Ознакомительная версия.
«А кроме того, он не узнавал близких родственников и самых верных слуг, – мысленно добавил Коэл. – Забывал, что хочет сказать, забывал, что недавно поел и требовал накрывать стол, заговаривался… В общем, жених завидный. Не удивлюсь, если он и обещал Кларине повести ее под венец, и даже не один раз. Но почти уверен, что всякий раз забывал о своих словах, едва они срывались со старческих синюшных губ».
Последние полгода жизни Лазаль был очень плох. Хотя Коэл не видел, как стремительно развивались болезни его светлости, но слышал рассказы от знакомых, которым доверял. Старые болезни взыграли с новой силой, только если раньше его светлость сохранял трезвый рассудок и твердую память, то в последние несколько месяцев жизни утратил их. С одной стороны, такая прожженная интриганка, как баронесса Кларина, не могла не воспользоваться забывчивостью герцога. В том состоянии он мог признать своими половину мальчишек, рожденных в припортовых кварталах. Но, с другой стороны, она не приняла в расчет, что человек, страдающий провалами памяти, движется по жизни легко и непринужденно. Ни сложных рассуждений, ни мучительных сомнений. Надо пообещать жениться? Пожалуйста! И буду обещать столько раз, сколько надо. Главное, что все совершенно искренне, без лжи и фальши.
Таким образом, альт Террил подобрался вплотную к самому главному вопросу. Даже к двум, имеющим общий корень. Были смерти герцога Лазаля и барона, супруга Кларины, естественными? Да, оба далеко не молодые, оба страдали от множества болезней, но почему так быстро, так вовремя, можно сказать? Коэл уже начинал жалеть, что необдуманно согласился на приглашение баронессы. Оказаться втянутым в заговор с убийствами, свержением законного, каким бы слабоумным он ни был, наследника…
И еще.
Каким все-таки боком здесь замешана Браккара?
И тут же Коэл ощутил на себе взгляд серых глаз Дар-Виллы. Взгляд твердый и чуть насмешливый, взгляд явного превосходства.
– Таким образом, – говорила тем временем Кларина, – мы с его светлостью не успели заключить законный брак перед лицом Вседержителя и всего Аркайла. Именно поэтому я теперь прибегаю к вашей помощи, благородные праны. Должна заметить, речь идет не о заговоре, а о восстановлении справедливости. Просто какое-то время нам придется действовать тайно, не выказывая всех целей и замыслов. Смею заверить всех собравшихся, что в случае успеха каждый получит награду по совести. Земли, должности, золото. Хотя, насколько я знаю, большинство из вас предпочтет верную службу на благо Аркайла. Ведь я имею дело с истинными патриотами своей державы.
«И с браккаркой, играющей, как и все островитяне, в собственную игру», – добавил Коэл.
– А в случае неуспеха? – спросил въедливый Одоэн. – Прошу понять меня правильно. Я-то старик, но меня окружает молодежь, что и не пожила толком.
– В случае проигрыша, – честно ответила Кларина, – многих из вас ждет опала. Возможно, ссылки, возможно, жизнь в загородном замке. Но у Домов Охряного Змея и Серебряного Барса не будет повода обвинить никого из вас в государственной измене, а следовательно, применить смертную казнь или пожизненное заточение.
– Это как же? – удивился Бриан. – Заговор есть, а измены нет?
– Может быть, хватит торговаться? – неожиданно вспылил гвардеец Деррик. – Дворяне мы или чернь?
И заслужил благодарный взгляд хозяйки дома.
Коэл откашлялся:
– Прошу простить меня, баронесса, и вы, благородные праны. Но я до сих пор не услышал обоснования, почему именно я должен принять лестное и, должен признаться, чрезвычайно увлекательное предложение? Ведь согласитесь, чтобы вступить в борьбу с Домом Черного Единорога, или Охряного Змея, или Сербряного Барса, я должен получить более весомые доводы, чем обещание какой-то должности на службе новому герцогу, вернее, регентше… Не так ли, прана Кларина? Я уже служил трону Аркайла, долго и, как мне кажется, безупречно. Может, я устал? Может, я больше не хочу на государственную службу? И еще… – Альт Террил вздохнул, собрался с духом и задал мучивший его вопрос: – Каким образом причастна к нашему – будем называть вещи своими именами – заговору Браккара?
Дворяне заволновались, зашумели. Коэл поймал исполненный ненависти взгляд от юнца из Дома Сапфирного Солнца, оценивающий от Рухана альт Дэбора и заинтересованный от Дар-Виллы тер Нериза.
Прежде чем Кларина открыла рот, заговорила браккарка:
– Позвольте мне ответить на последний вопрос. Раз он касается лично меня и ставит под сомнение бескорыстность моего участия в сегодняшнем собрании.
– Вы уж простите нас, благородная прана, – заметил Одоэн. – Мы-то сейчас в мире и дружбе с Браккарой, но старики, такие как я, еще помнят, что и войны между нашими державами случались часто. И все знают, это я вам, молодежь, по-стариковски скажу, что браккарцы ничего без выгоды не делают. Так уж сложилось. Не обижайтесь, благородная прана. Кевиналец пьет вино и играет в кости, райхемец не моется и скачет днем и ночью на коне, а браккарец ищет выгоды. Это даже детишки знают, не то что такие старики, как я. Уж простите…
Дар-Вилла улыбнулась, будто услыхала утоненный комплимент.
– Я отвечу. Раз вопрос касается меня и державы, которую я представляю, я отвечу. Все вы знаете, что герцог Лазаль имел предварительные договоренности с его королевским величеством Ак-Орром тер Шейлом. Они затрагивали совместные интересы и преполагали помощь и поддержку, если начнется война с Унсалой. А войной попахивает уже давно и ее запах не напоминает легкий морской бриз – свежесть и соль, а, можно сказать, она воняет, как туша кита, выбросившегося на берег – тухлятиной и мертвечиной. Также всем вам известно, что наследник престола, пран Гворр, еще вчера вечером живой и здоровый, полагал союз с Браккарой против Унсалы, как бы это помягче выразиться, не вполне удачным. В отличие от своего почтенного батюшки пран Гворр считал, что дружба с Унсалой выгоднее для Аркайла. Признаюсь честно, благородные праны, я пребываю в Аркайле с определенной миссией. Моя задача – следить за возможными тайными переговорами унсальцев с наследником Гворром. Покойным ныне. До сегодняшнего дня я успешно с ней справлялась. Теперь же, когда дальнейшая судьба престола Аркайла скрыта туманом, как прибрежные скалы, я решила примкнуть к той политической силе, которая обещает придерживаться курса, взятого покойным герцогом. Только и всего.
– А баронесса Кларина, я полагаю, обещала придерживаться курса герцога Лазаля? – спросил Коэл.
– Да, я обещала, – ответила баронесса. – Не вижу ничего дурного в том, чтобы держава не меняла внешнюю политику, как записная модница меняет кружева на бальном платье.
– Конечно, Браккара в лице посланника не станет вмешиваться во внутренние дела Аркайла, – добавила Дар-Вилла. – А я – сухопутный капитан. Действую тайно. Мне многое позволено из того, что нельзя делать в открытую морскому капитану. Браккара поддержит притязания сына баронессы Кларины в обмен на дальнейшие добросердечные отношения. Поддержит добрым советом, золотом и людьми, которыми я располагаю. Вас удовлетворил ответ? Пран Одоэн? Пран Коэл?
Старик многозначительно помолчал, альт Террил пожал плечами. Нечто подобное он и предполагал. Браккарка наверняка говорила правду. Но не всю. Конечно, она рассчитывает получить гораздо больше выгоды. Возможно, в далекоидущие планы короля Ак-Орра входит…
– Теперь, когда недоверия между нами не осталось, – слова Кларины прервали ход его рассуждений, – позвольте изложить план наших дальнейших шагов. Я намерена обратиться к архиепископу Гурвику накануне Дня Святой Пергитты, то есть уже очень скоро. Тут главное – успеть до коронации слабоумного Айдена, а его до праздника Церковь помазывать не будет, это точно. Ваша помощь, праны, нужна мне, чтобы ослабить высокие Дома до того дня.
– Это как? – удивился один из братьев с гербом «изумрудного зайца».
– Вы же не будете отрицать, благородные праны, что любите звон клинков? Дорожите честью? Не спускаете врагам косого взгляда и неосторожного слова?
– Само собой, ваша милость! – воскликнул Бриан, озираясь с довольным лицом. – А разве может быть иначе?
– Ну, тогда потрудитесь немного для благого дела. Не стесняйтесь, вызывайте на поединок оскорбивших вас. Но пусть все они будут из Домов Охряного Змея, Серебряного Барса и Черного Единорога.
На несколько мгновений воцарилось молчание. Коэл чувствовал закипающее в душе отвращение. Как будто протянул руку, чтобы прикоснуться к розовому бутону, а пальцы коснулись отвратительной осклизлой жабы. Всю свою жизнь он боролся за порядок. Да, на дуэлях изредка дрался – не так часто, как Ланс, но приходилось, особенно в молодости. Но дуэль – вопрос чести. Тебя оскорбили, ты оскорбил… Как устранить разногласие между двумя гордыми пранами, если ни один, ни второй не хотят приносить извинения? Но он никогда не обнажал клинок ради того, чтобы наследник одного Дома обошел наследника из другого Дома в гонке за герцогскую корону. Он служил трону по мере сил, но не выслуживался и не искал выгоды для себя лично. Ожидая, что сейчас поднимется буря возмущения, Коэл уже заготовил фразу, которая позволила бы ему ретироваться, предоставив возможность спорить и ругаться другим. Но неожиданно Деррик альт Горран шагнул вперед, поднося крестовину шпаги к переносице:
Ознакомительная версия.
