Ознакомительная версия.
Он немного помолчал, потом добавил:
– Что бы ни случилось. Я сам. Так надо. Обещайте.
– Как скажешь, командир. Как скажешь…
Окончив приготовления, Рахман позвал Бригадира, посадил его в центр круга, пристально посмотрел в глаза, а потом неожиданно резко ударил открытой ладонью в грудь. Бригадир вздрогнул и плашмя завалился на Рахмана. Однако упасть тот ему не дал, поймал и уложил на спину. Потом встал, с молитвой обошел по кругу, взял факел и поджег масло в канавках рунных символов. Руны вспыхнули огнем. Рахман, бормоча невнятную молитву, провел факелом по обнаженной груди Бригадира. Затем полил водой из фляги, кинул щепотку глины, потом смахнул все это тряпкой, накалил свой черный нож и начал выжигать на груди товарища странный рисунок.
Крот вскочил, собираясь броситься останавливать Паука, но Макс его удержал.
Рахман же говорил все громче и громче, уверенно водя по телу раскаленной сталью. Его голос наполнился глубиной и силой. Он наполнил пещеру, звучал со всех сторон, многократно отраженный эхом. По стене побежали неровные тени и закружились в странном мистическом хороводе. Огонь вспыхнул сильнее. Показалось, что по щеке пробежал ветер. Голос Рахмана застыл на верхней ноте и оборвался. Языки пламени взметнулись последний раз и опали, вмиг похудев и съежившись. Рахман встал, взял большую флягу с водой и плеснул в лицо Бригадиру. Тот немедленно открыл глаза, цапнул себя за грудь, вскрикнул от боли, отдернув руку, и только потом принялся рассматривать выжженный на груди рисунок.
– Похоже, получилось, – удовлетворенно произнес Рахман. – Теперь ты для них слабо интересен. Да и виден плохо для магии.
Рахман наклонился, с гордостью рассматривая свое творение, и плеснул еще воды. Бригадир скривился от боли.
– По-моему, хорошо получилось, ровно, без разрывов. Только чуточку тонковато.
Он быстрым движением резанул ножом прямо по ране. Бригадир вскрикнул, захрустел зубами, но не отстранился.
– Да, так хорошо. Ну вот здесь еще. – Он опять резанул по живому.
– Теперь нормально. Главное, чтобы рана не воспалилась. Крот, там у ящика справа фляга стоит. В ней спирт, тащи сюда.
Крот нашел флягу и подбежал к Бригадиру. Макс увязался за ним.
– Бригадир, ты как?
– Что это было?
– Зачем?
– Болит?
Макс и Крот завалили вопросами. Рахман пропитал спиртом относительно чистый кусок материи и начал молча обрабатывать рану. Бригадир стонал, кряхтел, но улыбался и отшучивался. Наконец рана была обработана, и на нее наложена повязка из разорванной футболки.
– Жить будешь. – Рахман оптимистично хлопнул Бригадира по плечу.
– Будет, – согласился Крот, – но хреново.
– Да, без башки вообще хреново жить, – поддержал товарища Макс.
– Похоже, это заразно, – сделал неутешительный вывод Крот. – Ущипни меня, если вдруг меня потянет на членовредительство.
– Всенепременнейше, о сосуд благоразумия, – поддержал Макс.
– Этот знак не позволит темным сущностям использовать ваше тело, – прервал поток остроумия Рахман, – а еще сделает вас невидимым для созданий Нави.
– То есть мы станем неуязвимы для них?
– Нет, убить-то они как раз могут. Не смогут потом тело поднять и душу захватить. Понятно?
– Теперь понятно, – закивали Крот с Максом.
– Хотите и вам такие же печати поставлю?
– Ой! – вскрикнул Крот. Макс больно ущипнул его за поясницу. – Нет, спасибо. Мы уж сами как-нибудь, – сказал Крот, потирая больное место. – И не надо щипаться!
– Ты сам просил, о факел справедливости! – Макс сделал обиженное лицо. Потом повернулся к Рахману, внимательно посмотрел на Бригадира и произнес: – Не сердись на нас, ослепительнейший. Мы еще не готовы оседлать ишака страдания. Тем более в таких антисанитарных условиях. Где мы найдем еще один почти свежий носовой платок? Мы вынуждены отказаться от столь щедрого предложения.
– Как знаете, воля ваша, – легко согласился Рахман. – Давайте подкрепимся остатками шоколада и будем думать, как выбираться отсюда.
– А что, шоколад еще остался?
– Остался. Еще пачка.
– Мудрое предложение, – одобрительно проговорил Макс. – Искать дорогу решений проще на сытый желудок, а шоколад хороший. Я вчера съел и не умер совсем. Я еще хочу.
– Пошли, – махнул рукой Бригадир. – Поснедаем и решим, как дальше быть.
Борис Аркадьевич Баринов, глава крупнейшего в регионе холдинга, а по совместительству помощник губернатора, очнулся внезапно. Тяжесть похмелья всей своей массой навалилась на покатые плечи. Мутная пелена разноцветного утра качалась перед глазами. Голова раскалывалась, и казалось, еще чуть-чуть – и разобьется на тысячу маленьких осколков, забрызгав дорогой интерьер не менее элитными мозгами. Гулкие частые удары сердца болезненно били по ушам. Все тело ныло. Оптом. На душе было неуютно, одиноко и на редкость пасмурно. Пересохшие губы открывались с трудом. Из основательно загаженного котами рта вырывались зловонные пары, выдавая приступы тошноты. Однако желудок еще держался, напоминая плотину в паводок, уровень воды в которой уже давно подошел к критической отметке и грозил возникновением незапланированного стихийного бедствия. Несмотря на острую необходимость переместиться ближе к финской сантехнике, Борис Аркадьевич не шевелился, боясь нарушить хрупкое похмельное равновесие. Минут через пять он титаническим усилием воли сфокусировал взгляд на потолке и вплотную подошел к решению главного вопроса: «Как встать с дивана и не умереть?» Примитивную идею просто взять и принять вертикальное или хотя бы сидячее положение он отверг сразу как утопическую. Резкий отрыв головы от подушки означал всплеск боли, потерю равновесия и соответственно головокружение, тошноту и возможную потерю контроля над желудком, а как следствие – порчу имущества. Причем дорогого и своего. Напрягать мозг для выстраивания других вариантов было больно, поэтому Баринов просто закрыл глаза, втайне надеясь на приход озарения. Озарение не приходило. Вместо него хороводом закружились видения вчерашнего застолья, перемешиваясь с картинками, больше напоминавшими порнокомиксы. На душе стало еще более гадко. Откуда-то возникло давно забытое чувство вины. Криминальный барон застонал, мужественно перевернулся на живот, после чего с максимальной осторожностью опустил ноги на пол и смело сел. Поборов приступ головокружения, он оглянулся: на покосившемся журнальном столике восемнадцатого века одиноко стояла початая бутылка коньяка, рядом валялся фужер с отколотой ножкой. Вид этого коллекционного издания знаменитых французских мастеров почему-то вызвал приступ тошноты, и Борис Аркадьевич бегом бросился в туалет. С трудом успев подскочить к фаянсовому другу, он забился в жестоком спазме, болезненно выворачивая измученный желудок наизнанку. Блевал он, как и положено авторитету, стоя, широко расставив ноги и упершись крепкой рукой в холодный кафель стены. Закуска, напитки и прочие атрибуты попойки покидали временное пристанище легко и весело, под утробное ворчание всего организма, в котором ясно прослушивался мотив благодарности за оказанную помощь в борьбе с зеленым змием и искренней ненависти к врагам.
Закончив ритуальное очищение, Борис Аркадьевич залез в душ. Прохладная вода принесла облегчение. Он взглянул в зеркало и в испуге отшатнулся: оттуда недобро смотрел незнакомый человек азиатской наружности. «Утро китайского пчеловода», – произнес про себя Борис Аркадьевич, руками разглаживая опухшие веки.
Минут через тридцать Баринов стал оживать. Санитарные процедуры оказали несомненно положительное влияние. Глаза открылись, мозг прояснился, тело приобрело способность двигаться по прямой. Сознание начало потихоньку возвращаться. Активировав центр воспоминаний и собрав поступающую оттуда разрозненную информацию, он испугался и решил немедленно ехать в офис, чтобы уточнить отдельные детали и отмести опасные предположения. Действовать надо было незамедлительно, пассивность и нерешительность могли привести к серьезным финансовым потерям, а главное – к подрыву репутации и соответственно новому всплеску войны за передел собственности. Этого в настоящий момент Борис Аркадьевич, известный в криминальных кругах под кличкой Барин, делать не хотел. Не потому что боялся, просто не вовремя. Он решительно нажал на кнопку селектора и вызвал охрану.
Через полчаса он уже закрылся у себя в кабинете и велел никого не пускать.
Семен Картузов, получивший погоняло Карузо за свою неожиданную любовь к опере, подъехал к генеральному офису компании «Агростройинвестпоставка» ровно в четырнадцать ноль-ноль. Мятежную душу бывшего вора, а ныне уважаемого, или, как он любил говорить, респектабельного, бизнесмена и личного помощника самого Бориса Аркадьевича Баринова терзали смутные сомнения. Тщательно продуманная, хотя довольно незамысловатая операция по приобщению старшего сына шефа к основам семейного бизнеса дала осечку. Какую именно, Карузо не знал, но остро чувствовал приближение грандиозного шухера. Он его всегда чувствовал. Вот и сейчас сидел как на иголках. Уже два дня, как нет связи ни с кем из «участников забега», они как будто забыли о своих телефонах. Ни Бригадир, ни Санек, ни Шнырь, ни даже Спец на вызовы не отвечали. Но если с Бригадиром все более или менее понятно, исходя из графика, он и его команда должна находиться в том мире, где сотовая связь не нужна, то что случилось с группой Спеца? С Саньком? Со Шнырем, в конце концов. У них у каждого есть спутниковая связь. Загадка. Загадок шеф не любил. Провинившихся карал жестоко, поэтому Карузо спешил разделить ответственность с шефом и отделаться «малой кровью», время было самым подходящим.
Ознакомительная версия.
