Марианна Алферова
Поглощение
Здесь царило запустение, как и всюду: развалины, поросшие травой, ржавое железо, кучи хлама прямо на улицах, а в центре поселка — яма с гнилой водой, из которой торчали черные обрубки фонарных столбов.
Мальчишка-подросток остановился и огляделся с беспокойством: он искал людей, одновременно бояеь их встретить. Он был грязен и одет в драную куртку с чужого плеча и джинсы, перемазанные в глине. Слишком большая шапка с козырьком постоянно сползала ему на нос, и ее приходилось поправлять.
Три месяца он блуждал по лесам и болотам. На его пути заросли мелкого вырождающегося леса сменялись такими же бесконечными заброшенными полями, изредка попадались пустые сараи или сгнившие стога сена. Долгие месяцы мальчишка не видел людей. Ему встречались лишь места Поглощения. Лето в этом году так и не наступило. Вслед за холодной весной сразу же пришла осень, и длилась она бесконечно. Тучи пыли, что поднимались в воздух во время Поглощения, закрывали небо и солнце. Мальчишка не помнил, какой теперь месяц.
Но он надеялся, что до зимы далеко…
Здесь тоже произошел обвал, хотя и давно. Быть может, еще в самом начале катастрофы. Мальчишка осторожно двинулся вдоль бывшей улицы мертвого поселка и, вздрогнув, замер… На столбе висел хомосенсор. Экрана не было видно — лишь толстый металлический бок и паутинка антенны. Мальчишка замер. Несмотря на холод, ему вдруг стало душно.
Он провел рукой по лицу и, подпрыгнув по-заячьи, бросился к столбу. Все внутри сжалось: вот-вот раздастся сирена, невыносимая, как вой собаки, и тогда придется бежать назад в пустой бесконечный лес без оглядки. Но прибор не издал ни звука.
Столб уже рядом. И вот он — синий маслянисто-блестящий бок счетчика рядом, можно дотянуться рукой.
Мальчишка остановился. Еще шаг, и он увидит экран.
Только один шаг. Мальчик стоял и не двигался.
«Господи, пусть там будет цифра пять или шесть, я очень тебя прошу»,пробормотал он и посмотрел в мутное небо, хотя никогда не верил, что там может кто-то пребывать.
Потом, глотнув воздуха, он сделал этот последний шаг и взглянул на счетчик. На экране светилась яркая веселенькая шестерка. Мальчишка радостно хрюкнул и провел кулаком по глазам — вдруг прибор не исправен?
Он дотронулся до стекла экрана, пальцы ощутили едва заметную вибрацию. Хомосенсор загудел громче, чуть рассерженно. Работает!
Мальчишка нетерпеливо завертел головой. Ну, где же те пятеро, что живут здесь? Хотелось поскорее их увидеть. Кто они? Такие же беглецы или?..
Тут он приметил двух толстобрюхих лошадей. Они переступали по лужайке и недовольно фыркали, хватая губами желтую вялую траву.
А потом он увидел незнакомца. Тот вытаскивал из полуразвалившегося дома мешок. Крыльцо с обрушенными столбиками напоминало упавшего на колени человека, и крыша сползла к земле, как козырек шапки. Пытаясь выбраться, незнакомец присел на корточки, и, выглянув из-под крыши-козырька, заметил гостя.
Странный это был взгляд — без тени неприязни или беспокойства.
Незнакомец вылез не торопясь и поставил мешок на землю. Он не побежал проверять, сработал счетчик или нет, даже не повернул головы в ту сторону.
— Куда ты идешь? — спросил он просто.
Казалось, природа больше не создает таких людей, предпочитая жир, тонкие кости и дряблую кожу; а этот возник из недр прошлого.
В древности с него лепили бы Геракла, а может быть, он сам был ожившей бронзой, и так неуместны были на нем старый, весь в дырках, свитер и хлопчатобумажные брюки.
Мальчишка смотрел на него снизу вверх и улыбался.
Он уже стал забывать, как это делается, и губам было непривычно.
— Куда идешь? — повторил гигант свой вопрос.
— Не знаю… то есть… я бы хотел… Я слышал, что нужно двигаться за перешеек, на север… Говорят, там не произошло очувствления структуры…
— Я иду туда же. Меня зовут Ситмах. — Гигант протянул руку. Пальцы мальчика утонули в его ладони.
— Алекс, — пробормотал паренек. — То есть Саша… Или Шура. Все равно… А вы… Вы знаете, куда ехать? — говорить тоже было непривычно — с трудом подыскивались нужные слова.
Ситмах кивнул и принялся складывать лежащее на крыльце барахло в мешок. Многое он отбрасывал, и в углу росла груда покрытых плесенью оберток, мутных пузырьков и бутылок.
— Эй, Ситмах, что это за гость пожаловал? — раздался сзади насмешливый и в то же время раздраженный голос.
Алекс обернулся, инстинктивно пригнув голову. Но опасался он зря — его не собирались бить. Человек, приблизившийся к ним, держал руки в карманах когда-то белого, а теперь серого от грязи полушубка, надетого прямо на голое тело. Из-под косматого меха торчали голые ноги в рыжем пуху. Человек сам чувствовал комичность своего наряда, и потому постоянно щурил в усмешке свои холодные без блеска глаза. — Это Алекс, — ответил Ситмах просто, будто уже давно знaл паренька.
— Он твой родственник? Сват? Брат? — тон был тот же, но вопрос серьезен.
— Никто он мне, — пожал плечами Ситмах.
Подошедший извлек из кармана полушубка мятую полупустую пачку сигарет, и долго щелкал зажигалкой, прикуривая, затянулся, выпустил струю дыма, аккуратно несколько раз сплюнул в сторону и спросил с непередаваемым оттенком издевки и недоумения в голосе: — Мы что же, уже берем посторонних? — и добавил укоризненно: — Ты забыл, что ли: я жду Алису.
— Алиса так Алиса, — пожал плечами Ситмах. — Разве я против, Гнейс?
— Но ты же знаешь: семь — это предел, а теперь нас шестеро, и появись здесь еще хотя бы один несчастненький, Алиса даже не сможет к нам подойти.
— Алиса — не подойдет? — переспросил Ситмах. Плохо ты ее знаешь. Она не из тех, кого отпугнет сирена.
— Послушай, Ситмах, если тебе нравится рисковать, то рискуй своей собственной шкурой, — огрызнулся Гнейс, но тут же сбавил тон и сказал почти заискивающе: — Я лично не хочу провалиться…
— Да ну… — Сигмах расхохотался и пошел прочь, не обращая на Гнейса никакого внимания.
— А ну, катись отсюда, — прошипел Гнейс, едва тот отошел.
— Не понимаю… — пробормотал Алекс, пятясь к крыльцу, и, пригнувшись, юркнул внутрь, в сырой полумрак.
Там мгновенно ослепнув, он наткнулся на лежащую на полу дверь, и растянулся, стукнувшись головой о стену. Сверху, будто только и дожидаясь толчка, посыпались опилки и труха, а по лестнице прогрохотал какой-то ящик и, уткнувшись носом в порог, замер.
Грохот отпугнул Гнейса. Алекс видел, как тот, едва возникнув в проходе, от. прянул назад — этот шум он принял за начало Поглощения. В Гнейсе угадывался человек пугливый. Алекс почувствовал себя смельчаком рядом с этим типом в полушубке. Он встал и прошелся по комнате, где стены были в плесени, а доски на полу криво выпирали. Потолок провисал, как брюхо старой лошади, и с него продолжала сыпаться тонкой струйкой труха. Да и сам дом вотвот готов был рухнуть.
