Джо Аберкромби - Полукороль

Жестокий ветер бушевал в тот день, когда Ярви узнал, что он король. Или, по крайней мере, наполовину король.

Гетландцы называли этот ветер ищущим, поскольку он отыскивал любую щель и замочную скважину, завывая и пронося  смертный холод Матери Моря в каждый дом, как бы сильно ни горели огни в очагах, как бы тесно ни прижимались люди друг к другу.

Ветер набрасывался на ставни узких окон покоев Матери Гандринг и стучал даже обитой железом дверью. Он насмехался над языками пламени в очаге, а те рассерженно плевались и трещали, отбрасывая когтистые тени от подвешенных засушенных растений и роняя мерцающий свет на корень, который Мать Гандринг держала в своих шишковатых пальцах.

– А этот?

На вид он не сильно отличался от комка земли, но Ярви знал, что это такое.

– Корень черноязык.

– И зачем он может понадобиться министру, мой принц?

– Министр надеется, что он ему не понадобится. Отвар из этого корня на вкус и цвет не отличается от воды, но это самый смертельный яд.

Мать Гандринг отбросила корень.

– Иногда министры должны использовать темные вещи.

– Министры должны искать меньшее зло, – сказал Ярви.

– И выбирать большее благо. Пять из пяти. – Мать Гандринг одобрительно кивнула, и Ярви преисполнился гордостью. Одобрение министра Гетланда не просто заслужить. – А во время испытания загадки будут проще.

– Испытание. – Ярви нервно потер скрюченную ладонь своей больной руки большим пальцем здоровой.

– Ты пройдешь.

– Вы не знаете наверняка.

– Министр всегда сомневается…

– Но всегда выглядит уверенно, – закончил он за нее.

– Вот видишь? Я-то тебя знаю. – Это была правда. Никто не знал Ярви лучше, включая и его семью. Особенно семью. – У меня никогда не было ученика способнее. Ты пройдешь с первого раза.

– И уже не буду принцем Ярви. – От этой мысли он почувствовал лишь облегчение. – У меня не будет ни семьи, ни титула.

– Будешь Братом Ярви, и твоей семьей станет Министерство. – Мать Гандринг улыбнулась, и свет очага осветил морщинки вокруг ее глаз. – Твоими титулами будут растения, книги и тихие слова. Ты будешь помнить, советовать, лечить и говорить правду, знать тайные средства и на всех языках сглаживать путь Отцу Миру. Как пыталась я. Нет более благородной работы, какой бы вздор ни несли накачанные мышцами болваны на тренировочной площадке.

– Трудно игнорировать накачанных мышцами болванов, когда ты сам с ними на тренировочной площадке.

– Хм. – Она плюнула в огонь. – Когда пройдешь испытание, тебе нужно будет ходить туда, лишь чтобы позаботиться о проломленной голове, если представление пойдет слишком жестко. Однажды ты примешь мой посох. – Она кивнула в сторону прислоненной к стене тонкой длинной полоски эльфийского металла, испещренного бороздками. – Однажды ты сядешь около Черного Стула и станешь Отцом Ярви.

– Отец Ярви. – Он поежился на своем стуле от этой мысли. – Во мне мало мудрости. – Он имел в виду, что в нем мало храбрости, но ему не хватало храбрости признать это.

– Мудрости можно научиться, мой принц.

Он поднял левую руку на свет.

– А руки? Этому вы можете научить?

– Возможно у тебя проблемы с рукой, но боги дали тебе более редкие дары.

Он фыркнул.

– Вы имеете в виду мой прекрасный певческий голос?

– Почему бы и нет? И быстрый разум, и сочувствие, и силу. Только ту силу, которая присуща скорее великому министру, чем великому королю. Тебя коснулся Отец Мир, Ярви. Помни всегда: сильных мужчин много, а мудрых мало.

– Вот почему из женщин получаются лучшие министры.

– И чай у них тоже обычно получается лучше. – Гандринг отхлебнула из чашки, что он приносил ей каждое утро, и снова одобрительно кивнула. – Но приготовление чая – еще один из твоих великих талантов.

– В самом деле, геройская работа. Вы будете меньше льстить мне, когда я стану министром?

– Ты получишь столько лести, сколько заслужишь, и пинок под зад все остальное время.

Ярви вздохнул.

– Некоторые вещи не меняются.

– А теперь за историю. – Мать Гандринг достала с полки книгу, и камни на позолоченном корешке блеснули красным и зеленым.

– Сейчас? Я должен встать с Матерью Солнцем, чтобы покормить ваших голубей. Я надеялся перед этим немного поспать…

– Я позволю тебе поспать, когда пройдешь испытание.

– Не позволите.

– Ты прав, не позволю. – Она лизнула палец, перевернула страницы, и древняя бумага захрустела. – Скажи, мой принц, на сколько частей эльфы разбили Бога?

– На четыреста девять. Четыре сотни Малых Богов, шесть Высоких Богов, первые мужчина и женщина и Смерть, которая охраняет Последнюю Дверь. Но разве это не нужнее клирику, нежели министру?

Мать Гандринг цокнула языком.

– Министру нужны все знания, поскольку контролировать можно лишь то, что известно. Назови шестерых Высоких Богов.

– Мать Море и Отец Земля, Мать Солнце и Отец Луна, Мать Война и…

Дверь широко распахнулась, и в комнату ворвался ищущий ветер. Ярви подскочил,  и языки пламени подскочили вместе с ним и затанцевали, искаженные в сотнях и сотнях банок и колб на полках. По ступеням, спотыкаясь, поднимался человек, и пучки трав перед ним качались, словно повешенные люди.

Это был дядя Ярви, Одем. Его намокшие от дождя волосы прилипли к лицу, а грудь тяжело вздымалась. Он уставился на Ярви широко раскрытыми глазами и открыл рот, но не произнес ни звука. Не нужен был дар сочувствия, чтобы понять: его гнетут тяжелые вести.

– Что случилось? – хрипло вскрикнул Ярви, и его горло сжалось от страха.

Дядя упал на колени, его руки опустились на грязную солому. Он склонил голову и произнес два слова, медленно и грубо.

– Мой король.

Так Ярви узнал, что его отец и брат мертвы.

Они не выглядели мертвыми.

Лишь очень белыми. Они лежали на холодных плитах в холодной комнате, укрытые саванами до подмышек, и у каждого на груди блестел обнаженный меч. Ярви все ждал, что рот брата искривится во сне, а глаза отца откроются, чтобы взглянуть на него с обычным пренебрежением. Но они не открывались. И уже не откроются.