Татьяна Гуськова
ДЕТИ НОЧНОГО НЕБА
Еще вчера мир казался серым из-за скрывавших небо туч и сильный снегопад заставил меня оставаться на месте дольше, чем было задумано. Сегодня же радостно светило солнышко, делая мир ослепительно блестящим. Морозец покусывал за лицо и колени, прикрытые всего лишь тонкими штанами, ветер раздувал плащ, а щеки даже немного потеряли чувствительность.
Вокруг простирались поля, засыпанные снегом, только изредка эту белизну разбавляли черные росчерки сухих стеблей полыни и желтовато-серая бахрома травяных колосков. Вдали темнел лес. Оставшаяся позади деревня давно скрылась из виду, а город должен был появиться на горизонте только к вечеру. Я надеялась дойти засветло, хотя дни в начале зимы уже короткие. Ночевать зимой в чистом поле не хотелось.
По дороге недавно проехал кто-то на санях, и оставил на дороге две узкие колеи, по одной из них я и шла, радуясь, что не надо брести по сугробам, проваливаясь по колено.
До города я добралась вместе с последними лучами заходящего солнца. Еще даже не совсем стемнело, и ворота были открыты, но стражники затребовали с меня целых четыре серебреника вместо одного, как будто я вошла глубокой ночью.
Хозяин единственного в этом городишке трактира «Зубастый Кувшин» (название говорит само за себя), оказался не меньшим грабителем, и на все возражения по поводу неприемлемой цены отвечал – дешевле ночевать только под мостом. Дальше от границы, в глубь страны, трактиры и вовсе редко встречаются, это аднская придумка – есть всем вместе в одном зале. В имперских гостиных домах существуют отдельные комнатки для вкушения пищи, или же постояльцам еда подается в комнаты.
Несмотря на высокие цены, мест было мало, и мне досталась небольшая каморка рядом с кладовкой, без окон и кровати, но зато за полтора шерла золотом, что и по столичным ценам было вполне приличной ценой.
Я с тоской посмотрела на тощий кошелек и пошла с поклоном к хозяину. Он сидел за стойкой в главном зале и о чем-то оживленно беседовал с худым мужчиной в форме стражника.
– Чего тебе? – спросил он, увидев, что я стою и нагло слушаю их.
– Разговор есть.
– Дешевле ночевать только под мостом.
– Нет, я не об этом. Ты не против будешь, если я устрою тут небольшое представление, которое развлечет твоих клиентов, а четверть выручки тебе.
Трактирщик состроил непонятную гримасу.
– Половину.
– Ну нет, так не пойдет! Я, понимаешь, собираюсь развлекать его клиентов, которые скоро от скуки устроят что-нибудь веселенькое, драку, например, а он меня ограбить хочет. Да ты еще сам мне должен приплатить за то, чтобы я веселила твоих постояльцев.
– Треть, и ни серебреником меньше.
– Ладно. Прикажи слугам, чтобы они немного сдвинули столы и освободили центр зала.
Он кивнул, а я пошла переодеваться, заметив, что посетители заинтригованы приготовлениями.
Сложно носить с собой костюм танцовщицы полностью, но традиционные браслеты с лентами и меч, да не один, всегда были при мне. Я достала из мешка футляр с мечами. Сверху лежал Тшиту. Несмотря на роскошный вид, большой цены он не имел. Жемчужины на эфесе были фальшивыми, блеск лезвию придавал специальный лак, а не мастерство кузнеца, но благодаря крохотным свирелям, встроенным в гарду и рукоять, он неплохо пел и для развлечения местной публики вполне годился. Я достала Тшиту, оставив Шайру лежать в футляре, и развернула ткань, в которую он был завернут, вынула браслеты. Укрепить на них ленты привычному человеку – минутное дело. Сняв тиску[1] и рубашку, я надела маленькую безрукавку из тонко выделанной кожи (большее обнажение среди здешнего люда могло доставить некоторые неприятности) и надела на руки браслеты. Решив, что мои штаны вполне сойдут для танца, сменила сапоги на туфли и укрепила вторую пару браслетов на ногах. Ленты рассыпались по полу, взяв свободные концы, я привязала их к специальным ушкам на поясе так, чтобы шелковые полоски ткани свободным полукругом свисали вдоль ног.
В глаза бросилась темная вуаль, хранившаяся вместе с лентами. Я хотела ее надеть, но в последний миг передумала и, просто стянув волосы в хвост на затылке, пошла в зал.
Там уже все было готово, хозяин даже повесил занавески перед входом. Он стоял перед ними, наблюдая за возбужденной до предела публикой.
– Ну что, все готово?
Он обернулся с недовольной гримасой.
– Что так дол… – тут увидел мой наряд, маленькие глазки зацепились за пряжку на поясе, и недовольство сменилось подобострастным выражением.
– Госпожа шакья[2], да что же вы сразу-то не сказали?!
Я прервала его излияния, напомнив о зрителях в зале. Трактирщик кивнул и, выйдя за занавески, объявил мой выход.
Тут же стало тихо, как во время моих других выступлений. Тогда я заставляла зрителей ждать, пока тишина не зазвенит, и торжественная песнь воинов шакья сопровождала мой выход, и Шайра гордо блестела в моих руках.
Тшиту тихо звякнул, когда я раздвинула им занавески. Первые тоскливые ноты заставили меня вздрогнуть, и удивленно уставиться в темноту зала, где одинокий голос за кругом свечей приветствовал меня. Шакья! Собрат воин. Неожиданно мне стало стыдно за неряшливый наряд и фальшивый меч, но что-то менять было уже поздно, и я шагнула в круг свечей.
Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.
– Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?
Лучше бы я этого не говорила – первая монета чуть не вышибла мне глаз.
– Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?
Возражение возымело действие.
После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.
– А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.
Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.
И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.
Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.
