Ознакомительная версия.
— Ха-ха, Телль, — мужским басом произнесла курица.
Маг просто еще не увидел бегущего к нему через всю площадь петуха.
— Действительно смешно получилось, — не стала отрицать я, задвигая стул и выходя из-за столика.
— Далеко собралась? — уточнил белый.
— Не хочу тебе мешать. — Петух как раз перепрыгивал фонтан, весь охваченный любовным порывом. И закрепила заклинание легкомысленным: — Паннетти пум!
Детское заклинание, одно из самых раннеизучаемых, призванное стабилизировать магические опыты. Помнится, впервые я использовала его на маминой ступке для измельчения лесных кореньев. Качественно использовала, настолько качественно, что до поступления в магистериум мама оставляла меня на попечение ступки, которая стала самой строгой нянькой на свете, а потом ее еще и отдавала всем знакомым ведьмам, тоже в качестве няньки.
— Телль, — донеслось мне вслед, когда уходила из кофейни.
Ничего не отвечая, накинула плащ, отступила, чтобы не попасть под ноги к промчавшемуся петуху, и, вскинув руку, щелкнула пальцами, блокируя магию белого. Не то чтобы надолго, но пару «приятных» минут я роже точно обеспечила. Пусть почувствует себя… мной.
Откровенно говоря, не знаю, что там происходило дальше — крики, звук падающих предметов мебели, клекот по-боевому настроенного петуха до меня доносились, но как-то сквозь пелену странной отрешенности. Мне было совершенно не интересно, как будет выкручиваться из ситуации мэтр Октарион, хватало своих проблем. И потому, подойдя к медведю, уже с месяц как бывшему умертвием, я принялась внимательно его разглядывать.
Медведь был не местным — здесь в лесах водились бурые представители данного вида, этот был черным, раза в полтора больше, а еще — и я сомневаюсь, что это появилось сегодня, — у медведя были порваны ноздри. Причем не просто порваны — их порвали уже после его смерти, иначе это все выглядело бы иначе… То есть можно предположить, что ранее у данного медведя было кольцо в носу, соответственно…
А кто в Бриджуотере мог держать ручного медведя?!
Городок небольшой, богатых людей по пальцам пересчитать, в основном средний и зажиточный класс, цирковых артелей не то чтобы нет, но медведя у них никогда не было. Точно знаю, местные мамочки очень уж животных любят, за издевательство над собачонкой, которую по веревке заставляли ходить, цирковые биты были нещадно скалками да вениками, так что иной живности артисты не держали. Значит, если медведь и был где-то, то тайно… Тайно содержать только за высоким забором могли, соответственно…
Через пять минут, после быстрого душа, переодевшись в традиционный наряд черной ведьмы, я покинула лавку в сопровождении Гардэма, оставив умертвие медведя сидеть на лестнице. И да — мне было совершенно все равно, что там с мэтром Октарионом. Настолько безразлично, что я в ту сторону даже смотреть не стала.
* * *
Как уже говорила, богатых людей в Бриджуотере можно было по пальцам пересчитать, причем в прямом смысле слова. Всего их было пять семей и, соответственно, пять особняков в историческом центре городка, то есть на побережье. Первое время я несколько завидовала жильцам особняков, точнее тому, что они из своих окон могли любоваться чудесным видом на море, но затем перестала — на площади все же веселее. Опять же мэрия рядом, клиентам добираться проще и вообще.
До улицы богачей, они же почетные жители города, я доехала на извозчике, который всю дорогу нервно оглядывался на Гардэма. Около первого особняка расплатилась и вышла из двуколки, чтобы удивленно остановиться — госпожа Розалински, жена господина Розалински, собственно хозяина дома, стояла у высоких окованных железом ворот, худенькая и перепуганная, и, кутаясь в черный платок, вопросительно смотрела на меня.
Удивленно оглядев седовласую женщину, я обратила внимание на ворота особняков по соседству — как оказалось, почти все их владельцы стояли собственно у ворот и смотрели на меня. Испуганно-вопросительно смотрели. Причем все, кроме хозяина пятого особняка, там у открытых ворот было совершенно пусто.
— А что происходит? — напряженно спросила напряженная черная ведьма.
— Господин мэр обыски проводит, — любезно уведомила меня госпожа Розалински.
От соседних ворот ко мне уже торопливо шагал пухленький господин Урдок, владелец половины портовых складов, который еще на подходе начал говорить:
— И странные это обыски, скажу я вам, госпожа ведьма. Сначала, значит, в ворота стучат, после требуют хозяев лично, с дворецким моим общаться никто не пожелал, как и с секретарем, а стоило мне выйти, так господин мэр всего один вопрос задал: «Медведь у вас сдох?» И я ответить ничего не успел, как господин Вегард вынес вердикт: «Нет, зверинца у вас нет и никогда не было. Доброго дня, господин Урдок», после чего он и его люди в другие ворота стучаться ушли.
Остальные богатеи тоже ко мне спешили, а госпожа Розалински, покивав, пока слушала речь господина Урдока, сказала:
— Вот-вот, и мне господин мэр тот же вопрос задал и тоже ответа не ждал — словно по глазам моим все прочел.
И все на меня вопросительно уставились, потом на Гардэма глянули и снова на меня.
— Значит, тайного зверинца ни у кого не было? — скорее уточняя, чем спрашивая, произнесла я.
Подошедшие и присутствующие закивали. Все, кроме господина Амански, которого тут не присутствовало, и собственно его дом сейчас и осматривался, как я понимаю.
— Так что случилось? — вопросил господин Нильске, владелец полусотни торговых кораблей.
Тяжело вздохнув, честно ответила:
— На меня напало умертвие медведя. Причем это был черный медведь, а такие в местных лесах не водятся.
На миг воцарилось молчание, после господин Урдок глубокомысленно произнес:
— Не водятся… — Он нахмурился, потер переносицу и добавил: — И вот что я вам скажу, госпожа ведьма, с некоторых пор странные дела творились у Амански, мы уж думали вас звать.
— Да-да, — закивала госпожа Розалински. — Поначалу экономка Амански перестала на базар за продуктами ходить, ну, мы-то внимания не обратили, деликатесы и на кораблях доставлять могли, да только…
— Из ворот выходить домочадцы Амански и вовсе перестали, — вставила госпожа Нильске, прячась за мужа.
У меня в груди все похолодело.
Шесть человек — господин Амански, его жена, теща, трое детей. Еще двенадцать слуг да ко всему белый маг-недоучка, студент, на год приехавший обучать сына Амански, у которого родители заподозрили наличие силы. Ну как сказать заподозрили — понадеялись, что есть, вот только магия по крови передается, и потому надежды были тщетны.
Итого — девятнадцать человек.
— Как давно не выходили? — выдохнула я.
— Да со вчерашнего дня, — ответила госпожа Розалински.
— С восхода ворота не открывали, — добавил господин Нильске.
Не задавая более ни единого вопроса, я сорвалась с места на бег. Гардэм мгновенно последовал за мной, а вот господин Урдок крикнул:
— Вы осторожнее, госпожа ведьма, я сейчас мушкет захвачу и за вами, не торопитесь!
А я бежала так быстро, как только могла, и, едва домчалась до ворот, ворвалась на территорию особняка Амански, практически не разбирая дороги, за что и поплатилась, с разбегу врезавшись в господина мэра.
Точнее, я бы врезалась, если бы, словно почувствовав мое появление, Вегард не повернулся, прервав разговор с пятью такими же одетыми в черное, как и он, ловцами, и не поймал меня в объятия.
На какое-то мгновение я растерялась и, вместо того чтобы, сохраняя лицо, пиетет и все такое, оттолкнуть мэра, прижалась к нему, более того — лицо на его широкой груди спрятала, но затем…
Я все-таки черная ведьма!
— Господин мэр, — отстранившись, стремительно отступила на шаг, — что вы тут делаете?
Вегард, прищурив глаза, хмуро произнес:
— Собираюсь задать вам тот же вопрос, госпожа ведьма.
Догнавший меня Гардэм ткнулся носом в спину, а после и вовсе зарычал. Обернувшись к нему, увидела, что мой белый хранитель напряженно смотрит куда-то в сторону сада. Проследив за его взглядом, увидела… плащ Люсинды. Тот, отличаясь от стандартного регламентированного кокетливым кружевом по вороту, валялся в пыли у входа в садово-парковую зону особняка.
— Госпожа ведьма, откровенно говоря, вам лучше уйти, — произнес мэр, перекрывая мне обзор своим внушительным телом.
Памятуя о том, что эта территория находится в зоне действия источника Грехен, демонстративно подняла руку и щелкнула пальцами — зеленые искорки должны были напомнить некоторым о том, что мы, черные ведьмы, далеко не беззащитны.
Вот только вместо того чтобы служить нормальным зеленоватым напоминанием о моей ведьминской силе, вспыхнувшие зеленым искорки внезапно изменили цвет и обожгли мою ладонь красноватым огнем, чтобы тут же охладить кожу синеватыми всполохами, свидетельствующими о невероятном — магия белых!
Ознакомительная версия.
