Эстер Фриснер
На последнем рубеже
День выдался жарким, солнце палило нещадно, но процессия тянулась от самой гробницы Великого Царя, находившейся вне стен, сквозь городские ворота Урука почти до самого храма Инанны. По обе стороны мостовой по стойке смирно стояли солдаты в форме, украшенной бронзовыми пластинами, отделяя глазеющих оборванцев от участников церемонии. Время от времени знойные лучи великого бога солнца, Царя Уту, добирались до одного из них, и спустя некоторое время он с веселым лязгом падал в пыль лицом вниз. Тут же неизвестно откуда появлялась пара учеников жрецов, похожих на скорпионов в набедренных повязках, которые оттаскивали потерявшего сознание человека — одни лишь боги знают куда.
— Гробница, — сказал Намтар, замыкавший вереницу. — Уж поверьте мне, именно там окажется несчастный. Как и все мы. — Процессия слегка продвинулась вперед, и он послушно сделал несколько шагов. — Жрецы скажут, будто это знак богов — а что для них не знак богов? Они заявят, будто очередной служака настолько огорчился гибелью нашего царя, что пожелал отправиться вместе с ним в загробную жизнь. На самом деле несчастный, изнуренный жарой, хотел лишь глотнуть холодного пива, но такая мысль никогда не придет в голову нашим жрецам, о нет! Если только они сами не захотят пить.
Процессия вновь сдвинулась с места, и Намтар вместе с ней.
— Ш-ш-ш! — сказал стоявший перед ним человек. — Мы не должны разговаривать. Это торжественная церемония. Цари умирают не каждый день.
— А жаль, — отозвался Намтар. Тут ему в голову пришла мысль о неизбежных последствиях смерти царей. — Да, — продолжил он, когда на него снизошел свет истины, — как жаль, что венценосный любитель крыс не может жить вечно. Или хотя бы столько, чтобы я успел умереть от старости. Паршивый, вонючий, несчастный, эгоистичный…
— Эй ты! — Один из солдат, стоявших на обочине, решил, что пришло время устроить маленькое представление для зрителей. Ты, идущий последним, заткнись!
— И не подумаю, — заявил Намтар, слегка покачав головой. Его высокий церемониальный головной убор со звенящими золотыми украшениями в форме ромба и яркими перьями заколыхался даже от такого легкого движения. — Я еще поболтаю. И буду говорить до конца пути, пока у меня есть силы. А что ты можешь сделать? Вывести меня из строя? Убить? — Его смех пронесся над крышами Урука, напряженный и пустой, как шорох сухого тростника.
Солдат был молод и полон желания что-нибудь доказать, хотя плохо представлял себе предмет спора. Тем не менее он воскликнул:
— Послушай, раб, есть вещи пострашнее смерти!
— Неужели? — На смуглом лице Намтара появилась учтивая улыбка. — В таком случае я должен считать, что мне повезло. Ура, ура, когда эта проклятая процессия дойдет до конца, я всего лишь умру. Какое счастье! Какая удача для жалкого раба! Нет, я не достоин такого везения. Вот что я тебе скажу, приятель: давай поменяемся местами. Я отправлюсь в путешествие, чтобы узнать, что же все-таки хуже смерти, а ты пойдешь вместо меня в гробницу и насладишься преимуществами Плана Гильгамеша о Раннем Уходе в Отставку для Рабов, Наложниц и Актеров. Возможно, мне придется воспользоваться своими связями — у тебя слишком надменное лицо для раба, наложница из тебя не получится, а если превратить тебя в актера, хм-м-м… вот что я тебе скажу, спой-ка мне сначала несколько куплетов «Полюби меня, малышка, как шлюха из Святого храма», а потом продолжим разговор.
— Какая дерзость! — Молодой солдат направил копье в ухмыляющееся лицо Намтара.
— Ты готов поставить на кон свою жизнь, солдат? — осведомился Намтар. — Ну, попробуй меня наказать. Заставь выйти из процессии и покажи, что может быть ужаснее, чем проглотить ядовитое зелье и умереть в темноте. Уж тогда-то ты меня проучишь! Заставь меня вернуться в мир и взглянуть в лицо опасностям, сразиться с чудовищами, бросить вызов самим богам — я могу продолжать и дальше молоть чепуху. Как забавно: наш мертвый царь, лежащий теперь в гробнице, не раз попадал в подобные переделки, но всегда умудрялся возвращаться домой живым. Заметь, живым. Но кто знает, возможно, ему приходилось встречаться с вещами худшими, чем смерть. Ну да — я видел его царицу.
Стражник прорычал что-то зловещее и бросился на раба, направив свое копье ему в живот. Намтар даже не пошевелился. Его ухмылка превратилась в торжествующую улыбку. Он умрет, но умрет на своих условиях. При данных обстоятельствах он радовался даже такой маленькой победе.
Однако его улыбка померкла в тот самый миг, когда он увидел четверку жрецов, успевших остановить стражника и вырвать у него из рук копье. Толпа радостно закричала. Нет, люди не были на стороне раба — они разразились бы точно таким же приветственным ревом, если бы солдат проткнул Намтара, — просто им нравились представления.
— Позор! Рявкнул старший жрец, сурово глядя на провинившегося солдата. — Гнусный комок собачей блевотины, так-то ты чтишь умершего царя Гильгамеша! И что же нужно сделать, чтобы в наши дни найти хорошего слугу?
Солдат, бормоча извинения, рухнул лицом вниз на пыльную мостовую у ног старшего жреца. Трое жрецов в набедренных повязках посмотрели на старшего, ожидая его решения. Между тем процессия продвинулась еще на несколько шагов, оставив позади небольшую группу возбужденных людей. Это движение привлекло внимание старшего жреца, и его посетило вдохновение. От его улыбки даже гриф сбросил бы оперение.
— Мы, служащие вечно живущим богам, не должны осквернять руки, наказывая смертных, которые не достойны даже войти в городские храмы. — Он подождал, пока тело распростертого перед ним солдата расслабится, После чего добавил: — За нарушение церемонии похорон мудрого Гильгамеша и попытку отнять у нашего почившего царя слугу, который должен был сопровождать нашего господина в загробной жизни, ты займешь его место, чтобы сам несравненный Гильгамеш покарал тебя. А теперь, встань! Встань и последуй в гробницу за своим господином… Кстати, когда увидишь его в загробной жизни, не забудь сказать, что Зикуарру и все парни из храма Энки передают ему привет.
Душераздирающий стон сорвался с губ приговоренного солдата. Казалось, им овладела болотная лихорадка — все его тело содрогалось, он цеплялся пальцами за прокаленные солнцем глиняные кирпичи царского тракта, словно надеялся, что это помешает другим солдатам поднять его на ноги, но лишь обломал ногти. Старший жрец посмотрел на двух стражей, стоявших рядом с ним, и едва заметно кивнул. Этого оказалось достаточно. Они поспешно бросились поднимать несчастного, мешая друг другу. Через несколько мгновений провинившийся занял место в конце процессии.
