Ознакомительная версия.
Потому что как может уважать себя человек, если за его род, кроме нелюдей, постоять больше некому?
Утро выдалось знойным, сухим и очень душным. Ветер, еще на рассвете занесший в опрометчиво распахнутое окно мелкую желтоватую пыль, будто бы умер, и жаркое южное солнце поднималось над замершим городом, раскаляя и без того горячий воздух над черепичными крышами и каменными мостовыми.
Ночью я спала плохо – снилась какая-то тяжелая, бесцветная муть, заполняющая пустоту вокруг. От духоты голова гудела, как потревоженное осиное гнездо, я не могла спать в комнате, выходящей окнами на восточную, солнечную, сторону, потому и перебралась в коридор вместе с подушкой и колючим соломенным тюфяком, где было пыльно и не менее душно, зато хоть немного прохладнее. Отдельную зависть вызывал харлекин – оправившись после ранения и сменив жутковатую личину звенящего сегментами доспехов железного чудища с зияющей в боку дырой на более привычный и приятный взгляду человеческий облик, он даже в удушающую жару выглядел весьма бодрым и свежим. На память о последней встрече с «наставницей» у Искры остался только неровный округлый шрам, который едва-едва можно было накрыть ладонью – накануне я по сложившейся привычке осматривала этот след, уже покрывшийся новой ярко-розовой кожей, с облегчением понимая, что и в этот раз обошлось. Харлекин, будто бы желая меня успокоить, пару раз перекинулся из одного облика в другой, демонстрируя новую накладку на боку, крепкую, еще лучше и толще прежней, изрисованную какими-то завитушками и зигзагами, но тревога моя не улеглась, стала только сильнее.
Искрова броня изменилась. Я не обратила на это внимания, когда сидела рядом с лежащим на полу железным оборотнем, часами наблюдая за тем, как с еле слышным металлическим скрежетом восстанавливаются поврежденные детали внутреннего механизма, как закрывается уродливая дыра между ребрами, как тонкие металлические волоски-нити переплетаются меж собой с тихим звоном и уплотняются, формируя часть крепкого защитного панциря. Меня беспокоила только непривычно медленно заживающая рана, но вот разглядеть, как изменился харлекин внешне, я сумела только накануне.
Его доспехи больше не были тускло-серыми – они потемнели, став глубокого черного цвета, на дневном свету отливающего в едва заметное золото. Щели между сочленениями почти пропали – теперь шестигранным копьем туда было попросту не пролезть, части доспеха оказались подогнанными друг к другу так же плотно, как чешуйки на шассьем хвосте. Не защищенные ранее места на сгибах локтей и коленей оказались закрытыми плотной гибкой сеткой, да и сам доспех более не напоминал громоздкую защитную одежду из железа наподобие той, что носили человеческие воины. Теперь это был изящный, гармоничный панцирь из множества небольших, плотно подогнанных друг к другу сегментов. Он более не стеснял плавные движения харлекина, не делал громоздкую фигуру неповоротливой и неуклюжей, а еле слышным металлическим звоном отзывался лишь на соприкосновение с волосами-струнами, по-прежнему свободно рассыпавшимися по широким плечам.
Харлекин стал явно совершеннее, лучше, сделавшись похожим на воина-шассу, только на двух ногах вместо хвоста, но меня беспокоила своевременность этого улучшения. Как будто Искра знал, что в скором времени нам придется совершить нечто практически невозможное – и тщательно готовился к этому…
– Змейка? – Я вздрогнула от глубокого, низкого голоса Искры, раздавшегося совсем рядом. Неохотно перевернулась на спину и скосила взгляд на харлекина, сидящего на корточках рядом с тюфяком, на котором я угнездилась прямо в коридорном проходе. – Ты что тут делаешь, не могла найти себе места получше?
– В спальне было слишком жарко, – пробурчала я, приподнимаясь и пытаясь как-то умять колкую соломинку, нещадно раздражающую поясницу даже сквозь простыню и льняную сорочку.
– И только? – Рыжий недоверчиво приподнял бровь, спутанные волосы, отросшие за время шатания по степи ниже плеч, соскользнули вперед, практически занавесив серьезное, чуточку сонное лицо.
– Почти, – попыталась отвертеться я. На самом деле жарко мне было еще и потому, что Искра, едва сумев сменить облик на человеческий, спал, держась за меня по ночам так, как будто меня кто-то мог похитить прямо из кровати, стоит ему убрать руки. А тепла от большого тела харлекина, еще находящегося на пути к выздоровлению, шло столько, что можно было запросто согреться даже в сугробе, но вот и без того душной летней ночью этого было слишком много. – Как ты себя чувствуешь?
– Голодным, – подумав, признался харлекин, усаживаясь на краешек тюфяка рядом со мной и легонько проводя кончиками пальцев по моей лодыжке снизу вверх. – И тебя не хватает.
– Охота в городе запрещена. – Я чуть подвинулась, чтобы Искре было удобнее сидеть, но тот даже не шевельнулся, продолжая задумчиво оглаживать крепкими шершавыми пальцами мое колено, как бы невзначай задирая подол сорочки все выше и выше. Сам харлекин, с тех пор как мы с ним стали близки, не снимал на ночь одежду только в походе и все посмеивался над моей закрепившейся еще в ромалийском таборе привычкой ложиться спать одетой. Дескать, толку в этой сорочке, если каждое утро она все равно оказывается на полу? Я не спорила, но с привычкой расставаться не желала. Как и с золотыми браслетами Ровины, которые давно перестала снимать перед сном – будто бы тихий, еле слышный звон бубенчиков отгонял не только кошмары, но и подбирающееся несчастье.
– Мне хватит плотного завтрака в ближайшей кормильне, – улыбнулся Искра. Широкая ладонь уже скользила вверх по моему бедру, оставляя полосу горячечного тепла на коже. Я вздохнула и отодвинулась.
– Тут слишком жарко для этого.
Неровно остриженные по плечи волосы занавесили мне глаза, когда я села, ожесточенно растирая лицо сухими ладонями. Просыпаться не хотелось, но и лежать без сна с гудящей от духоты головой было сущим мучением. Рыжий подвинулся ближе, как-то странно передернул плечами, глубоко вздохнул и положил мне на лоб ставшую прохладной ладонь. Я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на Искру – в полумраке коридора его лицо казалось бледным овалом, посередине которого двумя ярко-синими огоньками блестели глаза. Харлекин подобрался ближе и притянул меня к себе, крепко обнимая и прижимаясь щекой к моим волосам.
– Ты… холодный! – изумленно прошептала я, обхватывая его за пояс и чувствуя, как от неожиданной прохлады перестает ломить затылок, а по телу прокатывается облегчение.
– Холодный, – согласился Искра низким, рокочущим голосом, поднимающимся откуда-то из груди. – Ты почти перегрелась, и тебя нужно охладить.
– Ты так раньше не делал.
– Не было необходимости. А сейчас она появилась.
– Ты мог так делать раньше? – поинтересовалась я, вздрагивая, когда приятно-холодные пальцы скользнули под сорочку и провели по напряженной, взмокшей спине снизу вверх.
– Я не пытался, поэтому не могу сказать точно.
Тишина. Слышно, как на соседней половине дома просыпается стая гремлинов и начинает бренчать посудой и перекрикиваться тонкими, визгливыми голосками. По улице с грохотом прокатилась первая за утро телега, хлопнула дверь булочной, находившейся напротив.
Ставшая ненужной сорочка с тихим шорохом соскользнула на пол.
– Теперь тебе не слишком жарко?
Я посмотрела Искре с глаза с очень близкого расстояния и покачала головой.
Он улыбнулся довольной, открытой, чисто мужской улыбкой, которую лишь слегка портили ставшие чрезвычайно острыми зубы. Но мы к этому времени уже привыкли к осторожным поцелуям.
В пиковый момент где-то очень далеко, на грани восприятия зазвенела флейта – и этот звук выдернул меня из расслабленного удовольствия, заставил сжаться и вцепиться до крови в спину Искры удлинившимися ногтями.
Вот и все.
Время нашей передышки, время нашего спокойствия подходит к концу.
Потому что флейта была чужая, не та, что принадлежала Вику, – да и не стал бы единственный в Огнеце дудочник играть на своем инструменте в этом городе. Звук доносился откуда-то издалека, из-за внешних городских стен, но он неуклонно приближался.
– Змейка, ты что? – Искра дышал тяжело, бурно, с присвистом, удерживая свой вес на локтях. – Я слишком разогнался под конец?
– Нет. – Я провела кончиками пальцев по его лицу, убирая рыжие волосы, прилипшие ко лбу. – Просто сюда идут чужие. Змееловы.
Он замер, всматриваясь в мое лицо пронзительно-синими глазами, а потом нехорошо, хищно улыбнулся, демонстрируя железные харлекиньи зубы. Перекатился вместе со мной на бок, а потом и на спину, так что я оказалась сверху.
– Пусть приходят. А пока – не отвлекайся от меня на такие мелочи.
Флейта смолкла, растаяв в звуках просыпающегося города.
Я улыбнулась и выпрямилась, глядя на Искру сверху вниз.
Ознакомительная версия.
