Ознакомительная версия.
– А вот это уже прерогатива командира: знать обо всех нюансах боя и не отчитываться за свои знания перед каждым солдатом! – строго заявил сержант, но, тут же подмигнув, добавил: – Но в данном случае особого секрета в этом нет. Мы были обязаны уничтожить в первую очередь тех предателей-людей, которые располагались внутри смежного с нашим помещения. Слишком важные шишки там собрались, смертную казнь им бы не дали, а это весьма чревато и показательно было бы для иных правителей, мечтающих нажиться на крови собственного народа.
«И тут двойная, а то и тройная политика в ходу! – внутренне подосадовал Фредерик. – Никуда от неё не деться! Только кто этот «высший» судья, который решает, кого надо уничтожить, а кого оставить в живых?..» – а вслух поинтересовался другим:
– Как называются эти бычки с бородками?
– Как? Да ты название их вида не раз слышал, – отчего-то обрадовался командир. – Они – это цивилизация рекалей. И каждый о себе в единственном числе заявляет гордо: «Я рекаль, повелитель вселенных!»
До ужаса обидные подозрения зароились в голове Десятого.
– Так это что? Получается, что «цегуни» – это…?
– Ну да! То, что у них между ног подвязано! – тут же озабоченный сержант вскочил на ноги: – Чего это сирены побудки нет?..
Словно по его заказу оглушительно раздалась сирена. Девять спящих мужчин конвульсивно задёргались, выбираясь из глубокого сна, инстинктивно вскакивая на ноги и бросаясь к табурету с одеждой. Причём вопли Эйро Сенато́ра были особенно вульгарными и оскорбительными:
– Резче двигайтесь, ослы сонные! Давно по мордам не получали?! Дубины стоеросовые! Живей шевелите своими голыми задницами! Не в борделе находитесь!
Сам-то Фредерик вскочил быстро и стал одеваться проворно, а вот товарищи по несчастью явно тормозили, никак не могли осознать толком действительность и функционировали скорей на рефлексах, вбитых в подсознание за последние семь кошмарных дней. Это разозлило горлопана ещё больше.
– Козлы ленивые, а не солдаты! Кто последний встанет на место, получает «единичку»! Опять копаетесь?! Тогда сразу двое получают заряд утренней бодрости и служебного рвения!
Досталось самым «старым» в десятке, Второму и Восьмому. С ног они не свалились, но дёрнулись существенно. На свои места встали, корчась от неприятных ощущений в обожжённой болью спине. Эйро шагнул ко Второму:
– Ты что, старый пердель, одеваться разучился?
– Никак нет, господин сержант! Просто не мог поверить, что вновь живой. Был уверен, что умер. Причём не от пули, а от инфаркта!
– Ха! Неужели так страшно было?
– Не то слово, господин сержант! – сорокавосьмилетний наследник, несмотря на полученное болевое наказание, неожиданно улыбнулся: – Если бы дольше воевали, от страха не только умер, но и штаны пришлось бы отстирывать!
После такого откровенного признания почти никто не удержался от короткого смешка. Люди пришли в себя окончательно, и ощущения болезненной смерти, тяготевшие над сознанием, стали рассеиваться.
Да и сержант неожиданно похвалил наказанного принца, в своей манере используя парочку непечатных выражений:
– Полная …! … после тебя есть кому отстирать! Главное, что ты, старый … жал на крючок спуска до последнего и даже вполне прилично попадал. А значит, у тебя есть масса шансов пережить наше следующее сражение. Так держать! – после чего развернулся и, устремившись к выходу из казармы, распорядился: – Как всегда, после второго гудка быть на плацу для утренней разминки!
Весь десяток двинулся толпой к умывальникам. Но утренние процедуры почти никто совершать не стал. Все только и говорили наперебой, пытаясь высказаться самому, узнать ощущения иных и одновременно добиться ответов на свои вопросы. Помалкивал только Третий, который моментально погиб в самом начале ожесточённой схватки и так толком ничего не понял. Ни о своей смерти, ни о самой сути события. Потому и прислушивался внимательно к остальным, пытаясь понять, что и как происходило конкретно.
Первым делом многие обратили внимание на свои карманы. Все трофейные серьги оставались на месте, хотя форма была новая. Пересчёт и точное количество приводили к мысли, что эти побрякушки также создаются каждый раз, как и всё, что движется в тестовых тоннелях. И, скорей всего, украшения дарованы принцам в виде мизерных сувениров за их ратный труд.
Несколько человек, припомнив об уникальной способности Десятого просыпаться раньше, насели на него с самыми актуальными вопросами:
– Что это вокруг нас творится? Выяснил хоть что-нибудь? Или ты сегодня не общался с сержантом до общего подъёма?
– Общался. Кое-что выяснил. Но глобальные дела он мне освещать отказался. Сказал, что день большой и не я один хочу всё знать.
– То есть он сам ещё ничего толком не знает? – возмутился Шестой.
– Нет, я понял, он хочет выступить сразу перед всеми нами, – поведал Фредди. – Видимо, сомневается в моём умении передать его философские изречения дословно.
– Ну, с этим понятно, мы тебе и сами не доверяем, – попытался пошутить Девятый. – Но хоть не томи по поводу «кое-что»!
Все притихли, уставившись на самого привилегированного среди них поставщика информации. Тот признался:
– Сейчас вы узнаете, что такое «цегуни рекаля». Оказывается, вы все их не раз видели… – и поведал о том, как, кто, что и почему называется.
На отвисшие челюсти и прочие мимические жесты обиды, брезгливости и недовольства стоило посмотреть. А то и сделать подборку фотографий на тему: «Это как же меня, всего такого доброго и хорошего унизили!»
Чтобы утешить товарищей, пришлось припомнить для них слова, приписываемые Будде:
– И сказал один мудрец: ваше дело оскорблять меня или нет, моё – принимать это оскорбление в свой адрес или нет. И я их не принимаю! А значит, ваши оскорбления остаются у вас.
Получилось несколько слабое утешение, но напряжение спало, а индус, под звук первого гудка, даже обрадовался:
– Точно! Как же я мог забыть?! Другой мудрец говорил примерно то же самое: чем больше и обильнее духом твой личный мир, тем меньше в него проникает грязи извне. Побежали, господа! А то бессмысленно запустим в свои миры новые порции боли от полученного наказания!
Ну да! В садомазохистов, даже после болезненной смерти, никто не превратился. И все принцы поспешили на утреннюю пробежку. А дальше потянулся такой же насыщенный, изматывающий день, как и все предыдущие. Однако было существенное отличие: теперь рогато-бородато-копытных рекалей, встреченных в тестовых тоннелях, давили, душили, топтали воины с особой яростью и остервенением. Мстили за собственную смерть и за смерть своих товарищей. Никто ни капельки не смущался и не терзался угрызениями совести по поводу уничтожения братьев по разуму.
Хотя ручаться за всех Фредерик не стал бы. Потому что в себе он всё-таки сомнения откопал. Были они такого рода: а почему я так уверен, что нахожусь на стороне добра, а не зла? Вдруг эти рекали раньше были мирными и добрейшими сеятелями да жнецами, а такие, как мы, стали их уничтожать и сгонять с родных земель? И творили подобное в течение тысячелетий? Тогда получается, что оставшиеся в живых бычары вынуждены были браться за оружие и защищать остатки своей цивилизации. Причём делать это с маниакальной жестокостью и цинизмом. Могло быть такое? Да сколько угодно! Уж насколько агрессивный и подлый гомо сапиенс встречается в природе, принц не понаслышке знал, а по представителям своей планеты. Так же он знал о многочисленных президентах, монархах и прочих правителях, которые на словах декларировали одно, а под завесой тайны, лжи и пропаганды творили невероятно мерзостные и подлые поступки. Вплоть до геноцида собственного народа.
Это там, дома. А где и как узнать правду о том, что творится здесь? Скажет ли правду этот исполосованный шрамами русский, скрывающийся под чужим именем Эйро Сенато́ра? И не окажется ли он сам одурачен более высокими инстанциями несуразного образования под прозаическим определением «Полигон»? Вопросов много, а надежда только на одно.
«Ладно, до конца дня в любом случае вытерпим. Потом послушаем его и подумаем. Хотя правильнее всего и честней было бы устроить нам лекцию после обеда… Нет! После обеда будем чрезмерно сыты, полны расслабленного всепрощенчества. Лучше – до обеда, когда все голодные и злые. А ещё лучше – вообще вместо обеда. Голод плюс злость – это самый лучший стимул для повышенного внимания…»
День шёл, промелькнул обед, наступил благословенный ужин, а лекции так и не было. Зато все без исключения поняли, что ждать осталось недолго. Либо здесь же, либо на плацу, либо…
Так и получилось, сержант пустился в объяснения именно на вечернем построении прямо в казарме. Начал с обращения к Третьему, которого большинство, да и он сам продолжали считать за любимчика командира.
Ознакомительная версия.
