Геннадий Ищенко - Альда

Баронесса Лиара Буше родила свою дочь уже в преклонном возрасте. Ребенка удалось родить, но сорокалетняя баронесса родов не перенесла, оставив дочери в наследство свою бесподобную красоту и данное еще до рождения имя.

Барон принял мокрый кричащий комок плоти и, молча отдав его заранее выбранной кормилице, ушел. Его можно было понять: замена красавице-жене была явно неравноценной. Но шло время, девочка росла и уже к двум годам превратилась в веселую, очаровательную малышку, отличающуюся к тому же редким здоровьем. В девочке явственно просматривались материнские черты, и барон не смог устоять: маленькая баронесса прочно прописалась и в его покоях, и в его сердце. Альду любили все, начиная со слуг и кончая бароном и ее старшим братом Рамоном. Любили за красоту, за добрый, веселый нрав, за ум и сообразительность, более свойственные мальчишке. Девочке необыкновенно везло всю ее сознательную жизнь, словно Ньора[1] задалась целью подтвердить правильность данного на смертном одре имени[2].

Так играя зимой на реке со сверстниками, в возрасте семи лет Альда провалилась под лед у самого берега, но сумела самостоятельно выбраться из воды и добежать до замка. Провалившийся двумя годами раньше под лед ражий старший сын кузнеца Гнор, после того как выбрался, целый год сильно кашлял, похудел и к следующей зиме помер. Девочка же после всего даже не чихнула. Бойкая, склонная к проказам Альда постоянно попадала в передряги, но там, где другие калечились, теряли здоровье, а то и жизнь, маленькая баронесса выходила, что называется, сухой из воды.

С девяти лет ее начали учить этикету, письму и всему тому, что должна знать благородная леди. Для этих целей барон привез из ближайшего города учительницу благородных манер госпожу Равиль. «Благородной леди» больше по душе было взять детский охотничий лук и уйти на весь день на охоту с одним из деревенских мальчишек, чем зубрить заумные правила со старой грымзой. Но барон проявил твердость и, пусть с трудом и слезами, но Альда научилась и манерам, и письму, и даже языку Империи, которому госпожа Равиль обучила ее за дополнительную плату. Баронство у них было не из богатых, поэтому период ученичества оказался коротким, и как только необходимость в учительнице отпала, ее тут же отправили восвояси на радость молодой госпоже.

Жизнь благородной девицы одиннадцати лет отроду в отцовском замке скучна и однообразна. Альда давно поняла, что если она сама о себе не позаботится, то судьба ей коротать время за вышиванием или в лучшем случае в библиотеке, все интересное в которой она уже перечитала не по одному разу. Самой большой страстью для нее стала охота. Зверья и птицы в окрестных лесах водилось немало, и все это постоянно попадало на стол в жареном виде, внося приятное разнообразие в питание и деревенских, и обитателей замка. Поначалу барон позволял дочери охотиться только с братом, но тот был старше сестры на восемь лет и не слишком рвался бродить с ней по камышам в поисках уток или искать на полянах куропаток. Парня привлекала настоящая дичь, поэтому он свел сестру с парой деревенских парней постарше, любивших бить птицу, и уговорил отца доверить им Альду. Ребята много времени потратили, обучая молодую баронессу охотничьим премудростям, и вскоре она охотилась уже сама, научившись бесшумно подкрадываться к дичи и бить птицу влет, не тратя попусту стрел. Захотела Альда научиться владеть и мечом, но тут барон стоял твердо: не женское это дело и все. Альда обиделась и тайком от отца научилась метать в цель ножи, кинжалы, двузубые вилки и вообще все, что могло лететь и втыкаться, за исключением топоров и секиры, на которые у нее просто не хватало сил. Старый конюх, который учил госпожу этой премудрости, о запрете барона не знал, за что и поплатился. Отец как-то застал дочь, которая под одобрительные возгласы конюха всаживала один за другим несколько тесаков в мишень, расположенную в десяти шагах, молча сплюнул, дал конюху в ухо и ушел. Брат втайне от отца дал сестре несколько уроков работы с легким мечом, на этом дело и кончилось.

Другой страстью Альды стали лошади. Здесь отец не противился, и даже сам съездил в город на ярмарку и купил дочери молодую кобылу, послушную и веселую нравом, как и ее хозяйка. Альда просто влюбилась в Бри, как она назвала свою пятнистую четвероногую подругу, и теперь очень часто в хорошую погоду, надев костюм для верховой езды, совершала конные прогулки в окрестностях замка, придерживаясь совета отца ездить только по дороге.

— Пойми, дочь, — говорил барон. — На дороге пыль, а в лугах цветы и свежесть, но вы обе медленно ехать не умеете, а вечно несетесь стремглав. На дороге это не страшно, а вот в поле или на лугу может привести к неприятностям. Достаточно твоей Бри попасть копытом в нору, скажем, суслика, как вы обе кубарем покатитесь по земле. При этом кобыла, скорее всего, сломает себе ногу, ну а ты — шею. И кому такое нужно?

В тринадцать лет Альду начали интересовать парни. Она прекрасно знала, в чем заключается разница между мужчиной и женщиной, знала, что через год-два сама должна будет покинуть замок отца с мужчиной, которого ей определят в мужья, рожать ему детей. Все любовные романы были зачитаны ею до дыр, все служанки тщательно расспрошены, но одно дело читать или слушать, а совсем другое, когда тебе самой снится такое, что просыпаешься с пылающими от стыда щеками. Ни одной равной по положению подруги у нее не было, не было рядом и матери, которая смогла бы объяснить испуганной девушке, что значат кровавые пятна на ее простынях.

Известие о том, что граф Мартин убил своего брата и всю его семью и занял герцогский трон, дошло до них очень быстро благодаря знакомому купцу, который ехал из Ордага и остановился переночевать в замке барона.

— Он просто сошел с ума, — в гневе говорил барон, меряя шагами зал. — Наш король его никогда не признает! И что тогда? Идти на поклон к Мехалу?

— Твой купец говорил, что король подослал к нему убийц, — возразил Рамон.

— Говорить можно все! А если даже и прислал, значит, было за что! В таких случаях нужно брать казну и бежать, а не поднимать мятеж и втравливать нас в войну с Сатхемом!

— А я верю герцогу! — не соглашался Рамон. — Если он все это затеял, то наверняка все тщательно взвесил. Уж герцогу известно, наверное, больше, чем вам, отец!

— Тебе бы только мечом помахать! А головой думать не хочешь. Нам война с Сатхемом всегда обходилась большой кровью. Воевал я с ними прошлый раз, знаю. У них вся власть у короля, а у нас каждый герцог сам себе голова. Потому нас все время и били!