Руслан Мельников - Тропа колдунов

Ознакомительная версия.

Невысокий человек в белых одеждах, с маленькой, едва прикрывающей темя, черной шапочкой стоял у края пустынного горного плато. Окруженная скалами равнина напоминала огромную чашу с выщербленными и потрескавшимися стенками. Одинокая белая фигура среди серых камней была подобна рисовому зернышку, небрежно брошенному на дно этой чаши.

Фигуру-зернышко окутывало колдовское марево. Дрожащий воздух, пропитанный магическими токами, искажал очертания и не позволял разглядеть лицо. В правой руке человек держал перед собой небольшой яйцевидный кристалл, граненый бок которого чуть выступал из колышущейся пелены. Под прозрачной поверхностью самоцвета темнела черная сердцевина. Левая рука сжимала длинный сучковатый посох. В стороне лежал заплечный короб с широкими ремнями-лямками.

Из сплетенного магией защитного воздушного кокона доносился приглушенный голос. Негромко, монотонно и заунывно звучали заклинания, недоступные пониманию непосвященных. Колдун-отшельник, могущественный ямабуси — «спящий в горах» — творил волшбу с помощью древнего артефакта.

Колдовство было направлено на шершавую скалу, нависавшую над магом. Сила, сокрытая в кристалле и словах, уже разодрала чернильным мраком несокрушимую каменную породу и теперь удерживала брешь разверстой. Где-то в глубинах зияющей дыры мерцали разноцветные искры. Куда вел этот проход и откуда выводил, мог ведать только тот, кто его открыл.

Ямабуси знал. И терпеливо ждал, всматриваясь в искрящуюся тьму. Но, видимо, не того, что случилось, он ждал. Совсем не того. И высматривал иное.

Невыносимо яркий бело-голубой луч, ударивший вдруг из темной бреши в скале, заставил колдуна отшатнуться. Свет резанул по глазам, свет ослепил, свет залил все вокруг. Чародей в белых одеждах вскрикнул, вскинул руки к лицу… Кристалл и посох выскользнули из пальцев. Защитный кокон, утратив связь с магическим самоцветом, опал и растекся, уходя в каменную россыпь, будто пенящаяся водяная струя.

Колдун заставил себя убрать ладони, закрывающие лицо — старческое, морщинистое, с сухой желтовато-коричневой кожей. В узких миндалевидных глазах смешались досада, злость и недоумение. Старик, нагнувшись, потянулся к кристаллу…

Облавная цепь, посланная Михелем Шотте и возглавляемая Зигфридом фон Гебердорфом, настигла беглецов на открытом лугу. Ханских послов было двое, и это были именно те послы, к которым у барона имелись личные счеты. Правда, поперек хребта низкорослой лошадки татарского князька лежал кто-то третий — маленький связанный человечек в черных рваных одеждах, лица которого Зигфрид так и не смог разглядеть. Но пленник послов мало интересовал барона. Барона интересовали сами послы.

Беглецам удалось доскакать до небольшого лесочка. Дальше деваться было некуда, и спасти их могло только чудо.

Спасло колдовство… Черная брешь, невесть откуда взявшаяся в густой зелени леса. Дыра, слабо подсвеченная далекими всполохами.

Беглецы направили коней в пустоту и буквально растворились во тьме. Зигфрид колебался лишь пару мгновений — не больше. Прикрывшись щитом и выставив перед собой копье, он вогнал шпоры в конские бока и тоже ринулся во мрак.

Краткий миг Зигфрид еще слышал крики, звон металла и топот копыт за спиной. Потом вовсе перестал что-либо слышать. Что-либо понимать — тоже. Звуки исчезли, мысли сбились и смешались. Утратилось чувство времени, непостижимо изменилось ощущение пространства. Впереди было только мельтешение разноцветных искр. По бокам — густая, упругая и неподатливая тьма. А сзади…

Обернувшись, Зигфрид увидел всадников. Его лучшие рыцари и самые верные слуги то ли скакали, то ли плыли, то ли летели по узкому темному коридору. Друг за другом — по одному, по двое.

Не все, далеко не все решились последовать за бароном. А может быть, просто не все успели: позади небольшого отряда, увлекаемого неведомой силой по небывалому коридору, никакой дыры и никакой прорехи не обнаруживалось. Позади было НИЧТО. Как, впрочем, и впереди тоже.

Из этого самого ничего, из переливающихся искр перед глазами вдруг вынырнула короткая стрела. Промелькнула, пролетела…

Арбалетный болт! Оперением вперед!

Стрела сильно, но беззвучно ударила в щит Зигфрида, украшенный золочеными львами. А спустя еще миг (или, может быть, вечность?) так же бесшумно полыхнули бело-голубые молнии. Полыхнули — и застыли слепящими высверками, обесцветив и погасив колдовские искры, изорвав тьму вокруг, раздвинув стены коридора.

Но всадников все влекло и влекло дальше — прямо вперед… Только не сквозь мрак уже, а через ослепительный свет, заставляющий до боли жмурить глаза.

Пронесся еще один миг. Еще одна вечность осталась позади. Зигфрида и его воинов выбросило, выкинуло, вышвырнуло…

Из скалы, хлещущей бело-голубым светом, на плато вываливались обвешанные железом кони и люди. Один за другим, один на другого…

Крики, лошадиное ржание, звон и грохот… Кто-то падал с коня, кто-то падал с конем. Кто-то, удержавшись в седле, по инерции продолжал скакать дальше. Зигфрид, очутившийся на горном плато первым, оказался одним из таких счастливчиков.

Именно под копыта его обезумевшего жеребца угодил ямабуси. Старика, так и не успевшего дотянуться до оброненного кристалла, отбросило в одну сторону. Кристалл откатился в другую.

Барон натянул поводья, осаживая коня…

Наконец-то во вражеском лагере смолк перестук топоров. Перестали сновать туда-сюда кнехты, таскавшие бревна, доски, камни и корзины с землей. Людской муравейник на время затих, но очень уж зловещей была эта тишина…

Тимофей вновь стоял подле Угрима. С надвратной башни, вознесенной волшбой на немыслимую высоту, особенно удобно было наблюдать за необъятным неприятельским станом, тылы которого терялись где-то в дальних лесах и перелесках. Тимофей скользнул взглядом по императорскому шатру, окруженному тройным кольцом охраны. Похоже, его величество Феодорлих Гуген Второй, несмотря на немощь, самолично прибыл под острожецкие стены вместе со своим войском. Однако подготовкой к штурму заправлял, конечно, не он.

Распоряжения отдавал маленький человечек в красных одеждах. Придворный колдун и советник императора Михель Шотте в сопровождении небольшой свиты мелькал то тут, то там. Часто возле латинянского мага можно было видеть женскую фигуру. Арина Никейская не скрывала своего присутствия. А возможно, чародей и ворожея специально демонстрировали осажденным, что они теперь заодно.

Ознакомительная версия.