Ознакомительная версия.
– Госпожа графиня, постойте!
Шабли никто не неволил, мэтр искал встречи сам. Похоже, кто-то из вояк угостил ученого мужа касерой, что явно придало ему смелости.
– Мне некогда, мэтр Шабли.
– Но выслушать меня вам придется!
– Хорошо, – согласилась графиня, завидев за спиной ментора вряд ли случайно сюда забредшего Сэц-Пуэна, – говорите, но я устала.
Шабли тоже мог бы устать – давно не путешествовал, да и здоровье… Однако начал страдалец бодро.
– Я требую, чтобы мне показали рукопись! – заявил он. – Профаны светские и, того отвратительней, церковные ничего не смыслят ни в истории, ни в словесности. Вам повезло, что рядом оказался я, более того, я предложил вам свои услуги. И что же? Меня, магистра описательных наук, отшвырнули, как подавшего не ту тряпку лакея!
Наверное, он в первый раз в жизни выпил. Наверное, он в первый раз в жизни не гадил исподтишка, а шел напролом, и Арлетте стало почти смешно.
– «О не взглянувший под ноги путник, исполненный желчи, – нараспев произнесла графиня, – перстень, что поднят другим, лучше тебе позабыть!»
– Отвратительный перевод, – воскликнул мэтр, повергнув графиню в изумление, – не передающий и сотой доли глубины оригинала.
– Вы предпочитаете: «путник, прошедший беспечно мимо сокровищ забытых, рук не протягивай к ним, клад отыскавших коря»?
– Чушь! – Мэтр повысил голос, и Сэц-Пуэн удивленно взглянул на расхрабрившегося подопечного. – Полная чушь и безвкусица, но она меня ранит! Я не могу спокойно слышать, как презренный фигляр калечит божественного Иссерциала.
– Иссерциала? – Арлетта неплохо знала великого гальтарца и не могла вспомнить ничего похожего на только что придуманные ею строки. – Вы, часом, не путаете его с… Павсанием Кабитэлским?
Магистр описательных наук не путал, он, даже не думая задыхаться, брызгал слюной и призывал на головы невежд и их покровителей громы, молнии и казни, до которых не додумались даже в Агарисе при эсперадоре Теонии. Беседа из забавной становилась неуютной, но уступать пьяному ментору Арлетта не собиралась, и тем более она не собиралась слушать злобный бред.
– Прекратите, – велела графиня. – Вы уже убедили меня в том, что доверять вам древние документы нельзя. Еще немного, и вы убедите меня, что вам нельзя доверять унаров. Отправляйтесь спать.
– О нет! – Шабли погрозил набалдашником трости зависшим над головой звездам. – Вы меня не прогоните, я уйду когда хочу, сказав что хочу! Вы думаете, я вас боюсь? Да я вас ненавижу! Вас, ваших наглых сыновей, которые скоро обломают зубы о дриксенских молодцов… Талигу давно пора проиграть и сдохнуть! Я хочу видеть, и я увижу, как ваш драгоценный Талиг едят черви! И вот тогда я…
Мышь пыталась лаять на сыр, ей казалось, что у нее получается. Из этого могла выйти забавная притча, но как же было противно…
– Мэтр Шабли, – не выдержал Сэц-Пуэн, – вы хотели говорить о переводах. Сударыня, прошу нас извинить! Мэтру Шабли… нехорошо, он не может отвечать за свои слова.
Это оказалось последней каплей – «больной» обрушился на Сэц-Пуэна с базарной руганью, бедняга ошалело захлопал глазом и хриплым шепотом напомнил:
– Здесь дама… Графиня…
– Старая безмозглая сука! – уточнил ментор описательных наук. – Что она понимает, а вот ты, недоумок! Ты перебежал к ней… Еще бы! Савиньяки бросят кость и одноглазому уроду, если тот их позабавит. У дворян костей много, но мясо они жрут сами! Наглые, жирные уроды, отцы тупых ублюдков, из которых и четверть не носит своего настоящего имени. Такие, как вот она, делают наследничков с лакеями и кучерами, а потом ублюдки, выхваляясь якобы предками, швыряют в канавы уже своих сыновей от простых девушек…
– Я поняла, – холодно перебила графиня. – Савиньяки принадлежат к породе невежд, третирующих великие и непонятые умы. Так было и так будет. По крайней мере, с вами.
– У кобылы… У любой кобылы…
– Теньент, вам лучше бы пожалеть вашу лошадь. Ей ваша благотворительность обходится дороже всех, – посоветовала графиня Сэц-Пуэну, словно не слыша, как мэтр орет про отсутствие мозгов, зверино-дикарскую сущность Талига и его непростимые прегрешения перед просвещенными соседями и поруганными светочами мысли.
– Сударыня, – несчастный комендант не знал, куда деваться, – я… Это… Мои извинения… Я… Конечно же, я…
– Успокойтесь. – Арлетта безмятежно зевнула и быстро прикрыла себе рот ладонью. – Прошу простить, я просто засыпаю на ходу. Покойной ночи…
Ментор продолжал изрыгать брань, но женщина уже повернулась к ранимой натуре спиной. Шаг. Возглас Сэц-Пуэна, полувизг-полурычание и будто из ниоткуда выросшая черно-белая фигура с обнаженным палашом. Две фигуры!
Обернуться женщина не успела, ее толкнули в сторону и тут же подхватили, не дав упасть. Тонко свистнул рассекаемый воздух, раздался стук и какой-то влажный, с гнусным чмоканьем хруст.
– Все хорошо, госпожа графиня. – Как же тихо, как жутко тихо! – Порядок!
Новый ангел-хранитель. Оба… Второй – в шаге от товарища, тщательно обтирает клинок, а у его ног – мэтр Шабли, теперь уже покойный, и разрубленная пополам трость. Голова кружится, но не сильно, в запахи мирного вечера вплелась чужая, резкая струя. Это кровь – «фульгат» рубанул наискось, по плечу; темная одежда ментора от крови стала совсем черной, но лицо не задето, и на нем – то же выражение дикой, исступленной ярости, что и у пленного мародера. Мышь не только тявкала, мышь прыгнула, целясь в горло!
– Иначе никак было нельзя. – Сержант вбрасывает саблю в ножны, виновато разводит руками. – Мы с утречка на бесноватых насмотрелись, так у этого… зенки такие же стали. Спятил, вот и кинулся.
– Палкой размахался, – хмуро подтвердил второй. – А господин капитан сказали: следить, чтоб никакой беды! Да мы и сами с понятием.
Арлетта с трудом оторвала взгляд от крысиного оскала, и на глаза немедленно попался набалдашник менторской трости. Что бы свихнувшийся мэтр ни орал про отсутствие мозгов, попади он этим по затылку…
– Сударыня, – ожил обомлевший Сэц-Пуэн, – вам плохо?
– Все в порядке. – Только рука тянется к шее ослабить и так расстегнутый воротник. – Это слишком неожиданно даже для меня. Парни, где ваш капитан?
– У костров, должно быть. Кликнуть?
– Проводите меня к нему.
Хорошо, что темнеет, хорошо, что она близорука, хватит с нее перекошенных морд и крови. Такой тихий мэтр, такой безобидный… А если еще кто-нибудь свихнется? Взбунтовались же в Нохе вроде бы надежные гвардейцы.
– Сударыня, под ноги глядите. Каменюки тут.
Каменюки не бросаются на людей, это люди сдуру разбивают о них коленки, носы, головы, но уж лучше булыжник, чем ментор с палкой. Сколько же таких вот, до поры до времени смирных, оказалось в Олларии!
– Госпожа графиня! – Они только подходили к костру, а Уилер уже был рядом. – Что-то случилось?
– Капитан, – отчетливо произнесла графиня, – пленного мародера нужно немедленно убить. Похоже, это заразно… И знаете что, давайте вашу можжевеловую.
Глава 6
Талиг. Южный тракт
Граница Гаунау и Бергмарк
400 год К. С. 13-й день Летних Молний
«Эр Проэмперадор Олларии! Спешу уведомить Вас, что письмо Ваше прочел не мой родитель, а я. Не волнуйтесь, я уже несколько месяцев, как не проклят, положение же Ваше таково, что быстрота ответа искупает подпись под ним. Герцог Алва, офицером для особых поручений при особе коего я остаюсь, никогда не придавал значения формальностям, и я пришел к выводу, что гнать курьера в Валмон, куда сейчас направляется мой отец, – чистоплюйство и бегство от ответственности. Судьбе было угодно, чтобы Ваше послание я вскрыл в заброшенной резиденции ордена Славы, где мы с регентом Талига некогда провели ночь. То, что Ваше письмо настигло меня именно здесь, показалось мне весьма значительным предзнаменованием, и рэй Эчеверрия со мной полностью согласен.
Надо сказать, что эти весьма живописные руины достаточно удалены от жилья, чтобы устройство на окрестных лугах временного лагеря не нарушило запрета о переходе Кольца. Резиденция расположена в стороне от Южного тракта, но до нее можно добраться проселочными дорогами. С внешней стороны Кольца – от Старобарсинской заставы, и с внутренней – от моста через Барсинку, что у поворота к нынешней Барсине.
Я где-то вычитал (возможно, Его Высокопреосвященство Левий освежит мою память), что человек является высшей ценностью. Утверждение спорное, но несколько тысяч беженцев, на мой взгляд, важнее пошедшего на печати воска. Разумеется, я переправил Ваше письмо Проэмперадору Юга, но устраиваться у Старой Барсины Вы можете уже теперь, только прошу Вас не переходить тракта. Надеюсь, Вас не оскорбит присутствие на другой его стороне кэналлийцев, – запрет регента не отменен, и мы не можем позволить выходцам из Олларии (не правда ли, это звучит неоднозначно?) беспрепятственно растекаться по Вашей родной провинции.
Ознакомительная версия.
