Ознакомительная версия.
Илья Новак, Виктор Ночкин
Пила судьбы
Завидев блондина, Анита уставилась на него во все глаза — вот уж красавец! И как раз в ее вкусе: здоровый, кудрявый, крупные правильные черты лица и подбородок что твоя наковальня. Она всегда питала слабость к таким шикарным раздолбаям без страха и упрека.
Анита шла между двумя стражниками, еще двое топали сзади и спереди. Руки у нее были стянуты за спиной, на шее — цепь, конец которой держал шедший впереди сержант. Блондин же просто направлялся куда-то по своим делам, но, увидав их, встал столбом. Нарядом незнакомцу служили кожаные штаны и кожаная безрукавка — расстегнутая, обнажающая мускулистую грудь, поросшую светлым кучерявым волосом. На ремне меч, на подбородке шрам, на лице двухдневная щетина — наверное, будет колоться, если… и глаза голубые!
Анита расправила плечи так, что вырез платья на груди разошелся шире. Хотя бюст у нее был во всех смыслах не особо выдающийся, но он таки был, и вообще, она отлично знала, как выглядит: невысокая, смуглая, черные, коротко стриженные волосы, губы бантиком, подбородок с ямочкой, а глаза большие и слегка раскосые. И ноги длинные. На платье справа имелся не то чтобы разрез, а скорее разрыв — след от потасовки со стражниками, когда неподалеку от городской стены они поймали ее. Длинный разрыв, аж до пояса. Взгляд Аниты скользнул вдоль улицы, но тут же сам собой вернулся к блондину.
— Эй, вы… — голос у него был какой надо, старая Беринда называла такие голоса «баритонами». — Куды ее ведете?
Стражники остановились, когда незнакомец преградил им дорогу.
— Ты какого хрена тута стал? — рыкнул сержант.
Все конвоиры, кроме сержанта, толстого и багроволицего, были ничем не примечательными личностями. А начальник их с самого начала проявлял к Аните интерес, заглядывал в вырез ее платья и пару раз назвал «дочкой».
Они с блондином встали друг перед другом, чуть не упираясь животами.
— Ты чиво? — спросил сержант. Незнакомец был выше его на голову.
— А ты чиво? — откликнулся блондин.
— На хрен с дороги!
— Отпусти ее.
— Отпустить? Да ты кто таков ваще? Эта ж ведьма! — Теперь сержант чуть не подпрыгивал, будто задиристый петух.
Глаза Аниты сами собой распахнулись, подбородок приподнялся.
— Уходи, путник! — сказала она и поняла, что голос прозвучал так, как если бы она произнесла: «Иди ко мне».
— А ты молчи! — зазвенев цепью, толстяк обернулся к ней.
Блондин шагнул вперед, и сержант толкнул его в грудь.
Вернее, попытался, потому что здоровяк перехватил руку (пленнице показалось, что он сделал это машинально), вывернул и дернул так, что сержант полетел на мостовую, выпустив конец цепи. Другие конвоиры закричали, и какое-то время вокруг замершей Аниты мелькали кулаки и раздавались вопли. Никто не успел вытащить оружия — противники стояли почти вплотную друг к другу, драка началась и закончилась быстро.
Вскоре стражники валялись на мостовой и стонали, а блондин возвышался над ними, растерянно хлопая своими голубыми глазами — кажется, он только сейчас понял, что произошло.
Сержант встал на четвереньки, помотал головой и нашарил висевшую на шнурке сигнальную дуду.
— Беги! — крикнула незнакомцу Анита, оглядываясь. Справа сплошные высокие заборы, а слева, между двумя домами, ограда в половину человеческого роста. — Топай отсюда! Сейчас другие появятся…
Сержант засвистел на всю улицу. Стражники поднимались. Блондин наконец сообразил, что к чему: схватил Аниту в охапку и сиганул через ограду.
В полутемном сарае-развалюхе он поставил Аниту на ноги. После бешеной гонки, когда здоровяк, прижимая ее к себе, петлял по дворам и перемахивал через изгороди, голова слегка кружилась. Анита, покачнувшись, боком привалилась к непрошеному спасителю.
— Пенек! Чурбан! — простонала она, тяжело дыша.
— Чиво? — удивился он. — Я ж тибе спас.
Она поморщилась и сказала:
— Ладно, теперь уж что. Тебя как звать?
— Тремлоу. Шон Тремлоу. — Он взял ее за плечи и повернул спиной к себе.
— Э! Ты чего делаешь?
— Так эта… ошейник снять…
— И как ты собираешься его сни…
На ошейнике спереди была петля, а сзади — две дужки и замок. Анита качнулась, когда Шон дернул его и с хрустом сломал. Потом прошуршал меч, и разрезанные веревки упали с ее рук.
Даже имя у него было мужественное. Когда Шон Тремлоу, бросив сломанный ошейник на пол, вновь встал перед ней и окинул взглядом с ног до головы, у Аниты слегка задрожали колени. Она быстро заговорила, пытаясь скрыть смущение:
— Ну, спасибо тебе. Смельчак выискался. Шон, говоришь? А я — Анита. Анита Бенсай, так меня зовут. Что ты делаешь в Пер-Амбое, Шон Тремлоу?
Они стояли рядом, глядя друг на друга, для чего Аните пришлось задрать голову вверх — ее макушка едва доставала до его груди. Шон сунул меч в ножны, почесал шрам на подбородке и развел руками.
— Хожу вот, — промямлил он.
Так и есть, решила она, умом мы не блещем, да? Но зато…
— Тута турнир скоро должон быть, вот я и… А эти… — он махнул рукой куда-то за спину. — Чиво они тебя схватили?
— Ну… — Анита обошла Тремлоу по кругу, искоса разглядывая его. — Решили, что я ведьма. А в Пер-Амбое теперь правит Валдо Мосин, слышал ведь про такого, и он ведьм сюда не пускает, а тех, кто попадает к нему, он… Ну, ты знаешь — всякие ведь слухи ходят…
Слишком много говорю, решила она, да еще и голос дрожит. Надо успокоиться…
— Ты чернявая, — заявил Шон. — Потому с ведьмой спутамши.
Он медленно поднял руку, вновь почесал подбородок, глянул по сторонам и шумно вздохнул. На мужественном лице отразилась внутренняя борьба. Анита поняла: до Тремлоу тоже наконец дошло, что они стоят в таком располагающем к любезностям месте, как заброшенный сарай, полный соломы… Она попятилась было, но Шон, что-то проворчав, одной рукой обхватил ее за талию, а второй за плечи, и притянул к себе.
В первое мгновение Анита обмякла, повисла на его руках, сложив губы сердечком и чуть ли не поджав ноги, но потом чувство долга взяло вверх — она заорала, несколько раз ударила его кулаками по плечам, уперлась в грудь и оттолкнула.
— Отвали!
— А чиво? — засопел Шон и отступил.
Обиделся, надо же. Чувствуя, что коленки опять дрожат, а внизу живота тепло и даже вроде как сладко, она оправила платье. Грудь ее тяжело вздымалась.
— Ты ж сама… — Шон, ссутулившись, отвернулся.
— Что, что я сама?
— Сама… так сатрела…
— Как я смотрела? Ничего я не… — Она замолчала. Ну да, смотрела. Ей даже стало жалко Шона — он сейчас напоминал медведя, перед которым сначала поставили кадушку с медом, а когда он вознамерился сунуть внутрь морду, убрали. — Ну ладно, Шон Тремлоу, не сердись.
Ознакомительная версия.
