…Докурить жизнь, как сигарету, и выбросить в грязную лужу покорности року жалкий окурок в обмен на несколько минут боли и сознания того, что ты еще способен чувствовать…
…Жизнь побежит за тобой, как побитая собака, оставляя на белом снегу сурового настоящего кровавые следы прожитых дней, но ты отгонишь ее грубым криком: она не нужна тебе такая — жалкая, одинокая, вечно воющая на Луну…
…Растоптать железной уверенностью в близкой смерти слабые ростки надежды на любовь и счастье, чтобы не путались под ногами и не мешали в пути. Обменять веру в светлое будущее на крепкий меч и стальные нервы. И в бой. В бой с самим собой, собственными страхами, сомнениями и желаниями…
…Нет прошлого. Нет будущего. Есть только настоящее, где нет места ничему, кроме звона металла, ощущения опасности и запаха смерти. И огня. Огня, пожирающего тебя изнутри. Огня, ожоги от которого лечат лишь чужая боль и чужая смерть… Но ненадолго. Проходит немного времени, и огонь разгорается с новой силой, обжигая душу и закаляя плоть…
…Окурок загубленного будущего медленно догорает, обращаясь в пепел неосуществимой мечты. Но ни снег, ни дождь, ни ветер не способны затушить этот слабый, едва тлеющий, но упрямо вспыхивающий огонек…
…Старая псина залижет раны и снова потрусит за своим хозяином в надежде на то, что однажды, устав от одиночества, он обернется, окликнет ее и приласкает…
…А если бы он на мгновение поднял голову, то увидел бы, как сверху за ним наблюдает полное тревоги лицо Ангела. Наблюдает, беспокоится и надеется на то, что всепожирающий внутренний огонь погаснет раньше, чем будущее догорит и превратится в пепел загубленной мечты, а собака найдет себе другого хозяина…
…Осторожный шаг, второй… Под его легкими шагами неслышно ломаются сухие ветки, рассыпаются в прах опавшие листья и жухлая трава… Едва заметный поворот головы, короткий удар меча и шипение свежей крови на раскаленном добела лезвии…
Он слегка поморщился от неприятного запаха, чутко вслушиваясь в тревожно звенящую тишину. Тренированный слух улавливает подозрительные шорохи, доносящиеся из густой непроходимой чащи тропического леса. Легкая усмешка понимания пробегает по его никогда не улыбающимся губам. Ага. Ловушка? Сейчас разберемся!
Он бесшумно крадется по извилистой тропинке, заходя с боку к подозрительно шелестевшим кустам. Ах, вот где вы прячетесь?..
…Знакомым движением резко и неожиданно сдавило шею. Как не вовремя… Сейчас, еще несколько минут и все… Как тяжело дышать! Неужели нельзя немного потерпеть?…
Из колючих кустов с громкими боевыми воплями выскочило несколько вооруженных до зубов воителей-ящеров. А, нашлись, голубчики! Только вас здесь и не хватало!
…«Убить! Еще! Еще!». Как тяжело дышать! «Неужели тебе мало? Но ведь здесь больше никого нет, кроме этой груды тел… Никого… Только мы… Прекрати душить меня… Я заплатил за сегодняшний день…».
Наконец, отпустило… Он с облегчением вздохнул и привычным движением провел ладонью по шее, непроизвольно ощупывая все еще туго натянутую горячую черную цепочку медальона… Коварный амулет… Сколько тебе еще нужно жертв, ненасытный?…
«Еще! Кровь! Боль! Страх!» — яростно вспыхнуло внутри обжигающим фейерверком чужих желаний. Еще…
«Сколько еще? Сколько еще тебе надо, чтобы ты, наконец, оставил меня в покое?»
Резкий порыв прохладного свежего ветра донес до его слуха эхо недалеких голосов. Окликали членов отряда. Того самого, что лежал сейчас мертвой и неподвижной грудой возле колючих кустов. Встревоженные крики постепенно приближались.
Он удобнее перехватил оружие, и его глубокие холодные темные глаза блеснули чужой нечеловечески кровожадной улыбкой. Черная цепочка медальона натянулась в предвкушении скорого боя и чужой крови, а его измученная страданиями и бесконечным одиночеством душа — в привычном ожидании покоя, хоть на один день…
…Из кустов показалась знакомая пятнистая морда с большими острыми ушами, и геурус, огромный гепард, в клыках и когтях которого скрывался страшный яд, послушно ткнулся влажной мордой в его руку.
— Это ты, друг? — он ласково потрепал зверя по шкуре, ощутив под ней стальной панцирь. Огромные зеленые глаза геуруса выжидательно уставились на него, а невероятно длинный хвост с жалом скорпиона на конце свернулся кольцами. — Ты поможешь мне?
…Громкие яростные крики совсем рядом… Боевая стойка и несколько секунд ожидания… А вот и долгожданные гости! Только на этот раз их гораздо больше. Что ж, чем больше, тем лучше…
…Оружие в его руках мелькает, подобно молнии, сияя, раскаляясь и изгибаясь от прикосновения крови самым немыслимым образом, при этом впитывая ее в себя… Яростное рычание разъяренного зверя где-то рядом… Ощущение чужой боли и запах. Запах страха…Запах смерти… «Ну? Теперь ты доволен? Ты ведь этого хотел?…»…
…Он вытер потухшее и затвердевшее оружие о траву, морщась от жуткого запаха. Геурус потерся о его бок, сытно облизываясь и довольно щуря нефритовые глаза. Он потрепал друга по пятнистым ушам, почувствовав, как черная цепочка медальона, стремительно остывая, скользнула под майку, растянувшись на добрый десяток сантиметров…
…Сегодня он сполна оплатил свою жизнь.
Часть первая: Миры Поднебесья
Глава 1: Лесная проказница
— Лира! Где ты? — вопил невысокий пожилой эльф, отчаянно озираясь по сторонам. — Хватит прятаться! У нас гости, слышишь? Вылезай из своего укрытия! Лира! Я кому говорю?
Густой мрачноватый лес ответил ему громким звонким девичьим смехом, но его обладательница и не думала откликаться на призывы растерянного эльфа. Он обернулся к высокому темноволосому гостю, который с невозмутимым видом рассматривал окрестности, и беспомощно развел руками:
— Ну что мне с ней делать? Сами видите, не слушается даже меня, своего родного деда! Девчонке скоро двадцать человеческих лет, а все ведет себя, как маленькая, — пожаловался он.
Гость неторопливо осмотрел высокие деревья, окружающие небольшую симпатичную полянку, и тихо посоветовал эльфу:
— Позовите ее еще раз. Так, чтобы она ответила.
Старик тяжело вздохнул и громко пригрозил:
— Если ты немедленно не спустишься к нам со своего дерева, то сегодня останешься без обеда и без ужина, ясно?
— Ну уж нет! Так не честно! — обиженно запротестовал звонкий голос. — Как за продуктами идти, так сразу я, а чуть что — так сразу без обеда?! У тебя нет ни стыда, ни совести!
