Марья Каланчина – попаданка (СИ) - Ульяна Тюмень

Клиника

Молодая женщина внимательно слушала юриста клиники:

— …кроме того, есть особые условия при вынашивании и рождении ребенка именно от этого донора.

— Какие?

— Если вы согласитесь воспитывать ребенка до совершеннолетия, помимо оговоренной оплаты на ваш счет будет ежемесячно перечисляться определенная сумма и, кроме того, точно такая же сумма будет поступать мальчику в виде алиментов. Отдельно оплачивается любая спортивная секция. Если мальчиков будет двое, то сумма удваивается, если трое, а при эко это возможно, то сумма еще раз удваивается. В этом случае квартира, переданная вам донором, увеличится на соответствующее количество комнат и полностью перейдет в вашу собственность ровно через месяц после совершеннолетия ребенка или детей. Ребенок или дети переезжают к донору в течение этого месяца, и дальнейшим воспитанием и образованием занимается он сам. Договор передаю для ознакомления.

— Я согласна, не предлагайте больше никому. А почему решили, что будет мальчик?

— В деле есть отметка лечащего врача, донор твердо уверен, что могут быть только мальчики…

Новые учителя в школе, когда видят меня впервые, восторженно застывают, а потом чуть не плачут. Председателя государственной комиссии на выпускных экзаменах вообще валерианкой отпаивали. Взрослые на улице горестно вздыхают. Даже родительница сказала — природа пошутила.

Мы с бабулей давно смирились с моим недостатком, ну, не может же быть все идеально.

Действительно, так-то я — сказочная красавица. Волосы просто шелковое серебро. Глаза светло-серые, на контрасте с черными ресницами и бровями. Аккуратный носик, зубы белые-белые, уста, само собой, коралловые. Фигура, как у моделей принято: тонкая талия, красивая грудь, стройные ноги.

Правда-правда, не вру, не люблю врушек. Если у меня нет способностей к алгебре, честно и признаюсь. Как представлю, что всю жизнь сворачивать и разворачивать формулы — мне прямо дурно. Историю уважаю, и географию, а алгебра мне в наказание, наверное.

Вот танцы мне достаточно один раз внимательно посмотреть. Вальс — пожалуйста. Очень легко, грациозно. Народный, современный — еще проще, да любой танец, где есть импровизация в определенном стиле. Ну, кроме парных танцев, конечно. Тут мой недостаток мешает.

Если пробираюсь летом на пляж, ложусь тихонько позагорать — все проходящие парни сворачивают голову, а их девушки начинают шипеть. Чтобы привести в чувство девушку или парня — достаточно встать. И все, девушки на пляже успокаиваются даже за километр от меня. Мы с бабулей привыкли, а на ухмылки парней не обращаем внимания.

Беда в том, что вчера мне исполнилось восемнадцать, а завтра еще и аттестат получаю. И надо решать, куда поступать. Или не поступать. Я и так дотянула до последнего.

— Марья!

— Иду, бабулечка.

— Может, пойдешь на выпускной?

— Не, ну что я там забыла, сама подумай. Все придут с парнями.

— Плюнь.

— Бабуль, пять лет плюю. Зачем портить народу праздник?

— Ну, смотри сама. Поднимаешься?

— Да, чай грею.

Поставила себе чашку, выскребла из банки остатки меда, а лепешка есть на чердаке. Бабуля говорит, что там мамаша не найдет. Найдет! Она везде найдет, просто бабулю боится. Но тут неизвестно, что пересилит, жадность или страх.

За чаем разговаривать душевнее, а тема одна — что будем делать.

— Марья, сразу уйдем? Домишко на ладан дышит, на ремонт денег нет и не будет. Черт же дернул ее обменять!

Это да, мамаша постаралась, обойдя меня, как единственную наследницу бабули. Обменяла ухоженную двушку на этот никому не нужный кошмар. Из подпола вода выплескивается, и в спальне хлюпаю по доскам, даже в зале мокрицы, гостей принимаю на кухне, она одна более-менее. И мансарда сухая. Вообще-то чердак, но в документах — мансарда. И как опекунский совет уговорила? Дескать, тут площадь больше на десять метров, а это так важно для подрастающего ребенка! То, что ей хорошо доплатили — не сказала. Разумеется, никто эту площадь и не посмотрел. Обменяла и сбежала сразу, появляется только в дни получения алиментов, их на дом приносят. Получит, выделит мне, чтобы я ноги не протянула, и нет ее.

— Допивай, она на подходе!

Мамаша болеет патологической жадностью, забирает все, что ей может пригодится. Так и говорит: ты молодая, еще себе наживешь. Спасибо, у нас размеры одежды разные, меня мой недостаток спасает. Если бы я не помогала в соседней столовой за еду, вообще бы не выжила. Зато полученные от мамаши копейки могу тратить на одежду. Все приличное прячем с бабулей на чердаке, она научилась морок наводить.

— Марья, опять с привидением болтаешь. Спускайся. Деньги, денежки несут!

— Иди-иди, а то она захлебнется, договорим, как уйдет.

Деньги приносит семейная пара, она выдает, а он ее охраняет. Это правильно, с такими деньжищами ходить страшно. Только с наследства моего папашика по пятьдесят тысяч приходит, а еще тетенька носит и пенсии, и всякие другие выплаты, в сумме явно набегает.

— Машенька, — улыбнулся мне молчаливый всегда дядечка и протянул розу, — с совершеннолетием, будь счастлива, мы у тебя последний раз.

— Спасибо вам!

— Как это последний раз? — возмутилась мамаша.

— Восемнадцать лет исполняется и все, больше выплат не будет. Если поступит учиться, дальше уже решат, может, продлят. Или если инвалидность оформите.

— Какая, к черту, инвалидность, здорова, как корова! Так, ты когда поступаешь?

Я провожала семейную пару и не ответила сразу. Закрыла двери, вернулась, присела и внимательно посмотрела на свою родительницу.

— А что за интерес к моей жизни?

— Как это? Я тебя родила, вынянчила, выкормила, воспитываю все годы не покладая рук! Когда поступаешь?

— Никогда.

— Работать собралась?

— Да кто меня возьмет без профессии. Путешествовать поеду. Можешь дом продавать.

— Дом я продам, разумеется, а с папашей твоим придется встретиться, так дела не делаются. Он еще должен платить и платить!

— Он жив? Ты же говорила, что это деньги с его наследства поступают!

— Какое твое дело? Завтра придут дом смотреть, чтоб на месте была.

— Завтра я в школе, аттестат получаю.

— Да меня твоя бабка на чердак не пустит!

— Послезавтра приходи. А потом я уеду. Все.

Я повернулась и пошла наверх.

— Ладно, раз ты такая большая и самостоятельная, значит, и денег тебе не надо.

Дверь хлопнула.

— Слышала?

— Слышала. Обычных трех тысяч тоже не дала? Я-то подумала, вдруг больше даст? Все-таки восемнадцать.

— Ничего не дала. Да бог с ней. Знаешь, я подумала, мы уйдем, а вдруг и она появится в том мире? Ведь неизвестно, кто мой отец и где он.

— Увидеть его хочешь?

— Не знаю, не думала