– Культура эта жива до сих пор, – заметил Иван.
– Да, но с тех пор, как графиллы разрешили официально – с тем только условием, чтобы графилльщик использовал специальные краски, сходящие по прошествии недели, и обязательно подписывался под своим творением, – увлечение это резко пошло на спад… Великая вещь – личная ответственность.
Мужчины помолчали немного.
– Ну что же, – проговорил Иван Гай Трегрей, потирая подбородок, – извольте, начнем…
* * *
Сегодня Мария Семеновна приехала на работу намного позже обычного – к обеду. Пройдя во двор детдома, она увидела ставшую уже привычной картину: группа воспитанников во главе с Евгением Петровичем занималась на спортивной площадке. Старшие парни оккупировали брусья и турник, мальчики помладше и девчонки разминались неподалеку, явно готовясь к пробежке, – ими руководил Борис, воспитанник, которому в этом году пора было идти в армию. Мария Семеновна поискала глазами Олега, но парня на спортивной площадке не было.
Директор приостановилась, отвечая на приветствия ребят. Поздоровалась с Евгением Петровичем, который, заметив начальницу, тут же подошел к ней… Вернее, не подошел даже, а подбежал, чуть ли не вприпрыжку, не хуже своих подопечных школьников.
– Начальство не опаздывает, начальство задерживается, ага? – широко улыбаясь, выпалил Евгеша, вытирая вспотевшее красное лицо ладонью.
– Ох и не говорите, Евгений Петрович, – сказала Мария Семеновна, только чтобы что-то сказать.
Физрук, увлеченный любимой работой, кажется, не замечал, что директор была чем-то расстроена.
– Как вам, а? – горделиво проговорил Евгеша, широким жестом окидывая многолюдную спортивную площадку. – Чуть ли не половина воспитанников здесь. Вот так вот, опти-лапти! Конечно, еще пару дней назад ребят было больше, но… Слабаки отсеиваются, сильные идут дальше – закон жизни. Хотя… сегодня двое из тех, кто в первые дни ушли, снова попросились заниматься. Пока что мы в основном общую подготовку подтягиваем, к упражнениям, которые мне Олег показал, переходить рановато… Эх, Мария Семеновна, что за парень этот наш Олежка!.. Золото! Мне бы такого лет пятнадцать назад, я бы из него олимпийского чемпиона сделал. Впрочем… непонятно, кто из кого бы чемпиона сделал. Физические качества у него редчайшие. А что по поводу навыков… Скажу вам откровенно: запатентуй он методику, по которой сам обучался, не было бы равных нашей стране во всем мире… и по всем видам спорта. Я его каждый день пытаю: что за спортивную школу он прошел? А он мне все про какую-то военную академию толкует. Я весь Интернет облазил – нет нигде такой академии. Я так понимаю, это какое-то секретное экспериментальное учебное заведение… Спрашиваю Олежку прямо: мол, подробнее расскажи! А он головой мотает – не имею права. Точно – в какой-то секретной конторе парень побывал…
– Пойду я, Евгений Петрович, – прервала сияющего физкультурника Мария Семеновна. – Извините, некогда… Кстати, где сам Трегрей?
– Олежка?.. – Евгеша хлопнул себя по лбу. – Тьфу ты, прямо из головы вылетело, опти-лапти! Он ведь только что вернулся из города. Вас разыскивал, на мобильный вам звонил…
– Да разрядился у меня телефон, – с досадой проговорила Мария Семеновна. – С вечера забыла зарядить. А что случилось? Что-то с Бирюковой? Где она?
– Настя-то? С ней все в порядке. В комнате отдыха она, у телевизора валяется… Ненадолго ее хватило – физической культурой-то заниматься…
– Так что тогда случилось? Олег говорил вам что-нибудь?
– Да нет. Я и не спрашивал, не до того было, честно говоря… Сказал только, что нужно собраться, когда вы на работу приедете. Сказал, есть о чем посовещаться.
– Где Олег сейчас?
– Там… – кивнул Евгений Петрович в сторону здания детского дома. – Где ж ему еще быть…
– Так пойдемте, что ж вы…
Физрук с сожалением оглянулся на спортивную площадку, вздохнул и, крикнув Борису, чтобы тот остался за старшего, направился вслед за Марией Семеновной к главному входу в здание.
* * *
Олега они встретили у двери директорского кабинета. Парень был спокоен. На вопрос Марии Семеновны: «Что стряслось?» – он ответил так:
– Сюминут пройдемте в кабинет, там и поговорим.
– Мы ведь недолго, да? – с надеждой осведомился Евгений Петрович. – Ребята как раз разогрелись, сам ведь понимаешь, Олежа, им расхолаживаться сейчас – последнее дело.
– Боюсь, что разговор предстоит долгий, – сказал Олег.
«Ты скажешь в конце концов, что происходит?!» – хотела было воскликнуть директор, но взглянув на спокойное, серьезное лицо парня, не стала этого делать. В самом деле, стыдно руководителю голосить, как базарной бабе.
В кабинете Мария Семеновна уселась за свой стол. Олег сел напротив нее, а Евгений Петрович утвердился у двери – ему не терпелось вернуться на спортивную площадку.
– Итак? – спросила Мария Семеновна, прямо посмотрев на Трегрея.
– Вперво – вот что, – начал Олег. – Никита Ломов арестован. По обвинению в непредумышленном убийстве и превышении должностных полномочий. Мы договорились созвониться сегодня утром, его телефон не отвечал, и мне пришлось посетить отделение полиции.
– Оп-па! – раскрыл рот Евгений Петрович.
Мария Семеновна прикрыла глаза и уронила голову на руки:
– Этого и следовало ожидать. О, господи, сгубили парня… Я же говорила, Олег! Я говорила!
– Я помню, что вы говорили, – ровно ответил Олег. – Но не понимаю причину вашего беспокойства. Никиту Ломова оговорили. Его… как это?.. Приставили…
– Подставили, – поправила Мария Семеновна.
– Благодарю вас, да. А значит, следует напросте обратить на этот факт внимание прокуратуры.
Директор фыркнула:
– Ты думаешь, если Никиту действительно подставили, то по нашему первому требованию прокурор кинется его вытаскивать из камеры?
Олег не сбился.
– Рано или поздно, так или иначе – ему придется это сделать, – сказал он.
– И кто же его заставит? – вопросил Евгеша.
– Мы, – просто ответил Трегрей.
Мария Семеновна покачала головой:
– Очень сомневаюсь, Олег, очень сомневаюсь…
– А вы не сомневайтесь, – сказал парень. – Вы ведь еще не пробовали. А практика, как вам известно, есть мерило истины.
– Не в этом дело, Олег, – устало проговорила директор. – Понимаешь, на их стороне – закон…
– Как? – поднял брови Трегрей. – О чем вы говорите? Закон – защищает справедливость, закон – на нашей стороне. Нам напросте это надобно доказать… Как здесь принято…
– Я не совсем точно выразилась, – поморщилась директор. – Точнее будет так: они – пользуются законом. Есть такая поговорка: «Закон – что дышло, куда повернут – туда и вышло…»
– Мы им поповорачиваем! – с истинно спортивным азартом брякнул от двери Евгений Петрович. – Мы им поповорачиваем, опти-лапти! Если шум поднять – все станет на свои места. Никуда не денутся, выпустят Никиту. А вас, Мария Семеновна, я что-то не узнаю… Где ваш боевой дух? Где воля к победе? Откуда столько пессимизма?
Мария Семеновна вздохнула и не стала ничего объяснять.
– Детали работы с прокуратурой мы обговорим позже. Сюминут переходим к следующей проблеме, – сказал Трегрей.
– А это что – еще не все? – горько удивилась Мария Семеновна.
– Сожалею, нет. Сегодня, как и вам, я звонил Николаю Степановичу. Его телефон отключен. Нуржан съездил к нему на квартиру, там никого нет. Соседи сказали, что он второй день уже не появлялся.
– О, господи… – протянула снова Мария Семеновна.
– Нуржан навестил родных Николая Степановича в больнице. Он невдавне звонил мне оттуда. Его оповестили о том, что Николай Степанович появлялся в больнице вчера после полудня. После чего отбыл в неизвестном направлении.
– Степаныч пропал, – резюмировал Евгеша. – Куда он мог деться-то? Может… похитили его? Значит, надо ждать весточки – то есть, требований каких-то. Миллион за него вряд ли попросят, а вот чтобы мы отступились от нашего дела – запросто. И надо, конечно, заявление писать в полицию. То есть, не нам надо, а его родственникам.
– Розыск будет начат лишь по истечении трех суток, – напомнил Олег. – Я уже справлялся в полиции. И уже звонил в бюро регистрации несчастных случаев, а также во все городские больницы. Ничего.
– Это будет очень хорошо… – негромко выговорила Мария Семеновна, – если Николая Степановича просто похитили… а не… ну понимаете меня…
Олег выслушал эту реплику с серьезной сосредоточенностью. Видно было, что он обдумывал и такой поворот событий.
– Да не может быть, – засомневался Евгеша. – Сейчас вроде как не тридцатые и не девяностые, чтобы людей можно было так просто… убирать. Вот увидите, скоро придет о нем какое-нибудь известие! Может, он забухал просто. Сорвался мужик, разве такого не бывает? Навалилось на него со всех сторон, вот он и… Хотя… Все равно дал бы о себе знать-то… Не, что-то не то здесь…
