Дамнар: Неведение
Пролог
Мир «Атиозес». Пригород Интернитаса. Деревня Спайдерхом. 117 лет после вторжения
На деревянной балке сидел крупный жук. Он уже совсем высох. Остался только хитин. Один ус отломился, ещё держались на тельце четыре лапы… Ползти неудобно. А солнечные лучи уже добрались и до него. Начали печь. Магия смерти совсем не любит солнце. Жук начал шевелиться, пытаясь найти тень, забиться в какую-нибудь щель, но при этом так, чтобы не упускать из виду женщину, за которой следовало совершать надзор. Магия навряд ли бы проснулась и стала наблюдать, если бы сердце не участило привычку иногда пропускать удары.
— Ба! А расскажи, как ты здесь оказалась? Ты же не как мы, а из пленных, не родилась тут?
Невысокая женщина с длиннной седой косой вздохнула, разлепила скованные дремотой веки:
— Ох, не нужно это вам, родные. Не для детей такая сказка. Да и стара я стала, всего и не упомню.
Самый младший мальчонка нахмурился, взглянул на неё исподлобья, сердито, немного с вызовом произнес:
— Да ты нас-то не учи, что нам знать надобно, а что нет. Мы же сами смерть видели, друзей и родных оплакивали.
— А ты старшим-то не дерзи. Ишь, язва какая малолетняя, — еле сдерживая смех пожурила мальчонку старушка. Но веселость сменилась грустью. Бабка переводила ясные, небесного цвета глаза с одного любопытного детского дица на другое. Увы, многие, кого удавалось спасти после излома инфинитума, были сиротами. Вздохнув, бабка ответила:
— Но правда ваша. Много вам повидать пришлось за ваши малые лета. Расскажу, что вспомнится.
Старушка посмотрела в окно. Взгляд её затуманился, устремился вдаль, в те давние времена, в тот далекий мир, где она родилась. Какое-то время она сидела молча, собираясь с мыслями. Потом заговорила:
— Помню, утро стояло тёплое. Пошла я на колодец за водой. От дома дядьки моего — рукой подать. Родителей я не знала. Мать родами померла. Отца, поговаривали, медведь задрал. Меня тоже хотел утащить, да собака спугнула. Умная псина была, отволокла меня за тряпки к дому родни. Осталась я у дядьки восьмой по счету. Лишний рот, да ещё и девка покалеченная. Как выжила — сама не ведаю. Видать Богами так задумано, а быть может и просто повезло.
Бабка отдышалась и продолжила:
— Около колодца народу тогда толпилось довольно много. Колесо отвалилось от телеги. Мужики ругались, бабы — тоже. Кто в спор не лез — каждый своим делом занимался. Староста шёл к телеге. Видать, заметил склоку. Хотел помочь разобраться. Вдруг сначала поднялся сильный шум… Гул как от большого разворошенного пчелиного улья. Треск огня как при пожаре, с перезвоном маленьких колокольчиков. Поначалу звук такой, что глохнешь. Прям около края колодца в воздухе возникла дыра, — бабка покрутила головой по сторонам в поисках подходящего предмета.
— По размерам как вон тот таз рядом с печкой. По краям прям по воздуху чёрные трещины пошли. Похоже на землю от засухи треснувшую. Ну или на лёд разбитый. Из той дыры этот гул и шёл. Сама дыра почти совсем ровно круглая была. Край нижний немного в кладку колодца заходил. Повредил его, он сразу крошиться начал. А дыра-то сама яркая, что аж глаза заболели. Мы все, кто рядом были примолкли, на эту невидаль уставились. Староста от удивления крякнул и даже чуть поближе подошел. Ох, лучше бы он этого не делал. Хороший был дядька — может жив бы остался, коли вперед не вышел… А может и нет, — старушка огорченно покачала головой, но продолжила:
— Сначала откуда-то сбоку рука костлявая, коричневая из дыры высунулась, за край колодца схватилась. Выскочила из этой дыры тварь страшная. Прыгнула вперед так быстро, что сразу разглядеть её не успела я. Прыгнула… И прям на старосту. С ног его сшибла, да в горло вцепилась. Разодрала в одно мгновение — он и пикнуть не успел. Тут бабы закричали, да и мужики тоже. Побросали всё что в руках было, да и кинулись кто-куда. Я, неуклюжая, попятилась сначала, спотыкнулась о чьё-то коромысло, упала навзничь. Ведро одно укатилось, другое мне на живот упасть умудрилось. Как раз вовремя. Тварь лёгкую добычу, видать, почуяла. Развернулась, да ко мне теперь кинулась. Я чудом от неё загородилась тем ведром, дном в сторону чудища. Налетела она на него как на щит. Ребром того ведра меня так ударило, что дыханье сперло. Не хватило сил тогда в руках удержать. Одна лапища в ведре пробитом застряла. Когтями со второй руки рядом с головой по земле шваркнула, — старушку передернуло. Столько лет прошло, но эти воспоминания, видать, было ничем не перебить. Даже сейчас она ощутила, как начинает колотиться сердце, будто снова переживая тот ужас. Но бабка взяла себя в руки. Это событие было хоть и страшным, но все-таки не самым кошмарным, что ей довелось пережить после. Да и дети глазенки вылупили — ждут рассказа дальше.
— Тут я её рожу разглядеть-то и успела. Кожа цветом, что сырая земля с глиной, но с зеленым отливом, буграми вся покрыта, будто жабья, натянута сразу на кости. Глаза круглые, век почти не видно, белки желтые с прожилками красными, бешеные. Губы настолько тонкие, будто их и нет вовсе — десна видны. Волосы жидкие, что почти лысая голова, но длинные при этом, ниже плеч. Тварь рычит, зубами клацает, вроде и людские зубы, но клыков шесть. Внизу и вверху два, как человечьи, только длиннее и острее, чем у людей, и сверху перед обычными клыками еще клыки чуть поменьше размером. А смрад какой от ее дыханья пошел!
Тут старушка аж зажмурилась и передернулась, на этот раз от отвращения. Замолчала на миг, вспоминая, но продолжила.
— От той дыры какие-то крики пошли. В смысле, слова, но не по-нашему. Видать, они-то гадину и спугнули. Соскочила она с меня, и давай метаться по площади вокруг колодца. Видать, убежать хотела. У мужиков наших первый испуг-то прошёл. Кто за вилы схватился, кто за топор, кто за мотыгу, у кого и меч нашелся. Стали они тварь окружать, чтобы на тот свет спровадить. А из дыры тем временем ещё кто-то полез. А она-то узкая, сначала застрял, видать. Тут я толком не успела разглядеть. Вынырнула сначала вроде морда волчья, но высунулся из того волшебного лаза по пояс явно человеческое тело, только рыжей шерстью покрытое. Мужик, что поближе стоял, хрясь его булавой! Да сильно ударил. Так, что этот, с головой волчьей, в колодец опрокинулся весь, но руками зацепился и выскочил. А как выскочил, когтями мужика нашего резанул. Затем сразу из дыры ещё один вылез. Ну совсем как человек, только бледный очень. Вылез, и добил кинжалом раненого.
Всё это заняло какие-то мгновенья, пока я дух переводила. Мужики наши взревели и в атаку кинулись на всех троих чужаков, но я уже не стала смотреть, чем дело закончится…
Бабка снова замолчала, покачивая головой, ушла в свои мысли.
— Ба? А ты что сделала? Что дальше-то было?
— А? А что я сделать могла? Я как дышать смогла заново, на ноги вскочила, и бегом в погреб прятаться. Изба-то близко была. Я забежала, дверцу подняла, наземь спрыгнула и схоронилась. За лестницу внизу уже ухватилась, да и стояла на коленках ни жива, ни мертва от пережитого. Так и сидела не знаю, сколько времени, дрожала, прислушивалась. На улице крики, ругань, топот, рык… Потом ещё вроде звон мечей послышался. А после все стихло.
Бабка опять немного помолчала, пытаясь подобрать слова.
— Услыхала я в избе шаги. Да не наши, ни лаптей, ни сапог — а как звери ходят. Тихо, мягко, но не часто, как та же собака. Помню, услышала, как воздух носом тянули — принюхивался кто-то. Потом резко крышку у подпола сорвал. Меня за косу волосатая когтистая лапа схватила, и как дернет! Думала голову оторвет… или руки. Я же за лестницу держалась. Изодрала кожу всю на них — болели потом долго. Поволок меня нелюдь из избы к остальным, к колодцу. Швырнул к толпе. Я на Ярека налетела. Он мне в себя прийти помог. Сидим на земле с краю, озираемся. Все перешептываются. Я тогда огляделась, насколько роста хватило. За толпою далеко не всё было видать, и плохо слышно поначалу. Рядом с дырой стояли уже четверо чужаков. Еще несколько, с оружием и плетьми похаживали, сторожили нас, пленных.
