Венутто ничуть не разозлился прозвучавшему вопросу:
– На столе кошелек. Возьмите по пять… нет, по десять дукатов каждый. Это отобьет у вас желание думать о возможных проблемах. Помните, что все делается в интересах короля. И можете приступать.
Джанкарло сделал что приказали. Отсчитал двадцать монет. Десять ссыпал себе в карман, десять протянул товарищу.
– С вами приятно работать, патрон, – церемонно поклонился тот, убирая деньги. – Мы приступим прямо сейчас.
– Докладывайте мне каждый день.
Когда они ушли, Венутто сказал:
– Лучше бы ваш цветок приехал сегодня вечером, сеньора фон Рюдигер. Где мне вас искать, когда появится информация?
– Постоялый двор «Благословение».
– Как вы понимаете, полностью доверять вам я не могу. Поэтому к законнику вы пойдете не одни.
Я принял его условие:
– Мы не против.
– Вот и славно. И да. Пожалуйста. Не присылайте больше сову. В конце-концов мы живем в цивилизованном мире. Есть обычные посыльные, чтобы разносить письма. Ненавижу пернатых тварей.
Гроза все-таки разразилась. Под утро. С громом, от которого дрожала земля, и молниями, несколько раз бившими в колокольни. Проливной ливень, шумевший точно водопад, упруго бил в мостовую, разлетаясь сотнями мелких капель во все стороны, заполнял сточные канавы, смывая с дорог лошадиный навоз и солому.
Мы не вымокли лишь оттого, что Гера создала над нами невидимый, но вполне действенный купол. Пугало, ненавидящее подобную погоду даже больше, чем благочестивое поведение, тут же к нам присоединилось. Теперь оно шло за мной, «дыша» мне в затылок, вертя головой и не понимая, куда мы бредем по пустынным улицам. Из-за ливня даже патрули стражи исчезли, не говоря уже о грабителях.
Проповедник встретил нас под липами, не забыв пожурить:
– Шляетесь вместо того, чтобы отдыхать. Едва вас нашел в этом лабиринте.
Быстро светлело, мир на несколько минут стал свинцовым и каким-то мертвым. Гера молчала, сосредоточенно думая о чем-то своем. Я держал ее под руку, следуя за ней, прекрасно ориентировавшейся среди кремовых домов с ободранными стенами, спускаясь по сотням коротких ступеней, все ниже и ниже к морю, к кварталам, в которых жили отнюдь не благополучные горожане.
– Ты когда-нибудь думал, какая ответственность лежит на нас? – внезапно спросила колдунья, повысив голос, чтобы заглушить шум дождя. – Понимаешь, что будет с тобой и мной, с Братством и миром, если не получится остановить кузнеца?
– Понимаю.
– Его следовало начинать ловить сразу после Шоссии, а не год спустя. Мы упустили время.
– Но ада на земле пока нет. У нас еще есть возможность остановить его, хотя срок очень мал. Уверен, кузнец не станет слушать уговоров.
– Ты прав, Синеглазый. Его придется убить. Нелепо, правда? Для того чтобы сделать что-то хорошее, приходится оставлять за собой трупы. Почему мы не можем иначе?
– Мы? – не понял я.
– Люди. Жить в свое удовольствие, не мешать другим, не судить, не осуждать и не делать зла ближнему своему. Он ведь Всемогущий. Какого черта создавать столь бракованную тварь, как человек?! В нас слишком много изъянов, для того чтобы мы имели право существовать.
– Вообще-то циник – это я. Но придется мне выступить на другом поле. Не все в нас плохо. Есть хорошее.
– Да ну? – Она перепрыгнула лужу одновременно со мной, и Пугало едва в нас не врезалось, раскинув руки, точно журавль крылья, чтобы сохранить равновесие.
– Конечно, есть. Иначе зачем ты пытаешься спасти этот мир?
Она нахмурилась:
– Потому, что человечество лучше чертей, которым откроется прямая дорога сюда, если темному кузнецу будет сопутствовать удача. Вряд ли с неба прилетит парочка ангелов, которые согласятся следующую вечность охранять новые врата, как это делают на востоке. Ты прав. Пока еще есть за что бороться. Да и могу ли я судить других, когда сама сейчас иду убивать?
– Мы можем вернуться домой.
Она с сожалением вздохнула:
– Очень хочется проявить эту слабость. Но… Нельзя оставлять таких врагов у себя за спиной. Мне придется все время оглядываться. Они мешкали целый год лишь потому, что я подолгу не сидела на месте и меня тяжело было выследить. Но теперь, когда я в их городе, мы встретимся.
Из водосточных труб хлестали водопады, вливаясь в стремительный поток маленькой речушки, которая неслась по мостовой, бурлила на поворотах и скатывалась с лестниц каскадами, собираясь между трех домов, стоявших в «низине» улицы, уже превратившейся в маленькое озеро. Вода через подвальные окошки, затопляя здания.
Пришлось искать обходной путь. Мы прошли через какую-то узкую клоаку и выбрались гораздо ниже, чем было надо.
– Уверена, что они знают о твоем присутствии? – на всякий случай спросил я.
– Вчера вызвали меня на дуэль!
– Что?!
Она серьезно взглянула на меня:
– Придурки. Еще бы со знаменем на лошади въехали ко мне в спальню. И впереди пустили герольдов с трубами и барабанами. Приходится признать, они куда более щепетильны, чем их двое мертвых братцев. Те били, не мешкая.
– И ты приняла вызов?
Гертруда скривилась:
– Не ответила им. Считаешь, я не права, что без предупреждения?
– Позволь мне не судить тебя, Гера.
Она резко, решительно кивнула, сжав губы.
– Конечно не права, – тут же встрял Проповедник, до этого момента отмалчивающийся. – Надо возлюбить врагов своих. Бог не простит подлого удара.
– Людвиг! Заткни его, или я за себя не ручаюсь! – взвилась моя спутница.
– Проповедник, погуляй где-нибудь.
Тот поднял руки в миролюбивом жесте.
– Молчу. Молчу. Молчу. Я знаю, что правда не популяр… – Пеликан и вправду заткнулся, когда колдунья ожгла его взбешенным взглядом, и умерил шаг, отстал, держась в отдалении, не желая попадать под горячую руку.
Через несколько минут купол, защищающий нас от непогоды, пропал. Пугало шарахнулось в сторону, точно ящерица прыгнуло под ближайший навес, который едва его скрыл. Одушевленный смотрел зло, словно ему в лицо плюнули.
– Близко подошли, – сказала мне Гера. – Волшебство может меня выдать. Прости.
– Мне мокнуть не впервой. Какой дом?
Она кивнула на одноэтажную развалюху с маленькими, грязными окнами, сломанным крыльцом и довольно хлипкой дверью.
– По меньшей мере странное место для двух колдунов. К тому же, насколько я понял, они из богатого сословия.
Гертруда вытерла рукавом мокрое лицо:
– Лучше бы ты все же подождал здесь.
– Я с тобой.
– Тогда не лезь вперед.
Она быстро оглядела улицу, убедилась, что здесь никого, кроме нас, нет, и ее радужка мгновенно почернела.
– Сними дверь.
Я сделал, что она просила, с удивлением увидев, что петли превратились в ржавую труху. Потянул на себя, осторожно приставил к стенке, тогда как Гертруда проскользнула мимо меня в полумрак.
Ярко-голубая вспышка заставила меня зажмуриться. Обнажив палаш, я ринулся внутрь и пораженно остановился в центре бедной комнаты с одной кроватью.
– Просто чудесно, – сказал я.
– Просто твою мать как здорово! – выругалась она, и молнии, бегающие по ее пальцам, тихо обвились вокруг запястий ловкими змейками, а затем погасли.
Двое мальчишек, одному из которых было лет двенадцать, а другому не больше четырнадцати, смотрели на нас с ужасом. Старший, тем не менее, закрыл собой младшего. Выглядели они не грозно, а жалко.
– Выйди, – попросила меня Гертруда и прочла в моих глазах сомнение. – Доверься мне.
Я сел на крыльцо, прямо под дождем, который мне уже не мог повредить – я и так был насквозь мокрый. Проповедник было сунулся в дом, но тут же вернулся. Он был не настолько смел, как Пугало, которое теперь хозяйничало на темной, грязной кухне.
– Дела… – протянул старый пеликан, усаживаясь рядом. – И что? Она убьет детей?
– Ты-то сам как думаешь?
Он вздохнул:
– Хочется верить, что твоя ведьма не настолько жестока. Господь сохрани, да я и вправду в это верю.
Дождь мельчал, тучи уходили к холмам, время тянулось невыносимо долго. Старый пеликан ерзал, нервно оглядывался, но, по счастью, не просил меня вмешаться и разрушить тишину.
Наконец я услышал тихий голос Гертруды:
– Людвиг.
Я встал и вошел в дом.
Дети все так же сидели на кровати, смотрели на нас как маленькие волчата.
– Есть пара дукатов? – спросила она.
Я достал из кошелька все, что было, положил на стол.
Она собралась уходить, когда старший сказал:
– Это не вернет наших братьев.
– Не вернет, – согласилась та. – Но и не даст вам отправиться за ними.
– Ты не будешь нас убивать?
– Я не убиваю детей. Обычно, – помолчав, закончила она.
– Когда-нибудь мы вырастем и…
– И надеюсь, у вас хватит мозгов понять, что ваш старший брат собирался совершить преступление, и приговор ему вынес Конклав, а не я. А другой ваш брат был настолько глуп, что напал на меня, и я всего лишь защищалась. Но, впрочем, вы вольны поступать как считаете правильным. Однако сперва сумейте вырасти. А пока купите себе еды. И найдите место поприличнее. Я сообщу о вас Конклаву прежде, чем вас обнаружит инквизиция.
