Райбра кивнула, а потом дрожащим голосом проговорила:
– Адмирал… Они уже слишком долго в цепях.
– Их заключение, – показал он пальцем на Иврену, а затем на Сафию, – будет продолжаться так долго, как я этого пожелаю.
– Но, адмирал, – снова сказала Райбра, но теперь в ее глазах был проблеск надежды. Она шагнула к Мерику, ее голос дрожал. – Среди экипажа идут разговоры. Они не любят, когда кто-то получает больше, чем заслужил. Возникает вопрос – а как же поступят с ними при случае?
Мерик пробежал взглядом по морякам, снастям, палубе. Экипаж смотрел на Сафию и Иврену с явной жалостью.
Но как это возможно? Как могли люди Мерика симпатизировать врагу? Тому, кто чуть не обрушил огонь Марстока на их головы?
Донья подняла голову.
– Это я позвала Райбру, – прохрипела она.
– Кому-то надо проверить, как там Ноэль, – вмешалась Иврена; в ее голосе тоже отчетливо слышалась хрипотца. – Девушка еще не выздоровела.
Мерик ничего не ответил Сафи и Иврене, только вцепился пальцами в воротник и резко за него дернул.
– Драить палубу, – сказал он Райбре. – Немедленно.
Райбра отдала честь и мгновенно исчезла. Мерик подошел к донье, чтобы велеть ей оставить моряков в покое.
Ее голова была откинута назад, а рот открыт. Даже при слабом свете фонаря было заметно, как ходит ходуном ее горло.
Она ловила ртом дождь.
Ярость Мерика исчезла. Ее поглотил страх, и принц вытащил соглашение с Хасстрелями. Подписи все еще были на месте.
Конечно, на месте, подумал он, кляня себя за излишнюю осторожность. Сафия не истекает кровью. Но тревога все же не проходила, и он читал и перечитывал контракт.
Будто его имя могло внезапно исчезнуть. Его пальцы дрожали, но он не понимал почему. Может, потому, что его страх не был связан с контрактом.
Мысли толпились где-то на самом дне сознания. Мерик утрамбовал их, глубоко спрятал и положил контракт назад в карман. Затем вытащил ключи от оков. Каковы бы ни были причины его непонятного страха – он вернется к ним позже, вместе с мыслями о Ловатце, короле Серафине и Куллене.
Сейчас Райбра была права – наказание было достаточным.
Присев рядом с Сафи, Мерик открыл первый замок. Сафия удивилась:
– Я теперь свободна?
– Свободна оставаться в своей каюте. – Мерик открыл другие замки и поднялся.
Сафи размяла затекшие ноги и попыталась встать. Корабль качнуло, и девушка потеряла равновесие.
Мерик бросился к ней.
Ее кожа была холодной и гладкой, а тело дрожало. Он подхватил ее и взял на руки. Моряки не сводили с него глаз, и Мерик заметил одобрительный кивок Хермина, когда дошел до лестницы в трюм.
Лицо Сафии было совсем рядом, ресницы влажные от дождя. Мокрая одежда терлась о его кожу, дыхание было еле слышно. Мерик старался не обращать на это внимания, полностью сосредоточившись на своих шагах. Как только он оказался в трюме, его лицо стало угрюмым.
Он почувствовал пустоту.
Удовольствия, которое он ожидал испытать, проучив Сафию, – заставив ее хотя бы частично почувствовать те страдания, которые пережил он, – не было вовсе.
Мерик прошел через пустой главный трюм, а затем в темную пассажирскую каюту. Ноэль спала на койке, вздрагивая во сне.
– Ноэль, – пробормотала Сафи, высвобождаясь из рук Мерика, и потянулась к сестре. Мерик донес ее до койки и опустил. Она легла рядом с Ноэль, которая вздрогнула и проснулась.
Как только Ноэль придвинулась к Сафии, Мерик развернулся и вышел, уверяя себя, что позаботился о девушке. И что теперь он не будет думать о ней. Больше никогда.
Мерик подошел к штурвалу как раз вовремя, чтобы увидеть Одинокого Урода на горизонте.
* * *
Перед тем как Сафи вернулась, Ноэль снова снились кошмары.
Секи, секи. Рви, рви, рви, рви. Пальцы рвали Ноэль. Дергали волосы, одежду, тело. Нити рви. Нитям смерть! Стрела прошла через руку и взорвалась болью. И магия, магия – черная, гнилая магия.
«Неприятные у тебя сны. – Туманный голос извлек Ноэль из кошмара о поселке Миденци. – Ты так сильно дрожишь и трясешься сегодня, – удовлетворенно продолжил голос. – Что огорчает тебя? Это не просто сон – он давно тебе снится».
Ноэль пыталась отвернуться от Тени. Пыталась уцепиться за еле слышный стук собственного сердца, успокаивающую вибрацию Камня боли.
Но куда бы Ноэль ни пошла – Тень следовала за ней. Она уворачивалась от каждого мысленного тычка и пинка. Отступая на время, каждый раз она погружала свои когти все глубже. Она понимала, что мир Ноэль рушится. Выжидала, чтобы обрушить на нее лавину Нитей и сокрушить ее. Набирая мощи, чтобы уничтожить ее.
Тень продолжала что-то бормотать. Они с Ноэль были похожи, Тень тоже была Ведьмой Нитей.
Голос пугал Ноэль больше всего. Точнее, мысль, что голос может быть ее собственным. Возможно, именно поэтому Тень понимала потайные страхи Ноэль, как никто другой.
Конечно, Ноэль забеспокоилась, уж не выдумала ли она все это. Не сходит ли с ума. Не теряет ли рассудок, пока все ее надежды на будущее ускользают сквозь пальцы.
Или, возможно, Ноэль потеряла связь с Нитями мира – и ее собственное сердце превратилось в пыль.
«Ты расстроена из-за своего племени», – сказала Тень, наткнувшись на последние воспоминания Ноэль. За несколько минут Тень прошлась по всем воспоминаниям, связанным с поселком.
Потом Тень кивнула.
«Знаешь, мое племя тоже выгнало меня. Ведуна Проклятий там не было, но они вытолкали меня вон, потому что я выглядела не так, как другие ведьмы. Я была еще ребенком – мужчины не касались меня. Ты же именно поэтому ушла, правда?»
Интерес в голосе Тени был обоюдоострым. Ноэль знала, что не должна отвечать… но не могла устоять, когда Тень снова спросила: «Ты же именно поэтому ушла?»
От стремления сказать правду – о своем стыде перед Гретчией, о своей ревности к Альме – перехватывало горло. Почему она не может бороться с этой Тенью? «Используй эмоции, – отчаянно кричала она себе. – Используй, чтобы побороть ее!»
«Да, – сказала она наконец, надеясь, что ей станет легче после этого обмана. Ей действительно легче. – Да, я ушла из-за мужчин».
«Это так глупо – надеяться на любовь, – продолжила Тень, ее голос снова стал сладким. – Не верю я во все эти истории. У нас могут быть Нити сердца, но мы не видим их. Почему Мать-Луна подарила каждому из своих детей родственную душу – кроме нас?»
«Я… не знаю», – ответила Ноэль, благодарная, что вопрос был таким простым. Если она ответит – пойдет на сотрудничество, – Тень оставит ее в покое.
«Что бы ты сделала, если бы нашла свою Нить сердца? Я бы оставила все-е-е, – голос Тени затрещал, – все страдания позади, но… Ты нервничаешь, правда? Почему, почему? Что это за Нити сердца, которые так беспокоят тебя?»
В груди Ноэль зашевелилась тревога. Думала ли она о Сафи в эту минуту? Думала ли она о Мерике…
«У той, которую зовут Сафи, есть Нить сердца! – Тень просто мурлыкала от восторга. – У нее есть эта связь, и ты теперь боишься, что она оставит тебя. И да, она связана Нитью сердца с тем, у кого есть сила. С тем, у кого есть власть. А у тебя этого нет, Ноэль».
Думай о другом. Думай о другом. Ноэль разорвала сон в клочки и вцепилась в первое же бессмысленное воспоминание: таблицу умножения. Девятью один – девять. Девятью два – восемнадцать…
«Она бросит тебя, – радостно сказала Тень, своим голосом заглушая мысли Ноэль. – У сестер сильная связь, но она ничто по сравнению с Нитью сердца. И ты это знаешь».
Девятью четыре равно тридцать шесть. Девятью пять…
«Зачем Сафи оставаться с тобой, если тебе нечего ей предложить? Ни денег, ни титула. Ты прикрывала ей спину, но теперь, когда у нее есть Нить сердца, она оставит тебя далеко-далеко в прошлом».
Все труднее и труднее было сосредоточиться на цифре девять, и теперь, когда Ноэль дошла до девятью восемь – она даже не помнила ответа.
«Ты… манипулируешь мной, – прохрипела она Тени. – Пытаешься запугать меня».
«Я не пытаюсь. Мне уже удалось. Ты напугана – и была напугана даже до того, как я объявилась. Все твои страхи вышли наружу – и я могу легко снять их, как жир со стенок горшка».
Голос Тени потемнел – приобрел густой черный оттенок, Ноэль раньше его не слышала.
«Я использовала твои страхи, – продолжила Тень. – Так, как это делают все ведьмы. Не так ли делала Альма? Не так ли делала твоя мать? Ты не смогла создать камень – поэтому они обманули тебя, и ты ушла. Они сказали, что ты будешь в безопасности подальше от племени, что ты сможешь начать новую жизнь в Онтигуа. И что же, посмотри, как все теперь обернулось, Ноэль. Ты не в Онтигуа, и место, которое ты надеялась назвать своим домом, теперь пустыня. И что я вижу?» – торжествовала Тень, и как ни старалась Ноэль, она не могла заблокировать свои мысли.
«Гретчия планировала свой побег с Альмой еще до того, как ты ушла! О, Ноэль, ты должна ненавидеть за это свою мать. Но смотри – она пыталась утверждать, что любила тебя. Но, очевидно, любила не столь сильно, чтобы забрать тебя с собой. Она также манипулировала тобой, Ноэль. Но это ее работа, правда? Это наша работа. Природа нашей магии заставляет нас распутывать узоры любым путем».
