Она уснула сразу, как только голова ее коснулась подушки. На новом месте спалось беспокойно, чутко. Все было чужое, непривычное, не было рядом мурлыкающей Мисюсь, что всегда спала рядом, под боком у Лены, свернувшись в клубочек. А потому, проснувшись среди ночи, она долго не могла узнать темную комнату и, понять, почему находиться здесь, а не у себя.
Мерно тикал в изголовье будильник, показывая полтретьего ночи. Вспомнив, наконец, где она, Лена прислушалась к тишине квартиры, потом нашарив возле дивана джинсы и блузку, кое-как натянув их в темноте на себя, сунув ноги в тенниски, путаясь в шнурках, она вышла из комнаты и, почти наощупь, побрела в сторону туалета. В квартире было как-то непривычно тихо. Осторожно, чтобы не споткнуться в темноте о стопки книг, она прокралась мимо кабинета, прислушиваясь. Ни стука клавиш, ни поскрипывания кресла, только пробивалось из-под двери слабое мерцание монитора. Все-таки сон сморил Льва Кирилловича, как он ни храбрился перед Леной. Она покачала головой и двинулась, было дальше, когда в кабинете раздался тихий шорох и дверь, скрипнув, приоткрылась.
— Вы не спите? — прошептала Лена. — А я-то надеялась, что на этот раз с вашей бессонницей покончено. Если я разбудила вас, то извините, я не хотела.
Старик молча наблюдал за нею неподвижным взглядом из-за приоткрытой двери.
— Лев Кириллович? — дрожащим голосом позвала она его.
Ей, вдруг стало страшно, одной, в квартире со, странно ведущим себя, стариком. Вдруг он того… Вытерев враз вспотевшие ладони о джинсы, она испуганно спросила:
— Вам плохо? Вызвать врача? Может принести лекарство? Только скажите где оно лежит?
Но Лев Кириллович все так же, не шелохнувшись, смотрел немигающим взглядом, будто, не видя ее вовсе.
— Иди… сюда… — хрипло прошептал он и Лена похолодела, не узнавая его голоса.
Все это до того не вязалось с реальностью, что она решила, что спит и видит жуткий сон, в котором ее словно парализовала и она не в силах была пошевелиться.
Дверь резко распахнулась, ударившись о стену и Лев Кириллович, лишившись опоры, безвольным кулем повалился на пол. Тогда-то Лена увидела, что в кабинете был еще кто-то. В голубоватом неверном свете компьютера, угадывался черный силуэт, сидящего в кресле человека и Лена уже знала кто это.
— Подойди, — велел ей властный голос и в глубине темного силуэта вспыхнул мерцающей искоркой огонек, разгораясь все больше и больше, пока в его приглушенном багровом свете окружающее не приобрело более четких очертаний. Камень в перстне переливался золотистыми и красными вспыхивающими бликами. Завороженная этой игрой света, Лена так и не двинулась с места.
— Как вы, люди любите, чтобы с вами возились, — ночной гость поманил ее пальцем к себе и Лена, против воли, переступила порог кабинета, сделав все же слабую попытку остановиться и тот час ее голова чуть не взорвалась от знакомой боли.
— Не смей противиться мне, — бесстрастно произнес ее мучитель.
В его голосе не слышалось ни угрозы, ни гнева. Яркое свечение перстня освещало снизу черные пряди бороды, делая глубже и резче темные провалы глаз и впадины щек на его лице.
— Посмотри, что бывает с теми, кто не подчиняется моим приказам — показал он в сторону Льва Кирилловича. — Этому ничтожеству, тоже вздумалось сопротивляться мне. Вы, люди, глупы, — негромко, с глубоким отвращением добавил он и это впечатляло сильнее, чем если бы он кричал. — Вас оправдывает одно — вы не понимаете, с кем имеете дело.
— Отпусти его, — через силу, сковывавшую ее, тихо попросила Лена. — Зачем тебе больной старик?
Чернобородый царственным жестом отвел руку с тростью в сторону, надменно вскинул голову так, что его глаза полыхнули багровым отблеском и оскалился.
— Не тебе в твоем положении просить за эту рухлядь. Подумай о себе. Ты посмела выйти из-под моей воли, доставила массу хлопот, заставляя искать себя. Не много ли внимания ты требуешь к своей особе? Но, я, все же, еще желаю раскрыть тебе глаза на истинное положение вещей. Ты должна быть благодарна мне за это, а не думать о таком пустяке, как он, — кивнул Чернобородый на Льва Кирилловича, лежащего на полу. — Знаешь кому я обязан тем, что нашел тебя? Ему. Он так настойчиво разыскивал хоть что-то о таинственной книге, что сотряс весь ментальный эфир. Ты и теперь будешь просить за того, кто предал тебя?
Сил у Лены хватило на то, чтобы только кивнуть.
— Что заставляет тебя поступать так? Чем таким запугал тебя этот никчемный старик, что ты принесла книгу ему, а не мне? Может он посулил тебе сокровища, которых у него нет? И зачем ему Кора? Разве ты не задавалась этим вопросом? Ведь ответ так очевиден, — он опять оскалился. — Разве все ничтожное не жаждет владычества?
Лена, едва осознавая себя от страха, чувствуя себя совершенно беспомощной перед Чернобородым, полностью подчиненная его воле, лишь слабо пожала плечами, на что ушли все ее силы.
— Забавно, как порой безрассудно ведут себя людишки, не понимая, кого смеют злить — процедил Чернобородый, раздраженно оглядывая, стоящую перед ним девушку.
— У меня нет… никакого желания… узнать… кого я злю… — с трудом выговорила Лена, сопротивляясь мощному желанию молча повиноваться, быть просто безмолвной жертвой.
— Магия Коры настолько велика, что дает такие силы, какой-то безмозглой твари, сопротивляться мне? Но ведь старик не держал ее в руках и даже не видел ее, однако смел перечить мне и оказать противодействие моей воле, стоя на своем до конца. О Кора, Кора… — и зловещий незнакомец задумчиво, почти восхищенно, покачал головой, погрузившись в свои мысли.
Чужая воля, сковывавшая Лену, заметно ослабла и едва почувствовав это, она бросилась ко Льву Кирилловичу. Он, слава богу, был жив, но дышал тяжело и прерывисто, смотря перед собой невидящим, ушедшим в себя взглядом. Он выглядел таким дряхлым, больным и беспомощным, что невольно наворачивались слезы.
— Отойди от него! — прогремел вдруг над нею ненавистный голос. — Разве я закончил говорить с тобою?
Лену что-то подняло, выпрямило и подтолкнуло навстречу Чернобородому. Невольно сделав шаг к нему, она запредельным усилием своей воли заставила себя остановиться.
— Ты будешь умирать долго и мучительно, — страстно пообещал Чернобородый. — Но перед тем расскажешь, кто посмел снять мое заклятие, следящее за тобой, после чего отдашь Кору мне.
— Кто снял твое заклятие — не знаю. Он не представился. А свою Кору забирай хоть сейчас.
— Он? — быстро переспросил Чернобородый, заметно встревожившись. — Но я не чувствую рядом с тобой присутствия этого эльфийского отродья, — пробормотал он, похоже успокоившись и вновь обретя прежнюю самоуверенность, продолжал. — Кора. Ты ведь посмела заглянуть в нее, осквернив своим прикосновением, эту священную реликвию. Пыталась прочесть ее, да? Знай же: никто, кроме меня не может владеть этой книгой, тем более, читать ее вечную мудрость, которая не может открыться тебе, рабыня. Она страдала от твоих грязных прикосновений, от мелкого, никчемного любопытства и липкого суетливого взгляда. Я чувствую ее страдание, как свое, но они скоро прекратятся. Великая Кора вновь очиститься, омытая твоей кровью. Это будет моим жертвоприношением ее священной магии.
Лена не слушала его разглагольствований, занятая больным впавшим в забытьи стариком похлопывая его по щекам и пытаясь привести в чувство.
— Ты сейчас же поведешь меня к книге и отдашь ее мне в руки.
— Да, отдам я тебе твой хлам, но сперва не сообразил бы ты с помощью своих фокусов стакан водички, а еще лучше бригаду «скорой помощи».
В страшном раздражении вскочил со своего места маг, стукнув тростью об пол. Тело Льва Кирилловича резко вывернулось из-под рук девушки и зависло в воздухе, прямо перед ней. С безвольно свисавшей ступни слетел тапочек и шлепнулся на пол. Старик неожиданно поднял голову и близоруко щурясь, огляделся. Чернобородый чуть повернул ладонь и стеганный халат, сам собой, сполз с сутулых старческих плеч. Следом за ним, будто ожив, с тихим шорохом упала на пол остальная одежда несчастного. Видеть дряблое, бледное тело было выше сил, тем более, что старик, лишенный собственной воли, не в силах был даже прикрыться. Но самым ужасным было то, что он сознавал свое унижение.
— Посмотри на него! — тоном насмешливого превосходства, приказал Лене маг. — Разве стоит тратить мое время на этого отвратительного, жалкого червя. Как мне нет дела до этого бесполезного старика, так и тебя не должна волновать его судьба. Неужели, ты, глупое ничтожество, до сих пор не поняла, что отныне я твой повелитель. Вы все рождаетесь рабами, но почему-то упорно считаете себя свободными в своем выборе.
Тем временем, Лена смотрела на Льва Кирилловича по щекам которого катились слезы. Взяв его холодную руку, глядя ему в лицо, девушка тихо произнесла:
