На следующей странице то же самое. Смерть. Смерть. Гибель. Кровь. Страдания. И опять смерть. Ничего нового, сплошной психоз, навевавший тоску. И это писал вампир, которому свыше ста лет? Бред! Мне было трудно в это поверить. Но тем не менее против фактов не попрешь. Кровосос, погубивший множество людей, был романтиком. Он записывал в дневник стихи и, судя по тому, что все они были мне неизвестны, сочинял их самостоятельно. Странно. Однако что мне известно о вампирах, кроме того, о чем говорят люди вокруг? Практически ничего. Поэтому исключать, что вампир вполне мог быть романтиком и поэтом, не следовало.
Я быстро пролистал тетрадь до конца и кое-что интересное все-таки обнаружил. Никаких страшных тайн и схем, по которым можно найти клад. Обычные записи и несколько иероглифов. Уже знакомая мне Смерть и семь дополнительных: Восток, Граница, Тьма, Серый, Башня, Кровь, Спуск. Для чего Закария нарисовал эти знаки и где их увидел? Непонятно. И, подумав, что слишком часто на моем пути попадаются иероглифы Древних, словно специально, я убрал дневник вампира в сумку.
– Оттар! – окликнул меня Михар. – Давайте ко мне. Как раз каша поспела. С превосходным вяленым окороком, между прочим. А к нему свежее пиво.
Отказываться было неудобно, и я присоединился к поручику. Сразу получил глубокую глиняную тарелку с кашей, ложку, хлеб, кусок сдобренного перцем хваленого окорока и кружку пива. От ароматных запахов во рту начала выделяться слюна, но поесть не довелось.
С тракта на поляну свернул большой обоз из госпитальных фургонов под охраной полусотни всадников. Ничего необычного, места всем хватит, и мы с поручиком были не против. Вот только вслед за фургонами появилась освещенная светом дорогого магического светильника карета, и из нее вышла девушка, которую я узнал. Это была Юна Эстайн, и я не сдержался, встал и, улыбаясь, махнул ей рукой:
– Добрый вечер, госпожа Юна.
Она посмотрела на меня и не признала, что и немудрено. Девушка чистенькая и гладенькая, от нее за милю духами пахнет, а я грязный, уже потертый и закопченный дымом походных костров, стою в полутьме с котелком в руках и скалюсь. Как такого узнаешь?
Тогда я подошел к ней, отвесил вежливый поклон и спросил:
– Какими судьбами вы здесь, госпожа Юна?
Глаза девушка расширились. Теперь она меня вспомнила. Вот только ответить не успела, из-за спины я услышал голос:
– Мы сопровождаем груз для военных госпиталей Второй армии. Это дар жителей города Рупьенгард нашим военным.
Я обернулся и обнаружил еще одного знакомца, Сьеррэ Эрахова в мундире лейтенанта. Что и немудрено. Если его родной дядя командует 11-м легионом, который он набирает из своих вассалов, карьерный рост Сьеррэ обеспечен.
– Ты-ы-ы! – прошипел он и сжал кулаки.
Смотреть на Сьеррэ было смешно, очень уж комичной выглядела его злость, особенно после кровавого штурма Дер-Вагата. И очень по-детски он себя вел. Но смех пришлось сдержать. Мне не хотелось ссоры, тем более с офицером выше меня по званию на две ступени. Однако в отличие от меня молодой Эрахов сдерживаться не собирался и, схватившись за меч, воскликнул:
– Ты мерзавец! И я готов снова бросить тебе в лицо перчатку!
– Ну и зря. – Я усмехнулся. – Мы на войне, так что подожди. Вот победим, тогда и встретимся.
– Нет! Поединок! Прямо сейчас! Я требую сатисфакции!
– Да пошел ты. – Я снова посмотрел на Юну: – Извините, госпожа…
Договорить не получилось. На затылке шевельнулись волосы. Опасность! И я отскочил в сторону.
– Получи, негодяй!
Сьеррэ все-таки решил вынудить меня на поединок, который по законам военного времени в действующих войсках карался весьма сурово, вплоть до смертной казни, и попытался ударить ногой. Однако удар пришелся в пустоту, а он, не удержав равновесия, растянулся на грязной траве, и его ладони при падении уткнулись в человеческие экскременты, которых вокруг хватало. Некрасивая ситуация. Можно даже сказать, что позорная, и Сьеррэ закричал:
– Солдаты! Ко мне!
Не понимая, в чем дело, на помощь к лейтенанту бросились его воины, а ко мне поспешили кавалеристы поручика Михара. Заскрежетала сталь, и кто знает, что бы произошло дальше, но сработала моя сигнальная сеть. Судя по всему, поручик тоже что-то почуял и начал оглядываться. А затем из темноты вылетели стрелы, и воздух содрогнулся от рева вражеских воинов:
– За короля! Убивай морейских собак!
Раскинув руки и обливаясь кровью, упал кавалерист. В его шее торчала корявая охотничья стрела, простая самоделка с гусиными перьями, и на миг все вокруг меня застыло, словно кто-то остановил время. Но продолжалось это недолго. Ровно столько, чтобы я понял – на нас напали вражеские диверсанты, не вычищенные морейскими егерями.
После этого время побежало с привычной скоростью, и, выхватывая клинок, я закричал:
– К бою!
В воздухе свистели стрелы. Одна вонзилась в карету Юны Эстайн и задрожала, а еще несколько попятнали кавалеристов. Свет! Лучники били на свет, излучаемый магическим фонарем. И, подпрыгнув, клинком я ударил по магическому светильнику на крыше кареты. Он треснул и погас, а Юна закричала:
– Что вы делаете?!
– Прячься! – Без церемоний я толкнул ее в сторону ближайшего госпитального фургона, а затем повернулся навстречу врагам.
Вражеские стрелки били на яркий свет фонаря, но он погас, и они переключили свое внимание на лошадей и обозников, находившихся у костров. Стрелы летели стайками по двадцать – тридцать зараз. Обстрел был сильным, и не прикрытые броней и щитами морейцы выбывали из строя. Одному при мне стрела попала в висок. Другому в сонную артерию. Третьему в руку, а четвертому пробила щеку и вышибла пару зубов. Поручик Михар при этом пытался стянуть кавалеристов, и своих, и Эрахова, в ударный кулак, а испачканный дерьмом Сьеррэ, еще минуту назад такой храбрый, потерял голову и, подвывая, на карачках полз под карету Юны.
«Мразь! Как на дуэль, так первый нарывается, а как начался реальный бой, обделался», – подумал я, кинув на него взгляд, и встал рядом с Михаром.
– Оттар, они за кустарником! – воскликнул поручик. – Сможешь что-нибудь сделать?
Михар магией владел плохо, хоть и благородных кровей, только защита и сигнальные сети в арсенале. Чародеев рядом не было, а батальон в стороне, и в деревне, судя по шуму, тоже шел бой. Значит, рассчитывать можно только на себя, и я предложил поручику:
– Давай так: я бью огнем, и идем в атаку. А здесь оставим десяток воинов, вместе с обозниками они продержатся.
– А если противник только этого и ждет?
– Не думаю. Была бы у вражеского командира пехота, она бы на нас уже налетела, момент подходящий. Так что нет. В кустах только стрелки.
– Ладно! Попробуем! Бей! А я соберу бойцов!
Магические потоки были рядом, и я зачерпнул сколько смог, на пределе своих возможностей. После чего сформировал клубок из жидкого огня и, размахнувшись, кинул его в кусты.
Получилось. Озаряя все вокруг тусклым светом, огнешар улетел в темноту и рухнул именно там, куда я его послал.
Яркая вспышка слегка ослепила меня, и огнешар взорвался. Радиус поражения у него небольшой, метров шесть – восемь. Однако он накрыл некоторых вражеских лучников, заметавшихся в панике, и поджег несколько кустов. Прекрасный ориентир, и следом я отправил второй огненный клубок.
Еще одна вспышка. Люди в кустарнике закричали сильнее, и обстрел почти сразу же прекратился, а поручик Михар отдал команду:
– В атаку!
Он рванулся в кусты первым. Я следом. А за нами несколько десятков спешенных кавалеристов.
– Господин Оттар! – Рядом появился сержант Юссир, протягивавший на ходу мне круглый кавалерийский щит с массивным бронзовым умбоном. – Возьмите!
Щит оказался у меня и привычно лег на левую руку, а затем мы вломились в кустарник. Треск веток. Хруст сучьев под ногами. Шорох опадающей листвы, сбиваемой телами людей. Крики воинов и звон стали. Все это смешалось, и трудно было понять, что происходит. Подобно другим бойцам, я ломился через кусты в сторону огня. Там находились враги, и вскоре я оказался перед ними.
Кустарник закончился неожиданно. Я выскочил на небольшой покатый холмик с чистой вершиной и оказался на позиции рубайятских лучников, грузивших на брезентовое полотнище обожженное тело своего товарища.
Они обернулись, и, хотя я не видел их глаз, наверняка в них было недоумение и непонимание. Рубайятцы не ожидали, что мы так быстро придем в себя и полезем в кусты, и это было их ошибкой. А за ошибки, как известно, надо расплачиваться. Кровью.
– Ха-а! – На выдохе, длинным выпадом я достал первого противника, обычного крестьянина.
Клинок легко проскользнул между ребрами рубайятца, и я потянул его на себя. Двое других противников, то ли охотники, то ли собиратели, оказались не трусами. Они выхватили короткие мечи и бросились на меня. На что они рассчитывали, не знаю, но шансов у них не было. Я шагнул навстречу тому, который был справа, отбил его зубочистку и наотмашь ударил ополченца в лицо, моментально превратившееся в кровавую маску. После чего отступил в сторону, уклонился от выпада второго противника, привычно принял на щит следующий удар и подсек лучнику ногу.
