Черт! Все это – просто дерьмо.
Ноги Сафи начали дрожать. Она не могла сдержать эту дрожь. С каждым вдохом тяжелая, удушливая черная струя попадала в легкие, а в голове засела навязчивая мысль, что она умрет, если не будет двигаться.
Дядя Эрон должен был понимать, что Сафи сама способна выбраться из Далмоттийской империи. Она была хорошо обучена – он это видел, – а с ведуном Крови они сейчас разберутся, так что не было абсолютно никаких причин, по которым Сафи не могла сбежать от Хенрика и предстоящей помолвки самостоятельно.
Конечно, как Сафи может быть уверена в том, что дядя Эрон на самом деле планирует доставить ее на свободу? Очевидно, что ее магия совсем запуталась, столкнувшись с его ложью и обещаниями. Если Эрон так легко исказил правду о том, что будет вечером, то он, безусловно, мог обмануть ее и на этот раз.
Тошнотворный жар заполнил рот Сафи и обволок язык. Если дядя Эрон и Мустеф так легко обошли магию Сафи, кто еще мог это делать? Все, что она сейчас понимала, – магия подводила ее уже сотни, а то и тысячи раз.
Но не с Ноэль. Никогда. Ноэль была единственным человеком, которому Сафи могла доверять, и она, Сафи, обещала, что они доберутся до Сотни островов. И независимо от того, чего это будет стоить, она должна выполнить свое обещание.
Новая мысль вспыхнула в мозгу Сафи. Как долго Ноэль будет ее ждать? А если Ноэль сейчас на перекрестке, Мустеф и Хабим смогут найти ее? Как они возьмут Ноэль с собой, если ее не будет там, где они договаривались?
Они не смогут, а это значит, что пришло время взять ситуацию под свой контроль. Пришло время сыграть собственными картами.
Затем Сафи напрягла свою магию, и остатки чар Мустефа рассеялись. Неистовыми, судорожными движениями Сафи подбиралась к краю тележки, чтобы поднять покрывало…
И вот уже свежий воздух хлынул в ее легкие, а лунный свет коснулся глаз. Она впитывала их, моргая и щурясь, а в душе росло чувство благодарности. Она увидела соломенные крыши постоялых дворов и таверн. И конюшни.
Это была окраина Веньязы – такие места можно найти за пределами каждого города, здесь располагаются целые ряды трактиров и ферм. Если Сафи не выпрыгнет здесь, то дальше у нее не будет шанса найти скакуна, ведь телега направлялась на север, к неизвестным ей перекресткам и маяку. Кроме того, ей нужно оружие. Девушка, чья одежда сшита из дорогого шелка, путешествующая в одиночку, явно нарывается на неприятности.
Она скользила взглядом по конюшням и напряженно всматривалась в светящиеся окна постоялых дворов и таверн, оценивая, сколько людей бродит по грунтовой дороге в этот час, и тут увидела краем глаза что-то серое.
Это была лошадь, ведомая усталым конюхом, – пестрый мерин, с гордой шеей и поднятым хвостом. Он был бодр и готов к прогулке.
Ситуация оказалась лучше: рядом с входом в конюшню лежали вилы. Конечно, это не меч, и они явно тяжелее, чем оружие, которым обычно пользовалась Сафи. Но она не сомневалась, что сможет использовать их, чтобы выпотрошить любого идиота, который встанет у нее на пути.
Она оттянула покрывало еще на несколько дюймов и оглянулась на крестьянина, который управлял телегой. Он не смотрел назад, ветер раздувал темные волосы – ветер, который, как Сафи надеялась, заглушал шум ее движений.
Она вдыхала свежий воздух, пока ее легкие чуть было не лопнули. Она – Сафия фон Хасстрель, и она может сделать свой собственный чертов выбор.
Оттолкнувшись руками, она скатилась с повозки. Под ногами хрустнула засохшая грязь.
Она так и замерла в низкой стойке, позволяя зрению и слуху приспособиться к смене среды. Здесь не было слышно шума океана, хотя ритм ветра и еле ощутимый запах рыбы подсказывали, что побережье где-то рядом.
Некоторые люди на улице уставились на нее. Игнорируя их, Сафи беззвучно бросилась в сторону трактира так быстро, как только позволяли ноги. Бросив взгляд на телегу, она увидела, что та спокойно едет дальше, а мерин уже почти у дверей конюшни.
Она замедлилась только раз, под арочными воротами трактира, чтобы поднять вилы. Они оказались определенно тяжелее, чем ее меч, но металл был не ржавым, а зубья – острыми.
Она подняла их вверх, довольная, что тощий конюх увидел ее. Он побледнел, уронил поводья и сжался возле ворот конюшни.
– Спасибо, что не создаешь трудностей, – сказала Сафи, хватая поводья. Конь с любопытством посмотрел на нее, но не шевельнулся.
Прежде чем поставить ногу в стремя, она увидела небольшие кожаные ножны на поясе у мальчика. Опустив ногу назад, она опять направила вилы вверх.
– Отдай мне нож.
– Н-н-но это подарок, – начал было мальчик.
– Похоже, что мне не все равно? – щелкнула языком Сафи. – Послушай, если ты отдашь мне его, я дам тебе столько шелка, что ты сможешь купить двадцать пять таких ножей.
Он заколебался, явно пытаясь понять, действительно ли это выгодная сделка, а Сафи обнажила свои зубы. С дрожью в руках он достал нож из-за пояса.
Она взяла его, воткнула вилы в грязь и подняла свои юбки. Затем раздался скрежещущий звук, и вот она уже разрезала половину подола своего шелкового платья. Но нож оказался тупым, а шелк прочным. Прошло слишком много времени, прежде чем лезвие отрезало материю полностью.
Внезапно в гостинице послышался тревожный крик. Кому бы этот мерин ни принадлежал, этот человек решил, что хочет оставить его себе.
– Трижды проклятая совесть, – плюнула Сафи, бросая шелк в лицо мальчишке. – Она всегда тормозит меня.
Потом, с гораздо меньшим изяществом, чем обычно, Сафи вскарабкалась на мерина, закрепила вилы на седле, и, пятками, пришпорив пустилась в галоп.
Владелец мерина достиг дверного проема как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сафи взмахивает рукой, жестом говоря «до свидания», и услышать ее крик: «Спасибо!» Она подарила этому человеку одну из своих ярчайших улыбок. Потом повернула лошадь на юг, в противоположную сторону от той, куда направлялась телега. Она сделает круг и выедет впереди телеги на другую улицу.
Но она не смогла ускакать далеко. Когда Сафи добралась до следующей гостиницы, она поняла: что-то пошло совсем не так.
Она увидела впереди семь человек. Идеальным строем они трусцой направлялись прямо к ней, белые плащи развевались за спиной, оружие бряцало.
Каравенские монахи, один из которых, посередине, истекал кровью. Стрелы торчали из его груди, ног и рук.
Ведун Крови.
Сердце Сафи подпрыгнуло. Стало ясно, что Эрон пытался, но не смог остановить монаха. И теперь тот снова был на хвосте у Сафи.
Как ей показалось, неимоверно медленно Сафи дернула за поводья и повернула резко на север, мимо телеги и прямо к Ноэль. Слава богам, конь был хорошо обученным. Он повиновался каждому прикосновению, и ее копыта взбивали засохшую грязь, пока он скакал, куда было нужно Сафи.
Сафи не оглядывалась назад, она не могла этого сделать. Она знала, что монахи будут ее преследовать, поэтому ей оставалось только скакать вперед, держать вилы наготове и молиться богам, чтобы конь оказался достаточно быстрым, чтобы добраться до Ноэль, и достаточно свежим, чтобы унести обеих девушек в безопасное место.
Последняя гостиница растворилась вдалеке, и перед Сафи раскинулись луга и болотистый морской берег. Порой телега и кучер попадали в поле зрения, и она видела, что теперь мужчина оборачивался в разные стороны, пытаясь рассмотреть, кто приближается.
Даже с такого расстояния и с учетом того, как трясся мир вокруг нее, Сафи могла разглядеть на его лице выражение потрясения и ужаса.
Она смогла также заметить его Знак магии – образ достаточно знакомый, чтобы его признать, даже на такой скорости и при такой тряске. Человек оказался не крестьянином вовсе, а ведуном Голоса. Он мог отправлять сообщения на невероятно большие расстояния.
У Сафи было достаточно времени, чтобы закричать:
– Ведун крови охотится на меня! – прежде чем она проскакала мимо и помчалась дальше по пустой, залитой лунным светом дороге.
Время от времени Ноэль и Альма нагоняли Гретчию.
Крики, как и корчащиеся серые Нити насилия, преследовали их, но лишь две стрелы попали в Альмин щит. И каким-то образом, хотя они уже сбились с тропы номаци, их лошади скакали уверенно. Будто они уже раньше исследовали этот маршрут и знали, что на их пути не будет ям или корней.
Казалось, прошел уже целый час, хотя, наверное, минула только половина, когда Альма направила лошадей к раскидистой иве около ленивого ручейка. Гретчия спрыгнула первой, держа в руке пороховой заряд и Скраффа под мышкой. Она обогнула дерево и осмотрела его низко склоненные ветви, а затем кивнула, давая понять, что все чисто.
Ноэль соскользнула с лошади и почти рухнула на мать. Ноги не слушались от езды на неоседланном коне. А рука…
Стрела проделала дыру в ее платье. При каждом движении наконечник у правой груди еще больше кромсал ткань.
– Ты потеряла слишком много крови, – сказала Гретчия. – Пойдем.
