Путь Крови (СИ) - Михаил Павлович Игнатов

Я сглотнул и осторожно переспросил:

— А вот это — пусть все, кто не сумел выжечь вашу кровь, пожалеют об этом, — оно чего значит?

Молак выдохнул:

— Месть!

— Кому? Те, кто устроил войну против королевства Валио, мертвы уже как тысячу лет.

Вспомнив долину Ожерелья, я хотел было уточнить, что надеюсь на это, но видя перед собой воодушевлённого, злого Молака, придержал эти слова при себе. Не стоит его распалять.

Ему, впрочем, моя помощь в этом не требовалась:

— Всем! — яростно заявил он и с жаром перечислил. — Тем, кто привёл к границам моего королевства свои армии. Тем, кто перед войной убивал всех потомков крови Оскуридо. Тем, кто год за годом после выискивал даже кроху этой крови.

— Чем она так важна, эта кровь Оскуридо?

— Это кровь королевского рода! Сильнейших потомков Предка Ребела!

— И всё?

— Не найдись остатков этой крови, не сплетись они раз за разом в браках, не сойдись в ваших жилах воедино, и мы бы никогда не очнулись от забвения.

— То есть вы, умершие сотни и сотни лет назад, боитесь окончательной смерти?

— Нет! — Молак покачал головой. — Служение…

— Ну, — буркнул, перебивая его Ограк, — не будем уж тут врать самим себе.

Молак, обернувшись, изумился:

— Врать?

Ограк лишь ухмыльнулся:

— Мне легче сказать это, чем тебе, я за годы живым много раз оказывался на краю смерти. Можно свыкнуться с тем, то ходишь под ней, смеяться, когда она заглядывает тебе в лицо, можно самому прыгать на меч врага. Но вот это, — Ограк обвёл рукой себя, своё тело, — даёт то, о чём я никогда и не мечтал, пока сражался за королевство и Ребела. Второй шанс, возможность прожить столько, сколько могли прожить только Предки, насмехаться над смертью на самом деле, а не за миг до, в последнем приступе храбрости. Что мне в этой смерти теперь, если я вернусь, пока жив хоть один Оскуридо?

Я отметил ещё одну оговорку. Смерть тени. Значит, не зря они рванули в сторону от моего меча, когда я убивал Борака. Значит, я не только смогу их наказывать, но и убивать? Пусть и на время. Не знаю, правда, зачем мне это может понадобиться. Или же смогу убивать их не только я?

Спросил:

— И что, ты, советник в делах армии тоже ждёшь, что я начну мстить всем королевским родам?

— Нет, — скупо качнул тот головой. — Это не моё дело, решать за моего господина, кому он будет мстить, а кому нет. Моё дело получить приказ и выполнить его. Но если вы однажды решите это сделать, то соберите прежде армию, чтобы я мог управлять ей и выполнить ваше желание.

— Ага, — я кивнул. — Понял. Ещё и армию собрать. И кто же пойдёт под мои знамёна, знамёна Оскуридо?

Ограк пожал плечами:

— Желающие всегда найдутся. Не лучшие, так худшие, потерянные, отчаявшиеся, мечтающие о власти или мести.

— После тысячи лет рассказов о проклятых предателях Оскуридо? — я скривился, меня едва не вывернуло от воспоминаний. — Едва заподозрив во мне эту кровь, меня попытался убить самый верный человек отца. И он не сомневался, что и отец убьёт меня, едва узнает.

Ответил мне Калиос, советник по законам:

— Господин. Тот слуга был слишком самонадеян, решая за вашего отца. Заглянуть в чужие мысли и желания ещё никому не удавалось. Кто знает, может, прибеги к нему этот слуга, и ваш отец удавил бы его на месте за одну только мысль о вреде вам.

Я стиснул зубы, обкатывая в голове эту мысль. Она грела. Грела ничуть не хуже состава, разливавшегося по жилам.

Спохватившись, я махнул рукой, разгоняя теней, и уселся на топчан, занявшись ихором. То-то меня подташнивает. Это не воспоминания виноваты, а состав, неполноценный ихор королевского дома Умбрадо напоминает о себе в очередной раз.

Расщепляя капли ихора одну за другой, я невольно задумался об этой ущербности состава.

Ладно. Я могу понять, что изначально в крови Умбрадо было очень много ихора Амании и крошечная часть ихора Ребела. Столь же крошечная доля, как и доля других Предков.

Ребел погиб, убитый братьями и сёстрами, ихор в жилах всех людей во всех королевствах стал неполноценным.

Это ясно.

Неясно другое.

Вот я выпил пузырёк с ихором всех Предков. В моей крови стало немного больше ихора Амании, сильно больше ихора других Предков и больше ихора Ребела.

Выходит, я стал сильно неполноценным, раз в моей крови теперь очень много ихора мёртвого Предка.

Так каким же, Ребел их всех забери к себе, способом я становлюсь всё сильней? Как это возможно?

Кажется мне, что возможно это только одним способом — только если Ребел не погиб, а ранен и где-то лежит при смерти уже тысячу лет.

Долговато, конечно, он помирает, за такое время даже горы стачиваются, за тысячу лет от царапины можно было истечь кровью до смерти раз сто или тысячу, но другого объяснения я не вижу.

Поэтому, едва я справился с составом и открыл глаза, жестом потребовал сообщить, есть ли кто вокруг.

Ариос едва ли не слово в слово повторил свои прошлые слова:

— Чисто, господин. Обход прошёл, и стражники вернулись на свой пост. Не повышайте голоса и никто, включая Кровавого, вас не услышит.

Я пристально оглядел их всех, остановил взгляд на Молаке и спросил:

— Ребел жив?

— Что? — Молак нахмурился, переглянулся с остальными. — Почему вы так решили, господин?

— Ихор. Почему поглощая ихор мёртвого Предка, я становлюсь сильней?

— Значит, вас не удивляет, что от капель ихора Предков у вас тут по всему королевству появились шахты слёз, а у Реольцев поля их тростника, но вот это удивляет?

Я развёл руками:

— Представь себе.

— Предки — это другой народ. Непохожий на нас. Более сильный, более, — Молак покрутил рукой, подбирая слова, — могучий. Они могут жить тысячи лет, путешествовать от мира к миру, от звезды к звезде. Вся история наших королевств для них не более чем короткое развлечение во время отдыха от битв. В наших жилах крохи ихора появились лишь благодаря им. В их жилах течёт только ихор и ничего более. Да, Предок пал, в этом нет никаких сомнений, но даже ихор павшего Предка нечто большее, чем просто бесполезная жижа. Прах Ребела же существует, используется, вы же не удивляетесь, что он не теряет сил.

— Не так уж она и сильна, сила праха. Яд, не из самых сильных. Труп тоже может источать яд, и никто этому не удивляется.

Молак поморщился:

— Как мало в ваших