– Говорю, может, не стоит? – вновь сказал Зверь.
– Э-э-э. Знаешь, Зверь, я лучше пойду, лекарство выпью да полежу.
– Хорошая идея, – поддержал пес.
У себя в комнате Лиам схватил со стола склянку с лекарством и отпил большой глоток, потом посмотрел в шкафу, там стояло еще две бутылки, и сделал для надежности еще один глоток. Не каждый же день с тобой лохматые волкодавы разговаривают. В кровати пролежал до обеда, и лежал бы дольше, да вскоре опять начало урчать в животе. Зверя на кухне не было, Лиам позвал, в одну миску налил воды, а во вторую положил сыра и хлеба с олениной. Сам ел то же самое, хотя и запивал холодным чаем. Когда прибежал Зверь, Лиам осторожно спросил:
– Зверь, ты умеешь говорить?
– Гав, – ответил Зверь. И значило это «гав».
– Хорошо, совсем-совсем не умеешь? – уже более уверенно спросил Лиам.
– Уф, – ответил Зверь, пережевывая хлеб. И, к превеликой радости Лиама, значило это «уф».
– Прекрасно, значит, пойдем на луг. В лес пока не сунемся, но на луг, наверное, можно.
Говорить с псом Лиам не считал чем-то необычным. Сколько мог припомнить, Финли всегда говорил. Да и Зверь всегда проявлял прекрасную сообразительность. Но вот допустить, что пес действительно может говорить… Лиаму даже представить такое было трудно, ведь для этого нужна магия, а ее в Союзе Широв осталось ну очень мало.
Финли вернулся домой через полторы недели, и не со стороны Окенхолта, а со стороны мертвых деревень. Весь пыльный, грязный и даже исхудавший. На левом рукаве посередине плеча отчетливо проступало пятно крови. О ране говорила и сквозная дыра в рубашке.
– Шлюхи у нас теперь еще и постреливают? – спросил Лиам.
– Шлюхи всегда любили стрельбу, но это не их подарочек.
– А чего от тебя женщинами не пахнет?
– Откуда ты знаешь, как пахнут женщины?
– Ну… – Лиам густо покраснел.
– Это пять дней назад было. Любой запах выветрился бы.
– Да я носом лучше чуять начал. Со зрением и слухом та же штука. Так вот, пороховым дымом от тебя несет конкретно, по́том – как от Монстра, а женщинами ни грамма.
– На полдороге, когда шли обратно, забрели в заброшенное селение и наткнулись на мародеров.
– Это ж какими кругами вы ходили?
– Не важно. Грэг нашел еще один не оскверненный храм Триумвирата. Хотели зайти помолиться. Пришли, когда эти уроды серебро из храма выносили.
– И?
– Осквернили они храм, – тяжело вздохнул Финли.
– Я спрашиваю: с мародерами что?
– А, пристрелили.
– А серебро?
– Вернули в храм.
– Так забрал бы себе, храм же оскверненный.
– Забрать серебро из храма можно только с разрешения священника, – совершенно серьезно ответил Финли.
– Только бы никто не узнал, что это вы их положили, – покачал головой Лиам.
– В лес ходил? – серьезно спросил Финли, видать, чтобы сменить тему.
– На лугу был, в лесу – нет.
– А мы сейчас Зверя спросим. Зве-эрь!.. – Тот появился почти сразу, прибежал из-за курятника, весело помахивая хвостом. – Ну что, бегал он в лес?
– Гав, – ответил пес.
– Чего? – удивился Финли.
– Гав, – повторил Зверь.
– Понятно, – сказал Финли и посмотрел пронизывающим взглядом сначала на Лиама, а потом на пса. – Говорит, что бегал туда каждый день.
– Блин, а я уж было подумал, ты действительно понимаешь, – покачал головой Лиам.
– Да верю я тебе, верю! – Финли весело хлопнул парня по спине.
– Теперь я полностью восстановился, даже больше. Смотри. – Лиам вытащил из ножен стилет. – Видишь вон тот сучок на столбе? – Он указал на частокол.
– Там все столбы в сучках.
– Ладно. – Лиам замахнулся и бросил. Стилет пролетел метров двадцать и уткнулся в маленький, величиной с пенни, сучок. – Ну как?
– Сейчас посмотрю. – Финли подошел к столбу и вытащил стилет. Он вошел не точно по центру, но все равно было впечатляюще. – Ты хочешь сказать, что в него и целил?
– Естественно! Но это еще не все. – Лиам отступил к стене дома, сделал несколько быстрых шагов и прыгнул на добрый десяток метров, если не больше. – Я тренировался, – с гордостью произнес он.
– Я вижу, только это, скорее всего, от моего зелья.
– Вот всегда так!
– А с реакцией как?
– Не знаю. – Лиам пожал плечами. – Принести палаши?
– Просто развернись. – Лиам послушно исполнил приказ, а Финли вытянул револьвер из кобуры.
– Надеюсь, ты не собираешься меня пристрелить? – кичась своим звериным слухом, спросил Лиам.
– Нет, конечно, – громко ответил Финли, чтобы Лиам не услышал, как, рассекая воздух, ему на затылок падает револьверная рукоять.
– Гав! – возмутился Зверь.
– Ой, а у тебя есть идеи получше?
– Вуф.
– Он для этого слишком молод и горяч. Все, надо быстрее работу заканчивать. Не люблю со священным серебром возиться. – Финли вложил револьвер в кобуру, вскинул Лиама на плечо и понес в дом.
Первым делом влил парню в рот снотворного, а после обработал рану заживляющим зельем. Пока оно шипело и затягивало ранку, а также разъедало готовую уже выскочить шишку, Финли начал готовиться к операции. Вновь достал футляр со своими хирургическими инструментами, приготовил тазик, виски, рюмку с серебряным амулетом. Предстояло вернуть полумесяц на место в затылке Лиама.
К Бериде вышли под обед. Лиам совершенно не выспался и все время зевал. Единственное, что заставляло двигаться, так это договор с Волчонком. Хотя без вечно подгоняющего Финли он бы наверняка опоздал.
– Да что ты как сонная муха?
– Спать хочу.
– В дилижансе выспишься.
– Ага, как же! – Лиам задрал голову и посмотрел сквозь густую листву на затянутое серыми тучами небо. На крыше не поедешь, а внутри, как всегда, – что в бочке с сельдями.
– Вот поэтому-то ты и едешь раньше.
– Не один я такой умный. Сейчас студенты ордой попрут в университеты. Дилижансов на всех не хватит.
– Разнылся, ну прям как баба. Смотри, дубы пошли. Считай, уже в роще.
Действительно, вскоре исчезли прошлогодняя листва и кусты, деревья поредели. Но в любимом месте отдыха горожан – Бериде – оказалось пусто. Во-первых, вторник – рабочий день; а во-вторых, серые тучи предвещали скорый дождь, хотя и делали это уже второй день.
Зато для гнедого мерина Волчонка была благодать. Обычно старик Вулфи останавливал телегу возле начала рощи. Трава там была выщипана скотиной таких же селян, приехавших в город на торги. Но сегодня, ввиду отсутствия горожан, Том Вулфи разрешил мерину выбирать, где травка позеленее. Сам Том вместе с сыном укрылся старым овечьим тулупом и, положив под голову дорожный саквояж, чтоб не сперли, мирно дремал.
– Лиам. – Финли указал на телегу и прижал палец к губам.
Парень кивнул и даже проснулся. К телеге подобрались так тихо, как могли. Мерин окинул их недружелюбным взглядом, но траву щипать не перестал. Финли указал на гнедого и жестом приказал держать поводья, а сам вытащил пистолет и подошел к Тому.
– Где золото! – заорал он так, что мерин едва не сорвался с места.
Пока Лиам боролся с перепуганной лошадью, Волчонок вскочил как ужаленный, но запутался ногами в тулупе и кубарем полетел с телеги. Его старик открыл глаза и увидел перед глазами револьверное дуло.
– Где золото!
– В хлеву, под третьей доской, – испуганно пролепетал Том.
– Что, серьезно? – удивился Финли и убрал пистолет.
Доходило до Тома медленно, но когда он все-таки узнал стоящего перед ним, то разразился отборной бранью, мгновенно соорудив перл народного творчества в несколько этажей.
– Ого! – восхитился Финли. – Я такого даже в припортовых кабаках не слыхал. А повторить сможешь?
– Да иди ты! – Том с чувством сплюнул.
– Да ладно, я же пошутил, Том.
– Ты меня до смерти перепугал, – признался тот.
– Сейчас ты меня простишь. – Финли хитро улыбнулся, сбросил заплечный баул и, развязав сдерживающие его ремни, достал прекрасный заячий полушубок. – Меряй.
– У меня денег не хватит, – покачал головой Том.
– А как же золото в хлеву? Расслабься, разве я говорил что-то о деньгах? Это подарок. Джон, иди сюда, и для тебя есть. Я на вырост шил, но он, наверное, придется тебе впору.
– Хоть ты и псих, Финли, но нельзя тебя не любить, – прокомментировал такую щедрость Том.
– Рад тебя видеть, друг! – Лиам протянул руку и ухмыльнулся.
Джон ответил рукопожатием и такой же улыбкой.
– А ты еще больше вырос, – подметил Волчонок.
– Да и ты прежним не остался. И подтянулся, и в плечах раздался.
– Джон, иди, примеряй, – прикрикнул на него Финли. – Значит, это младшенькой, это средней, это среднему. – Финли все доставал и доставал полушубки одинакового покроя и грузил их на руки ошарашенному Тому. – И о супруге твоей не забыл.
