Ознакомительная версия.
Внутри флигелька царил полумрак. Солнечный свет попадал в помещения через небольшие оконца с красивыми полотняными занавесками. Дышалось легко, воздух вокруг был наполнен какими-то чуть-чуть терпкими и незнакомыми Чангу запахами, которые, тем не менее, были приятными. Внизу никого не было, и весь отряд последовал по узенькой деревянной лестнице на второй этаж.
Чанг вошел последним. Комнатка наверху была совсем маленькой. Возле окна сидела сухонькая пожилая женщина, вопросительно смотревшая на нежданных гостей. Когда Чанг вошел, и она перевела на него взгляд, ее глаза вдруг наполнились слезами, и она резко поднялась со своего места и, расталкивая Джею и Джеррда, уверенно двинулась к нему.
Подойдя, она, не говоря ни слова, взяла его за руку и потащила к окну, потом насильно усадила на скамью и начала внимательно разглядывать его лицо. Несколько раз она прикасалась к нему своими пальцами, проводя ими то по щеке, то по подбородку. Потом откинулась назад, и слезы покатились у нее из глаз.
Не пытаясь остановить рыдания, она притянула Чанга к себе и сильно обняла его, после чего выпустила и обернулась к ведунье, которая с нескрываемым интересом наблюдала за ними. Джея выглядела потрясенной, зато Джеррд был доволен и постоянно порывался что-то сказать.
– Как тебя зовут? – голос пожилой женщины заставил Чанга вздрогнуть. До сих пор она молчала, и он уже было подумал, что она не может говорить.
– Чанг, – негромко ответил он, и она повторила, – Чанг!
Джея рядом радостно взвизгнула и, позабыв о воинской выдержке и дисциплине, подскочила к матери и начала ее обнимать и целовать. Мать Джеи сидела и улыбалась.
Она словно сбросила со своих плеч двадцать зим и теперь выглядела совсем не старой, а еще полной сил женщиной. Чудесное преображение произошло и с ведуньей. Сейчас она украдкой улыбалась и щурилась, словно от яркого света, хотя в помещении царил полумрак, и было светло только возле окна.
– Мама, мама, – твердила Джея и заливалась слезами, как маленькая девчонка. – Ты опять заговорила! Ты опять заговорила! – она постоянно повторяла одно и то же, и Чангу, который совсем не привык к такому проявлению чувств, захотелось встать и уйти, оставив этих двоих наедине. Но руки женщины твердо держали его, она с любовью смотрела ему в лицо, и он не мог себя заставить подняться и покинуть ее.
Чанг сделал над собой усилие и сглотнул твердый комок в горле. Он, воспитанный в пренебрежении к женщинам, сейчас сидел напротив своей матери и не знал, что ему делать. Он просто молчал, в то время как вокруг царило небывалое оживление. Наверное, ему стоило что-то сказать, но он совсем не знал – что.
Так они и молчали, глядя друг на друга. Им еще предстояло научиться любить: матери – своего потерянного сына, а сыну – свою незнакомую, совсем пока ему чужую мать. Наконец, она выпустила его руки и легонько оттолкнула его от себя, понимая, что ему нужно идти.
Чанг поднялся и, еще раз посмотрев на нее, направился к выходу.
Вслед ему донеслось:
– Сынок, приходи ко мне сегодня вечером, расскажешь, что стало с отцом!
Он вздрогнул от того, что кто-то впервые назвал его сыном – такое обращение было для него непривычно. Дед (отец) никогда не звал его так, но только по имени. Он повернулся и утвердительно кивнул. Спускаясь по лестнице, Чанг слышал, как Джея засыпает свою мать вопросами, а та негромко отвечает на них.
Сказать, что Чанг был потрясен, означало не сказать ровным счетом ничего! Напор чувств, бушевавший внутри его, был подобен сокрушительным порывам лютой степной бури, которая с легкостью срывала юрты, намертво вкопанные в землю, и могла унести с собой человека, словно легкое перышко.
То, что сегодня с ним произошло, не оставило ничего от прежнего Чанга. Он умер и тут же воскрес – но только теперь это был совсем другой человек. Ему, как только что народившемуся, предстояло снова учиться жизни, причем – и он уже это прекрасно понимал – жизни среди своего народа. Среди своих настоящих родственников – если они, конечно, будут готовы его принять.
Чанг шел по направлению к лобному месту, почти ничего не видя перед собой. Глаза застилала мгла, а мысли путались и пытались обогнать одна другую, словно несмышленые дети, бегущие наперегонки. Ему нужно было успокоиться, и он на полдороге свернул в сторону и заспешил к дому, где они встали на постой. Чанг чувствовал, что только одиночество и только Истинная Пустота могут ему сейчас помочь.
Открыв калитку и войдя во двор, он, не теряя времени, бросился в сарай и рухнул на копну соломы, припасенную в качестве подстилки для лошадей. Лег на живот и, сложив руки под собой, попытался успокоить дыхание. Только сейчас Чанг заметил, насколько легким он кажется самому себе – с него спала колдовская сеть, и теперь каждая его клеточка ликовала, высвобожденная от чудовищного груза.
По всей видимости, ведунья решила больше не испытывать его на прочность – по крайней мере, пока. А может, заклинания, связывающие его, действовали только на турнире и, стоило ему уйти, тут же пропадали. Пока он этого не знал, да, честно говоря, ему было и не до того.
Чанг нырнул в спасительное безмолвие и предоставил возможность Истинной Пустоте восстановить его силы. Нужно было только дышать и наполнять себя воздухом. Обычно ему хватало нескольких мгновений, чтобы ощущение спокойствия вернулось к нему – какие бы события не происходили вокруг, но сейчас эмоциональная и физическая встряска была настолько сильной, что ему пришлось долго дышать, прежде чем он смог заставить себя подняться.
Он удивился, но с момента его знакомства с собственной матерью прошло не так много времени, как ему казалось. Вернувшись назад на лобное место, он увидел, что его черед стрелять пока даже не подошел – после того, как выступили женщины, старейшины сделали большой перерыв, и сейчас мужчины только-только начинали готовиться к третьему кругу состязаний.
Чанг обратил внимание, насколько изменилась атмосфера, царящая повсюду. Теперь турнир, действительно, стал похожим на настоящий праздник воинского искусства, где не было место коварству и хитрости. Правда, скрытую борьбу магических сил никто не отменял, но теперь она велась в строгом соответствии с негласными правилами – сражались все против всех, и никаких атак многих против одного не было.
После испытания направленной на него колдовской атакой сейчас Чанг воспринимал разлитую в воздухе магию, как мягкое и совсем несильное прикосновение, которое даже не замечаешь – настолько оно незаметно. Постепенно он восстановил душевное равновесие, и теперь выглядел почти умиротворенным.
Сейчас он не чувствовал холодной отстраненности и решимости, которые жили в нем все прежние годы, сейчас, казалось, его сердце сурового и несгибаемого война, готового на все ради победы, понемногу оттаивает, и он начинает вспоминать давно забытые чувства любви и привязанности, которые покинули его вместе со смертью его отца.
Чанг переживал необычайный душевный подъем. Ему почему-то хотелось обнять и крепко сжать в объятиях первого встречного, но он понимал, что не стоит этого делать. Но больше всего его смущало то, что, как только с него спала колдовская сеть, перед его глазами возникло лицо Илии и ее слабая и грустная улыбка (именно та, что он видел в последний раз), и она никуда не собиралось пропадать. Очень было похоже, что теперь эта девушка навсегда поселилась в его сердце, и Чанг впервые в жизни не знал, что с этим делать.
Желание стать ближе к женщине было ему совершенно незнакомо. Ранее, когда что-то подобное возникало у него в душе, он гнал эти чувства прочь, воспринимая их, как слабость – что уже само по себе было недостойным воина (которым он себя, безусловно, считал).
Внезапно ему так захотелось с ней о чем-нибудь поговорить, что Чанг даже на мгновение остановился и начал осматриваться вокруг. Если бы он сейчас увидел Илию, то непременно подошел бы к ней и поинтересовался, как проходит ее выступление на турнире. Но ее рядом не оказалось, и он глубоко вздохнул и двинулся дальше. Наваждение прошло так же внезапно, как и появилось, и Чанг уже совладал со своими чувствами.
Вернувшись к столам старейшин, он кивнул Джеррду и ведунье Тон, словно они сегодня еще не виделись. Они приветливо ответили ему, а Джеррд даже позволил себе чуть-чуть улыбнуться. Колдунья выглядела спокойной, от былого ее напряжения не осталось и следа. Она расслабленно сидела на своем месте и наблюдала, как участники состязаний готовятся к стрельбе.
Вот они снарядили колчаны стрелами и по команде старейшины заняли позиции. Старейшина дал отмашку и отскочил в сторону, после чего все десять луков одновременно выпустили первые стрелы.
Чанг видел, как стрелы поражают далеких и уже плохо различимых леших, которые вдобавок двигаются из стороны в сторону. Результат зависел не только от скорости самого стрелка и магической силы лука, но и от внутреннего чутья каждого из участников.
Ознакомительная версия.
