Давным-давно, много столетий тому назад, отправился Тенгель Злой в безлюдные места, чтобы продать душу Сатане.
От него и пошел род Людей Льда.
Ему были обещаны мирские блага, но за это хотя бы один из его потомков в каждом поколении должен служить Дьяволу и творить зло. Признаком таких, людей должны быть желтые кошачьи глаза, и они будут обладать колдовской силой. И однажды родится тот, который будет наделен сверхъестественной силой. Такой в мире никогда не было.
Проклятие над родом будет висеть до тех пор, пока не будет найдено место, где Тенгель Злой закопал кувшин, в котором он варил колдовское зелье, чтобы вызвать дух Князя Тьмы.
Так гласит легенда.
Но это была не вся правда.
На самом же деле случилось так, что Тенгель Злой отыскал родник жизни и испил воду зла. Ему была обещана вечная жизнь и власть над человечеством. Вот за что он продал своих потомков дьяволу. Но времена были плохие, и он решил погрузиться в глубокий сон до наступления лучших времен на земле. Упомянутый сосуд представлял собой высокий кувшин с водой зла. Его-то он распорядился закопать. Теперь ему самому пришлось нетерпеливо дожидаться сигнала, который должен был разбудить его.
Но однажды в шестнадцатом веке в роду Людей Льда родился мальчик, который пытался творить добро вместо зла, за что его назвали Тенгелем Добрым. Эта сага повествует о его семье или, вернее, о женщинах его рода.
Одной из потомков Тенгеля Злого — Шире удалось добраться в 1742 году до родника жизни и принести чистой воды, которая нейтрализует действие воды зла. Однако никто еще не смог отыскать зарытый кувшин. Страшно, что Тенгель Злой проснется до того, как кувшин будет найден. Никому не известно, что может его разбудить и каков он из себя.
— Нет, знаешь что, Элизабет, — вздыхает ее мать и решительно протягивает ей белый напудренный парик. — То, что тебе разрешают ходить без парика дома, это одно дело. Это все твой отец, который питает к тебе слабость и уступает твоим капризам. Но сейчас-то мы едем в Кристианию с благородной компанией. В таком виде ты не поедешь! Без парика да еще и с ненапудренными волосами! Вылитая торговка!
Элизабет Паладин из рода Людей Льда покачала головой, и ее коричневые локоны под солнечными лучами блеснули каштановым отливом.
— А кому мешают мои волосы? Мне не нужны эти отвратительные парики, они меня душат. А Вы разве не видели всех этих очаровательных курочек в париках — как они незаметно чешут шеи, а парики сползают набекрень? От этой гадости, которая не дает волосам дышать, заводятся вши.
Мать Тура удрученно посмотрела на свою своенравную девятнадцатилетнюю дочь.
— Ладно, тогда уж ходи без парика, твои волосы и так достаточно густы, чтобы их укладывать. Мадам Серенсен может придти и высоко их уложить и приколоть немного цветов, птичье перо и что-нибудь еще, а потом напудрить белой пудрой. Получится то же самое, что и с париком.
— Нет! — закричала Элизабет. — Я же сказала, что терпеть не могу пудру!
— Ах ты, дрянь! — Мать схватила пуховку и обильно напудрила волосы дочери, которая почти исчезла в огромном белом облаке.
Элизабет закашлялась и стала хватать ртом воздух.
— Хватит с меня этих твоих штучек, — воскликнула мать, но, увидев, что покрасневшие глаза девушки были полны слез и что она действительно задыхается, Тура испугалась. Она поспешила смахнуть пудру, быстро принесла воды, вся трясясь от волнения. У Элизабет был так забит нос, что она долго не могла разговаривать, дав матери возможность прочитать пространную лекцию о том, как безнадежны отец и дочь.
— Твой отец еще не вернулся домой, а нам в четыре часа выезжать! Ну что мне делать с вами обоими? Он отправился на реку следить за лесосплавом вместе с этим ужасным Вемундом Тарком. Вы никогда не задумываетесь о том, что вы принадлежите к высокому дворянскому роду? Паладин был из графского рода, а ты бегаешь без парика, а твой отец занимается лесосплавом ! Ему это совсем не нужно делать! Порой мне так за вас стыдно, что я схожу с ума!
Госпожа Тура была сама из добропорядочной семьи буржуа, и казалось, что она сделала хорошую партию, выйдя замуж за Паладина. Она была единственной, кто по-прежнему вел речь о графском титуле. Она хотела, чтобы Ульф сохранил его, но он не желал этого делать, поскольку в Норвегии упразднили все дворянские титулы. Тура была исключительно умелой хозяйкой Элистранда, обходительной и в меру добросердечной, ее глубоко уважали в деревне, но Ульф и Элизабет знали, что временами ее довольно трудно выносить.
Шел 1770 год, и дочери должно было исполниться двадцать лет. Всем было известно, что госпожа Тура делала все, чтобы быстрее выдать девушку замуж, хотя та и представляла отличную партию. Мать и делала большую ставку на эту поездку в Кристианию, чтобы пообщаться со сливками городского общества. Или, на худой конец, посмотреть на них с не слишком большого расстояния.
К Элизабет постепенно вернулась способность говорить.
— А ксо эсос Вебудд Тальк?
— Что ты сказала, дочка?
Элизабет высморкалась.
— А кто этот Вемунд Тарк?
— Варвар, если ты хочешь знать мое мнение. Семейство Тарков имеет большие владения неподалеку от границы Кристиании вдали от суетливой городской жизни, с очень хорошо ухоженным парком. Прелестные люди! Если бы у меня был такой дом, я бы ни минуты не жила в каком-либо другом месте. Однако старший сын, Вемунд, желает во что бы то ни стало жить примитивно в небольшом домике в глубине лесного участка, принадлежащего семейству.
— Уж не те ли это Тарки, которые владеют огромными лесами?
— Они владеют колоссальными богатствами. Лесами, лесопилками, магазинами пиломатериалов, и Бог его знает, чем еще. Мы бы тоже могли этим владеть, мы могли бы быть сейчас очень богатыми, если бы твоя прародительница Лив не была такой глупой и не продала магазин пиломатериалов, который она получила в наследство от своего первого мужа. Вы, из рода Людей Льда, никогда не умели вести дела. Вон посмотри только на своего отца! Он так доволен тем, что у нас есть Элистранд. Мы могли бы иметь Гростенсхольм и Линде-аллее, если бы он не был дураком, считающим, что они принадлежат каким-то дальним родственникам в Швеции, людям, которые здесь никогда не появляются!
Она с тоской посмотрела через окно на более величественный Гростенсхольм.
— Но ведь там все еще живет тетушка Ингрид, — возразила Элизабет, пряча ненавистный парик с глаз долой в ящик с дровами.
