного Единорога – отца или сына, неизвестно, – хочет заручиться поддержкой одной из лучших шпаг Аркайла? А может, она передаст ему приглашение от герцога Гворра вернуться на службу? Вдруг новый герцог нуждается в поддержке альт Террила? Да вроде бы не должен. Он – единственный законный наследник, бастардов у Лазаля не было. По крайней мере того возраста, в котором пытаются затеять бунт и отобрать корону.
Ознакомительная версия.
