Ярви перевел взгляд с тела отца на лицо дяди. Так похож, и в то же время так не похож.
– Слава богам, что ты здесь, – сказал он. Слова застревали в горле. По крайней мере, один член семьи о нем заботился.
– Мне жаль, Ярви. Правда, жаль. – Одем положил руку на плечо Ярви, в его глазах блеснули слезы. – Но Лаитлин права. Мы должны делать то, что лучше для Гетланда. И должны отбросить чувства.
Ярви тяжело вздохнул.
– Я знаю.
Его чувства отбрасывали с тех пор, как он себя помнил.
– Кеймдал, ты будешь тренироваться с королем.
Ярви пришлось придушить глупый смешок, когда он услышал, как его назвал мастер над оружием. Наверное, четыре десятка молодых воинов, что собрались напротив, тоже подавляли смех. Конечно, им бы пришлось сдерживаться еще сильнее, если б они увидели, как сражается их король. И, несомненно, смех – это последнее, что к тому времени волновало бы Ярви.
Сейчас, конечно, они его подданные. Его слуги. Его люди, поклявшиеся умереть за него. Но теперь они казались ему оравой врагов даже больше, чем в детстве.
Он все еще ощущал себя мальчиком. В большей степени, чем когда-либо.
– Это честь для меня. – Не было похоже, что для Кеймдала это особая честь, когда он вышел на тренировочную площадку, двигаясь в кольчуге так же легко, как девица в платье. Он поднял щит, деревянный тренировочный меч и несколько раз устрашающе со свистом махнул. Он, наверное, был всего на год старше Ярви, но выглядел старше лет на пять: на полголовы выше, намного шире в груди и в плечах, и на его тяжелом подбородке уже росла рыжая щетина.
– Вы готовы, мой король? – прошептал Одем Ярви в ухо.
– Конечно нет, – прошипел Ярви, но выхода не было. Король Гетланда должен быть преданным сыном Матери Войны, каким бы неподходящим он для этого ни был. Нужно было доказать старшим воинам, стоявшим поодаль, что он может быть больше, чем просто однорукая помеха. Он должен был отыскать способ победить. Всегда есть способ, как говорила его мать.
Но он не мог о нем думать, несмотря на несомненные дары быстрого разума, сострадания и прекрасного певческого голоса.
Сегодня тренировочную площадку разметили на берегу. Восемь шагов песка по каждой стороне, и в каждый угол воткнули по копью. Каждый день находили новую площадку – камни, валежник, болота, узкие улочки Торлби, даже реку – поскольку мужчина Гетланда должен быть всегда готов сражаться, где бы он ни находился. Или, в случае Ярви, всегда не готов.
Но вокруг Расшатанного моря битвы чаще всего случались на неровном побережье, так что на берегу они тренировались чаще всего. И Ярви наглотался достаточно песка, вытаскивая длинный корабль на берег. Когда Мать Солнце сядет за холмы, ветераны будут тренироваться по колено в соленой воде. Но сейчас было время отлива, на поверхности оставались только зеркала луж, и влагу нес лишь соленый ветер с изморосью, и пот, текущий с Ярви из-за непривычного веса кольчуги.
Боги, как он ненавидел кольчугу. Как он ненавидел Хуннана, мастера над оружием, который столько лет был его главным мучителем. Какое отвращение он питал к мечам и щитам. Терпеть не мог тренировочную площадку и презирал воинов, для которых она стала домом. И больше всего он ненавидел то недоразумение, которое было у него вместо руки, из-за которого он никогда не станет одним из них.
– Смотрите под ноги, мой король, – пробормотал Одем.
– Ноги не будут моей проблемой, – отрезал Ярви. – По крайней мере, у меня их две.
За три года он почти не трогал меч, проводя все свое время в покоях Матери Гандринг, изучая способы применения растений и наречия дальних стран. Изучая имена Малых Богов, и уделяя особенно пристальное внимание чистописанию. С кислым привкусом во рту Ярви осознал, что пока он изучал, как лечить раны, эти мужчины положили все свои усилия на обучение искусству эти раны наносить.
Одем обнадеживающе хлопнул его по плечу и чуть не сбил с ног.
– Держите щит выше. Ждите своего шанса.
Ярви фыркнул. Если ждать его шанса, то они будут торчать здесь, пока прилив их всех не утопит. Щит крепко привязали множеством ремней к его иссохшему предплечью, и он вцепился в ручку большим пальцем и обрубком. Лишь от усилия на то, чтобы эта чертова штука висела, рука горела до плеча.
– Наш король некоторое время не бывал на площадке, – крикнул мастер Хуннан и скривил рот, будто слова были горькими. – Действуй помягче.
– Постараюсь не избить его слишком сильно! – крикнул Ярви.
Некоторые засмеялись, но он подумал, что это было почти презрение. Шутки в бою – плохая замена сильным мышцам и руке, держащей щит. Он посмотрел в глаза Кеймдалу, увидел его уверенность и попытался убедить себя, что сильных много, а умных мало. Даже в его голове эта мысль звучала фальшиво.
Мастер Хуннан не улыбался. Ни забавной шутке, ни милому ребенку. И не было женщины, прекрасной настолько, чтобы изогнуть эти железные губы. Он лишь взглянул на Ярви, как обычно, своим долгим взглядом, который был полон презрения, кем бы Ярви ни был, принцем или королем.
– Начали! – рявкнул он.
Если бы быстрота была милостью, то это воистину была бы милосердная схватка.
Первый удар обрушился на щит Ярви и вырвал ручку из немощного захвата, так что кромка щита ударила его в рот, заставив зашататься. Какой-то крупицей инстинкта ему удалось отразить следующий удар, так что он лишь чиркнул по плечу, и рука онемела. Третьего удара он не увидел, лишь почувствовал острую боль, когда подвернулась лодыжка. Он упал на спину, тяжело дыша, словно разорванные меха.
Некоторое время он лежал и моргал. Про непревзойденное искусство дяди Утила на площадке до сих пор рассказывали истории. Похоже, его искусство тоже останется в памяти надолго. Увы, по иным причинам.
Кеймдал отбросил деревянный меч в песок и протянул руку.
– Мой король.
Намного меньше отвращения, чем бывало, но Ярви показалось, что он заметил насмешливый изгиб в уголке его рта.
– Ты стал лучше, – выдавил Ярви через стиснутые зубы, выпутав искалеченную руку из ремней щита, так что Кеймдалу не оставалось ничего, кроме как схватиться за нее, чтобы поднять его на ноги.
– Как и вы, мой король. – Ярви видел отвращение Кеймдала, когда тот прикасался к покалеченной руке, и напоследок пощекотал его обрубком пальца. Жалкий жест, конечно, но слабые преуспевают в мелкой мести.
– Я стал хуже, – пробормотал Ярви, когда Кеймдал возвращался к своим. – Если в это можно поверить.
Он заметил девушку среди младших учеников. Лет тринадцать, наверное, с живыми глазами и темными волосами, спадавшими на острые щеки. Пожалуй, Ярви должен был поблагодарить Хуннана за то, что тот не выбрал ему в соперники её. Быть может, это будет следующим в череде унижений.
