Ознакомительная версия.
– Еще один ряд, господин Ирек, и мы вернемся на борт «Ревущего», – миролюбиво произнесла я.
Поверенный заскрежетал зубами, но более не сказал ничего.
Я же продолжала, медленно шагая вдоль торговых лотков с восточными тканями, искать муаровый шелк нежно-голубого оттенка. Именно нежно-голубого и никак иначе. В идеале требовалось найти тот, что будет рисунком напоминать спил вишни – впрочем, мне ни разу не доводилось видеть спил вишневого дерева, и Диане, я более чем уверена – тоже, но кто будет спорить с женщиной в положении, особенно если это ее величество?!
От обилия пестрящих тканей зарябило в глазах, и я на миг остановилась, пережидая дурноту. Та неизменно накатывала все чаще, что начало вызывать некоторую тревогу.
– Ариэлла?! – Янир, слетев ниже, окутал прохладой. – День становится жарче, полагаю, вам следует вернуться на корабль.
Вдали раздался крик: «Эуссэ, ангера эмитэ эуссэ».
Так как с его светлостью все эти полгода мы находились в основном в плавании по южным морям, некоторые слова местного наречия уже были мне известны, и я, не задумываясь, перевела: «Лимоны, свежие сочные лимоны». Дальнейшее поразило меня саму:
– Янир, принесите мне лимон. Сейчас! Немедленно! Сочный!
Дух ветра, не скрыв своего изумления, отобрал серебряную монету у тоже несколько оторопевшего господина Ирека и взмыл вверх. Я же, утратив всяческий интерес к тканям, в нетерпении ожидала его возвращения. Дух, не став испытывать мое терпение, появился почти сразу, принеся небольшую корзинку с яркими желтыми фруктами, на которых блестели капельки воды.
– Вымыл, – гордо сообщил Янир.
– О, благодарю вас, – выхватывая всю корзинку, произнесла я.
И взяв лимон, продолжила путешествие между лотками, поедая фрукт за фруктом. Опомнившись на пятом, я осознала, насколько мое поведение далеко от правил приличия, но корзинку отдавать господину Иреку отказалась наотрез. Ко всему прочему, нежно-голубой муаровый шелк для отделки спальни будущего наследника империи вскоре был найден, и всем моим сопровождающим теперь было что нести.
На борт «Ревущего» мы возвратились почти к полудню, и, отдав распоряжения Торопу по поводу обеда, я поднялась в каюту. Войдя, остановилась в дверях, с улыбкой глядя на постель – красная роза, перевитая белой лентой, лежала на моей подушке. К ней была прикреплена конфета из белого шоколада – как извинение за то, что когда-то давно кое-кто лишил меня сладкого. К слову, мы с герцогом все же покидались пирожными в господина Ирека, но не могу не признать, что сам поверенный весьма сноровисто швырялся выпечкой в ответ. Это был один из наших самых веселых завтраков в Гнезде Орла.
Я подошла к кровати, подняла розу, с улыбкой отвязала конфету, а сам цветок разместила в вазе на столе, где имелось еще шесть таких же – ярко-алых, бархатных, без единого шипа.
Семь роз здесь, еще четыре в родовом замке Грэйд, и как благодарность за ночь – цветок на моей подушке. Дэсмонд сдержал все свои обещания – матушка Иоланта осталась жива, иных женщин в жизни герцога больше не было, как и нанесенных мне обид. И даже наша первая ночь случилась после моего семнадцатилетия, отпразднованного в столице с большим торжеством. К своему стыду и смущению, я даже не сразу осознала, что в тот раз поцелуями не завершится, и едва ли поняла, что именно произошло, до встревоженного вопроса Дэсмонда о том, не больно ли мне. Больно не было, но было неимоверно стыдно, особенно из-за того, что, увидев кровь, я безумно испугалась и не сумела сдержать слезы. О том, что случилось после, я предпочла бы вовсе забыть, кроме того, что, принеся меня из ванной, Дэсмонд подарил красную розу, и это стало своеобразной традицией.
Впрочем, сложно назвать традицией то, чему всего одиннадцать дней. Но при виде двенадцатой розы на моей подушке мне вспомнилась та грозовая ночь в замке Грэйд, стремительный полет над долиной, возвращение, едва начался дождь, и лишающие дыхания поцелуи… И если быть откровенной, я совершенно не жалела о том, что произошло, мне было совестно исключительно за свои слезы и растерянность, и то, что его светлости пришлось утешать ту, что решительно утверждала, что, несомненно, готова исполнить свой супружеский долг. Безумно стыдно.
Переодевшись к обеду, я взяла книгу и корзинку с фруктами и устроилась в кресле на верхней палубе, в тени натянутого тента. Спустя некоторое время послышался перестук копыт, и к пристани приблизился отряд всадников. Все спешились, трое в черных мундирах спустились в лодку, та, управляемая младшим духом ветра, вскоре причалила к борту «Ревущего». Как и полагается герцогине, я не стала бросаться навстречу его светлости, ожидая супруга все в том же кресле. Это в замке Грэйд я могла позволить себе большее, на военном корабле приходилось соблюдать определенные правила.
Герцог поднялся ко мне спустя четверть часа по прибытии на флагманский корабль и после нескольких минут после отплытия судна от берегов Картамьены, где мы провели семь суток. Улыбнулся, едва поднялся по лестнице, приблизился, прикоснулся губами к моей руке и произнес приличествующее:
– Доброго дня, леди оттон Грэйд.
– Я тоже очень рада вас видеть, лорд оттон Грэйд, – собственной улыбки скрыть не сумела. – Мы отплываем?
Дэсмонд взял стул, расположив его напротив моего кресла, сел и, продолжая с улыбкой меня рассматривать, ответил:
– У нас еще один архипелаг, и возвращаемся в Гнездо Орла. Поход за нежно-голубым муаровым шелком был успешен?
– О, да. – Я откусила очередной кусочек от желтого фрукта и, прожевав, призналась: – Надеюсь, на этот раз ее величество останется довольна. В любом случае, в Картамьене самый крупный шелковый базар, следовательно, более у меня не будет возможности заниматься поисками нужной Диане ткани.
Улыбка медленно покинула лицо его светлости. Взгляд неожиданно стал крайне напряженным, метнувшись от корзинки, в которой оставалось едва ли несколько лимонов, до огрызка, который все еще находился в моей руке. Понять причину подобной перемены в настроении мне совершенно не представлялось возможным – вернув прежние силы в черной магии, герцог сделал Янира сильнее, более того, передал ему способность определять яды, соответственно все одобренное духом ветра я могла есть совершенно беспрепятственно. И это напряжение, внезапно охватившее его светлость, объяснить было невозможно.
– Дэсмонд?! – позвала я.
Герцог вновь посмотрел на корзинку, затем внезапно ставшим сиплым голосом осведомился:
– Ангел мой, с каких пор ты воспылала страстью к этой кислейшей гадости?
Недоуменно взглянув на супруга, перевела взгляд на остатки лимона… съела. Затем, вытирая пальцы платком, попыталась вспомнить… После недолгих размышлений произнесла:
– Сегодня. Торговка на рынке описывала их столь неимоверным образом, что я не удержалась. В конце концов, южные фрукты весьма аппетитны, согласитесь.
Дэсмонд согласен не был. Взгляд на меня, на корзинку, вновь на меня, и глаза стремительно чернеют, выдавая эмоции, охватившие мага. Я следила за супругом с возрастающим беспокойством, все более понимая, что герцог в смятении, причина которого мне совершенно не ясна.
– Ты пугаешь меня, – тихо заметила, глядя на его светлость.
Лорд оттон Грэйд улыбнулся, протянул руку, коснулся моей ладони, с нежностью погладил и произнес:
– Прости, мой ангел, не хотел тебя тревожить.
Отпустив мою ладонь, откинулся на спинку стула, еще некоторое время пристально смотрел на меня, затем, повысив голос, позвал:
– Янир.
Дух ветра, покинув паруса «Ревущего», слетел к нам.
– Изменение курса, – глядя исключительно на меня, возвестил лорд оттон Грэйд. – Собрать офицеров.
Дух взмыл вверх, и почти сразу все сорок кораблей южной армады Ранерии остановились, вызвав заметное оживление в порту Картамьены.
– Мы возвращаемся в родовой замок Грэйд. – Дэсмонд улыбнулся.
– Через портал? – происходящее мне было совершенно не понятно.
– Нет, мой ангел, больше никаких порталов. – Герцог перестал улыбаться и добавил: – И вина. И полетов в грозу. И верховой езды.
Пришлось напомнить:
– Лорд оттон Грэйд, их величества с нетерпением ожидают нас в столице, и боюсь, без портала…
– Леди оттон Грэйд, – не терпящим возражений тоном перебил меня герцог, – я все сказал.
И вдруг, стремительно подавшись вперед, нежно поцеловал и тихо произнес:
– Ты сделала меня самым счастливым из людей, мой ангел. Единственное, о чем я сожалею, что это произошло столь быстро, но, – еще один поцелуй и тихое, – у нас впереди вся жизнь, мне стоит лишь набраться терпения.
После данной тирады мне оставалось лишь признаться:
– Дэсмонд, я вообще ничего не поняла.
Ознакомительная версия.
