– Можно, Феодор Кириллович, – строго сказал старый маг. – Но не вижу необходимости. Что нам надо? Прорвать оборону противника при минимальных наших потерях. Вот этого мы и достигаем. А потери, господа, действительно минимальные. Всего один человек и всего один некроконструкт, и без того мёртвый. Всё прочее я решительно отметаю как совершенно неуместные сантименты, офицера русской армии недостойные.
– Красной Армии, – опять влез Мишель.
– Как бы ни называлась, всё равно – русская, – отрезал его высокопревосходительство. – Боевую задачу, нам товарищем Константиновым поставленную, мы, господа, выполним. Как положено славным выпускникам – и наставнику – славного же Пажеского корпуса.
* * *
Ведьма тащила и тащила Серёгу вперёд, так, что он едва успевал перебирать ногами. Додревний погост вокруг, казалось, оживал – качались старые трухлявые кресты, иные валились, иные просто распадались грудой гнилушек. Плеть сухой ветки зацепила Серёгу, он споткнулся – ведьма сердито рванула его вверх.
– Не шшштой! Нельжжжя! И нажжад не шшшмотри!
Он, конечно, всё равно смотрел. Смутное движение, тени, очертания каких-то фигур, частью двуногих, наверное, человеческих, частью – явно звериных; шли они за сержантом и заклинательницей с самого Днепра.
Ведьма уже почти волокла Серёгу. Впихнула внутрь церквушки, швырнула на пол, словно куль с мукой, развернулась, захлопнула дверь, задвинула засов. Тяжело дыша, уставилась на него.
Вокруг должна была бы царить полная тьма, но жуткое лицо ведьмы словно каким-то чудом освещал блеклый призрачный свет – наверное, чтобы страшнее было.
– Ну, не помер, сержант? – Она менялась на глазах. Плоть молодела, стремительно разглаживались морщины, глаза уже не тонули в глубине черепа, и седые космы становились просто длинными прядями, белыми, но молодыми и густыми.
Несколько мгновений – и на него вновь смотрела молодая девушка, да-да, та самая, за которой очень можно и приударить.
– Да чуть не помер, чего уж там, – слабо махнул он рукой. – Предупредила б хотя бы уж, что ли…
– Извини. Я сама не знаю, как оно так выходит.
– Н-ничего. – Серёга храбрился, изо всех сил заставляя голос не дрожать. – Слушай, а что это было? Ну, кладбище, церковь? Откуда? Здесь же немецкая оборона…
– А кто ж его знает. – Она откинула капюшон. Обычная девчонка. И как она могла показаться ему старухой, и уж тем более – мёртвой? – Просто, когда я что-то делаю такое, магическое, всякое-разное появляется. Ты не думай, оно настоящее только для нас с тобой.
– Вот как? – Серёгу, несмотря ни на что, это никак не радовало. Всё равно подозрительная очень эта заклинательница. Что за ерунду она тут устроила? Не-ет, прав был тащ генерал, в оба надо за ней смотреть и не пугаться – мало ли кто как обличье сменить может?
– Долго нам тут задерживаться нельзя. – Она глянула в узкое оконце возле дверей. Серёга прислушался тоже – там нарастал множественный свист, словно целая стая била могучими крыльями.
– Переждать надо, пока они пройдут. Ну, и пролетят.
– Кто пролетит?
– Как это «кто»? Нечистая сила, само собой!
– А-а…
Конечно, когда состоишь в охране такого мага, как товарищ Верховенский, насмотришься всякого, даже и невольно. Но никаких массовых пролётов нечистой силы член Военного совета фронта никогда не устраивал.
– А она немцев сожрать не может, нечисть эта? – с надеждой осведомился Сергей.
Венера помотала головой.
– Не. У фрицев против них защита сильная, годная. Ничего не скажешь, умеют. Я пробовала, пока в отряде была. Ничего не вышло, сама чуть не попалась. Нечисть эта пролетит, в общем, и всё.
– А те, что за нами от Днепра топают?
– О, заметил, сержант? Молодец. Не, те не такие вредные. Я с ними управляться умею. Хуже будет, если они или же те, крылатые, нам на голову Вия вызовут.
– К-какого Вия?
– Того самого. Гоголя читал, темнота?
– Ч-читал… в школе….
– Вот именно, что в школе, а Николай Васильевич один в один всё описал. Сам, наверное, видел. Ну и, конечно, кончил не как Хома Брут.
– Что, «поднимите мне веки» скажет?
– Случалось… – Она вновь выглянула наружу. – Тогда тикать надо, и быстро, церковь эта только от обычной нечисти защитит.
– А от Вия?
– От него только твоя собственная сила сгодится. Так… пролетели, пора дальше двигать. Да не спи, сержант! Мне про тебя товарищ генерал сказали, дескать, ты парень горячий, глаз да глаз за тобой нужен, а тебя, эвон, за руку тащить приходится!
– Ничего не приходится! – горячо запротестовал Серёга, оскорблённый в лучших чувствах. – Думаешь, «За отвагу» и «За боевые заслуги» мне просто так дали, потому что глаза красивые?
– Может, и потому, что красивые, – фыркнула она. – Может, в штабе писарица какая к тебе неровно дышала, вот и включила в списки!
– Тьфу ты! – У Серёги почти уже вырвалось, что, дескать, мне про тебя товарищ генерал говорил, что ты на оккупированной территории была, и вообще, но вовремя прикусил язык. Не иначе разозлить меня хочет, решил он. – Хватит чушь молоть, рядовая Коригина! Сказала, что идти можно, – так давай пойдём. Нам ещё до Чёртова Лога добираться. А то и… – Серёгу понесло; надо ж как-то отдариться за то, что перетрусил, покуда до этой церквушки добирались, будь она неладна, – а то и спросить можно, с чего это ты тут так мешкаешь!
– Ага, тут не помешкаешь! – Она упёрла руки в боки. – Думаешь, так просто тебя провести по-надо всеми минами, и колючками, и окопами, и траншеями! А ты тут чего удумал – скорее! Скорее только фрицам на зуб угодим! Думаешь, у них тут магов мало?
– Ничего я не думаю! Давай, Коригина, пошли, раз эта твоя сила нечистая пролетела! Сама только что сказала, мол, пора, а чего ж теперь мешкаешь?
– Погоди, сержант, забыл, что я про Вия говорила? – Она вновь замерла у окна. – Нечисть мелкая-то пролетела, да, а вот этот… А, вроде ничего. Пошли. Руку давай, горе ты мое! И на кой товарищ генерал тебя на мою голову навязал? Одна я б уже до самого Чёртова Лога добралась и всё, что надо, сделала б.
Серёга только зубами скрипнул.
И дальше шли они не то по сказке, не то по яви. В лунном свете сержант замечал то какие-то обрезки траншей, то одиночные колья с петлями колючки, а то вдруг снова придвигались кресты, могилы, и – готов был поклясться Серёга – мелькала та самая церквушка, которую они только что оставили позади, словно у неё выросли ноги.
Угу, курячьи, словно у избушки Бабы-яги.
Ничто их не остановило. Правда, заклинательница теперь то заставляла его замереть, согнувшись в три погибели, а то и бросившись ничком на землю, то, напротив, волокла за собой, впившись в запястье железной хваткой.
Останавливалась, тяжело дыша, разбрасывала какой-то порошок. Она вновь постарела, правда, в живого мертвеца уже не обращалась. Их никто не остановил, никто не заступил дорогу. И от этого сержанту становилось совсем худо. Он воевал два года, похоронил бог ведает скольких друзей и однополчан, выживал множество раз только, как ему казалось, чудом и знал, что фрицы таких ошибок не допускают. Никакие чары не позволят вот так гулять по немецкой обороне, не замечая вообще ничего, словно её тут и не было.
«Заманивает, ведьма фашистская», – снова подумалось ему. Как есть заманивает.
И всё-таки он то быстрым шагом, то просто бегом следовал за ней. Сила-то в ней немереная, эвон как оборачивалась! Кто знает, простые-то пули её уложат или нет, как того немецкого вервольфа в сталинградских руинах?
Ночь словно сдавила ему горло призрачными пальцами. Он уставал, хотя вообще-то всегда гордился собственной выносливостью. А сейчас сапоги словно наливались свинцом, плечи гнуло к земле.
Сколько часов они уже пробираются так? Луна застыла в зените, словно гвоздями прибитая. Ох, скорее бы. Скорее бы – что угодно.
* * *
– Они так и не сцепились, ваше высокопревосходительство.
– И ничего не сказали друг другу.
– Верно, Мишель, верно, Семён, – проскрипел старый маг. – Но, как я уже сказал, я предусмотрел все мыслимые варианты. Деваться им некуда. Ведьма – детонатор. Сержант – заряд. Я таких… везунчиков давно примечаю. С тридцать девятого, с Халхин-Гола. Очень, очень хороший материал.
– Выживальщики. Помнится, был у нас в полку…
– Потом о вашем полку, Мишель. Они и впрямь хороший материал. Латентный потенциал, что помогал им спастись в совершенно, казалось бы, гибельных обстоятельствах, может – при определённых условиях – сделаться, так сказать, воплощённым.
– Переход количества в качество, ха-ха.
– Учили марксизм, учили, вижу, Мишель. Партминимум сдавать собрались?
– Давно уж сдал, ваше высокопревосходительство…
– Поздравляю, мой дорогой. Так вот, господа, вот этот переход нам-то и нужен.
– Радикальное решение, ваше высокопревосходительство.
– Schlager, so schlagen[5], как говаривает наш визави фельдмаршал Манштейн. Предпочитаю не рисковать повторными выстрелами. Ну что, господа, по-прежнему сомневаетесь? По-прежнему «как же можно на верную смерть отправлять»?