Я судорожно вздохнула и пошатнулась – но меня поддержал стоявший рядом Амоз. Я в отчаянии обернулась к лунному богу.
– Моя энергия поможет его исцелить?
– Нет!
Похоже, этот вопль отнял у Амона последние силы. Внутри парня словно что-то надломилась, и он обмяк в кресле, лишившись сознания.
– Ваша связь позволяет передавать энергию, – тихо сказал Амоз. – Но я сомневаюсь, что оставшихся у тебя сил хватит для его исцеления.
– К тому же он не хотел бы подвергать тебя такому риску, – добавил Астен. – Довольно вспомнить, как он все это время запирал боль в своей душе, не поделившись с тобой даже малой частью.
– Что ты хочешь сказать? Он сознательно блокировал нашу связь? Отказывался брать у меня силы?
– Помнишь, как ты внезапно спотыкалась или слабела? В эти моменты он утрачивал контроль, но все равно не позволял себе заимствовать у тебя энергию.
– Было глупостью с его стороны довести себя до такого состояния, – проворчал Амоз.
– Хочешь сказать, на его месте ты поступил бы иначе? – возразил Астен.
Амоз фыркнул и скрестил руки на могучей груди.
– Следуя таким курсом, он отсекает себе все будущие пути.
– Возможно, единственный оставшийся путь и есть его судьба.
– Без трех каноп силы Амона близятся к нулю, – объяснил мне Амоз, проигнорировав реплику брата. – Сейчас он почти так же смертен, как ты. Если бы не сила сокола, инкарнация Апофиза наверняка бы его убила. Я не могу вернуться в прошлое, чтобы предотвратить это зло, но одолжу ему столько своих сил, сколько смогу. Остается молиться, чтобы их оказалось достаточно. Ты смертная, Лилия, и твоя жизненная суть уже под угрозой. Я больше не позволю тебе рисковать собой.
– Мне все равно. Просто скажи, что мы можем для него сделать?
Амоз вздохнул и потер подбородок, бросая на меня косые взгляды.
– Я могу исцелить его настолько, чтобы он продолжил существование в этом мире. Глаза – другое дело.
– А я могу что-нибудь пожертвовать? – встрял доктор Хассан.
Амоз покачал головой.
– Для передачи энергии нужно быть с ним связанным. Но даже если Астен объединит со мной усилия и мы опустошим Лилию досуха, этого все равно будет недостаточно, чтобы вернуть Амону глаза. Я могу починить сломанное, но не возвратить отрезанное.
– Церемония важнее всего, – сказал Астен. – У Амона все еще остается третий глаз. Он поддержит его, пока Сет не будет заточен снова.
– Третий глаз? Ты имеешь в виду Око Гора?
– Да, – кивнул Астен, бросая краткий взгляд на доктора Хассана. – Вероятно, Себак поэтому так хотел завладеть глазами Амона.
– Он надеялся заполучить его волшебную силу, – сообразила я.
– Да, но Амон принял меры предосторожности, – ответил Астен. – Увы, они привели к прямо обратному результату.
– Что за меры предосторожности?
Звездный бог вздохнул и провел рукой по бритому черепу.
– Мы знали, что темный жрец попытается завладеть Оком, поэтому Амон отдал его на хранение другому человеку.
– Что? Оно у тебя?
– Нет. Боюсь, прямо сейчас оно у меня, – доктор Хассан выступил вперед. – Амон удостоил меня чести быть временным хранителем этой реликвии. Именно поэтому я смог отыскать саркофаг Амоза и выход из «каменного мешка».
– Но смертный не может долго выносить сияние Ока, – сказал Амоз. – Если мы не сумеем вскоре вернуть его Амону, ваш доктор окажется в плену иллюзий и рано или поздно сойдет с ума. Моя душа чуть не заблудилась, потому что Око не могло сфокусироваться.
– Ты имеешь в виду, когда мы тебя пробуждали?
– Да. Когда нас призывают из долины смерти, мы идем на свет Ока. Если бы Хассан не сумел меня направить, я бы остался навеки скитаться во тьме.
Я обдумала эту информацию.
– Значит, если мы быстро вернем Око Амону, все будет в порядке? В чем подвох?
– Спрятав Око, мы не позволили Себаку увеличить за счет него свою силу. Но теперь он знает, что Оком владеет кто-то другой, – объяснил Астен.
– И будет гоняться за доктором Хассаном?
– Нет, – ответил Амоз. – Он считает, что Око у тебя.
Доктор Хассан сделал замысловатый жест руками.
– Себак… страдает навязчивыми идеями.
Я скрестила руки на груди.
– Это еще мягко сказано.
– Пожалуй, – вздохнул археолог. – Боюсь, он с самого начала избрал вас своей целью, зная, что вы – главная слабость Амона. А теперь, думая, что вы храните Око Гора…
– Он начнет преследовать меня с удвоенным энтузиазмом.
– Учитывая, что в него сошел дух Апофиза, – добавил Амоз, – навязчивая идея превратится в одержимость.
– Он не успокоится, пока не получит тебя, Лилия, – на обычно невозмутимом лице Астена читалась тревога, и я поняла, что дело правда плохо.
– Ох.
Отлично, теперь у озабоченной инкарнации крокодильего бога не один, а целых два повода меня преследовать. Не таким я представляла финал нашей египетской экспедиции.
– Что ж, теперь мы хотя бы знаем, как темный жрец получил свои силы, – сказал Амоз.
– Серьезно? Я что-то пропустила?
– Он присвоил себе магию, заточенную в трех канопах Амона, – объяснил Астен.
– Но эта сила не предназначена для смертного, – кивнул Амоз. – Даже такого, которому покровительствует Сет. Вместо того чтобы сделать его непобедимым, магия окончательно разрушила его разум.
– Видишь ли, боги наделили каждого из нас четырьмя дарами, – сказал Астен. – За исключением Амона, который получил еще пятый – Око Гора. Во время нашего сна эти дары заключены в канопах, и мы возвращаем их, когда пробуждаемся.
– А какие дары украл Себак?
– Амона называют Обнажающим тайны, Защитником угнетенных, Подателем света и Искателем правды, – ответил Амоз.
– И как это все работает? – уточнила я.
– Податель света означает, что Амон может призывать солнечного сокола.
– Да, эту канопу мы спасли. А для чего другие три?
Братья обменялись взглядами.
– Даже мы не знаем всех своих сил, – ответил Астен. – Нам редко приходилось взывать к ним, чтобы завершить церемонию.
– Мы прибегаем к ним инстинктивно. И можем почувствовать, когда кто-то из нас использует магию, – сказал Амоз. – Себак завладел силами Амона – но их темной, искаженной версией. Поэтому теперь они работают строго противоположно задуманному.
– Значит… Вместо того чтобы стать защитником угнетенных, Себак стал тем, кто угнетает?
– Точно.
– И вы можете почуять его магию?
– Да, – кивнул Астен. – Сила Амона открыла Себаку древние заклинания – вроде того, которое нас пробудило. Но темный жрец исказил его, чтобы поднять армию мертвецов – воинов без единого проблеска сознания, которые лишь претерпевают нескончаемые муки в полусгнивших телах. Отправив их обратно в долину смерти, мы сделали благое дело.
Я прочистила горло.
– А теперь безумный вопрос. Мы можем как-то вернуть силы Амона?
– Теоретически, – ответил Амоз. – Но для этого нужно убедить Себака отречься от них.
– Забудьте, – фыркнул Астен. – Для передачи пробужденных сил они должны быть отданы добровольно. Глупо ожидать, что темный жрец сделает нам такой подарок.
– Возможно, я смог бы его убедить, – нерешительно произнес доктор Хассан.
Астен и Амоз обменялись взглядами, исполненными глубочайшего сомнения.
– Цель Себака – сорвать церемонию, – сказал Астен. – Если мы не сможем завершить ритуал, у него будут все возможности для пробуждения бога хаоса. Сет войдет в полную силу как раз перед полнолунием.
– Когда оно? – спросила я.
– Завтра вечером, – ответил Амоз. – Звезды выстроятся в ряд, и ворота, преграждающие Темному дорогу на землю, ненадолго откроются. Наша задача – создать барьер достаточно мощный, чтобы он не смог вырваться из заточения за это время.
– Сейчас раннее утро, – сказал доктор Хассан. – В нашем распоряжении примерно сорок часов. Но сможем ли мы вообще его остановить?
– Вместе с Амоном – да, – сказал Астен.
Во время этой беседы я ни на шаг не отходила от Амона. Он был без сознания, но я все равно крепко держала его за руку, надеясь, что парню передастся хоть кроха моей энергии. Однако наша связь безмолвствовала, и лишь слабое дыхание Амона убеждало меня, что не все еще потеряно.
– Тогда давайте его лечить, – сказала я, готовая принести для этого любую жертву.
– Не здесь, – Амоз шагнул вперед и, легко подняв Амона, перекинул его через плечо. – Нам нужно место, где мы сможем отдохнуть и устроить пир. К завтрашнему вечеру мы должны быть так сильны, насколько это возможно.
– Можем поехать ко мне домой, – предложил доктор Хассан.
Астен покачал головой.
– Ваш помощник наверняка знает, где вы живете.
– Боюсь, вы правы, – печально ответил археолог.
