Ар* —Да что ж ты, твое чистопородие, 0 шастаешь, вот бабам больше работы нет — тебя обстирывать, сидела бы в а замке, лечилась бы, нет, потянула ее нелегкая…
Новый поток ругани девочка не вы-
X держала, из глаз ее брызнули слезы % обиды.
8 — Ну ты что, глаза на мокром месте, — вдруг перепугался мужик. — Ну-ка, I. ишзывай. Иди, сядь сюда, да в кузню не
< уйся, там еще чернее! Тут сядь, на воздухе. Чего ты, маленькая…
Вы кто? — хлюпая носом, осведомилась Маша.
— Кузнец я здешний, дядька Степан, Дл ты не бойся меня, у меня в Рябиновке дочка, совсем как ты, младшенькая…
— Я не боюсь, я просто расстроена, — объяснила Маша. — Мне хочется посмотреть барак, а Старшой меня не пускает.
— И правильно не пускает, — кузнец иернулся к своей работе — кузница его была тут же» под навесом, — что делать девочке в бараке рысарей. Я бы своей задал прутом по мягкому месту.
— Но мне очень надо, дядечка Сте-
! 1 лн, а вы не могли бы мне доспех рысар-(кий смастерить? — взмолилась девочка.
— Для чего это? — кузнец посмотрел па нее искоса.
— Я бы рысарем оделась, в барак бы забралась…
— Зачем? — он замер с большим молотом в руках.
— Предчувствие у меня, — покривила душой Маша. — Есть там кто-то, кто:
< градает от проклятья ледяной кости, а.1 — 4122 Леванова вот я выздоровела, может, я ему чем помочь смогу…
— Кто это выздоровел от проклятья ледяной кости? — раздался визгливый голос. Из каморки рядом с кузницей выглянул абсолютно лысый человек в длинной шубе из плохо сшитых шкур. Маша задумалась, сколько же ему лет — на первый взгляд он выглядел молодо, но потом прищурился и сразу состарился, словно по волшебству…
— Ну так кто этот несчастный?
— Ты, детка, не пугайся только, это старьевщик, мой старый друг, собирает барахлишко по рысарским крепостям, он завтра уедет… — пробормотал кузнец и отвернулся к наковальне, Маша услышала, как он проворчал себе под нос:
«Дернуло же дурака старого вылезти»… а — Это я выздоровела, — упавшим го~ Q лосом ответила девочка. а — Ты? — старьевщик смерил ее взгля-рЭ
а дом и нахлобучил на блестящую голову шапку-ушанку, уши которой торчали в разные стороны. — А ты кто такая? Я — Я венцесса, — гордо улыбнулась Ф Маша.
6 — Какая еще венцесса?
1Г~ — Венцесса Калина Горькослезная!?
— Ой уж, — усомнился гость. — Степан, что тут у вас делается, а? Каждая
* if и >рванка уже венцессой считается. Вы что! — возмутилась девочка. — II о чему оборванка? Разве в таких платьях оборванки ходят?
— Нарядом кичишься, — обрадовался гость. — Нехорошо. Особенно чужим. Почему чужим? — испуг алась Маша.
— Красивые вещи, значит, любишь. А ну пойдем, покажу тебе мои сокровища, вон в тех санях, видишь? Неподалеку. у стрельцов под носом. А? Старые вещи для новой венцессы.
Маша решила, что бояться ей нечего, стража кругом, а красивые вещи она действительно любила. К тому же ее задело то, что старьевщик назвал ее «ноной» венцессой. Без раздумий она прошлась с ним до саней.
— Ну и не стыдно тебе? — тихо спросил старик по дороге.
— Чего мне стыдиться? — не поняла ' — К Маша.
— А воровка ты, — он добродушно посмеялся над ее возмущением. — Воровка и есть. Украла платье…
— Мне его подарили…?
— Украла имя, титул, судьбу украла, а? Может, и жизнь, а?
— С чего вы взяли? — Маша уже жалела, что пошла с ним, ока нерешительно оглянулась на стрельцов,
— Посмотри, какая штучка! — старьевщик забрался в свои сани и подал оттуда девочке дивное серебряное зеркальце в виде цветка подсолнуха.
— Ух ты! — Маша улыбнулась, глядя на свое отражение.
— Любуйся, любуйся, самое то для девчонки. А вот сюда еще глянь.
На свет появился потертый сундучок, обитый зеленой замшей. Немного поколдовав над крышкой, старьевщик вынул изнутри подвеску — вроде камеи, точь-в-точь как картинка с Рривухой на Щ книге Рыкосы,
а На ровном овале из белого непрозрач-а ного камня, в обрамлении мелких речных жемчужин, был написан портрет u2 молодой женщины. Длинный тонкий нос, пристальные темные глаза под белесы-Я ми бровями, худое лицо делали ее откро-j§ венно некрасивой, но взгляд ее был так s печален и мудр, словно знала она некую ужасную тайну.?
— Нравится? А? Похожа ты на нее?
(1 мотри~ка, та же прическа, то же платье. *. Маша с испугом поднесла к лицу зеркало — меньше всего на свете ей хотелось быть обладательницей острого носа и белесых бровей.
— Что вы глупости говорите! Почему и должна быть на нее похожа?
— Потому что это и есть Калина Горькое л езыа и,
Сердце у Маши упало. Она прошептала помертвевшими губами прежде, чем задумалась о своих словах:
— Это неправда, она слишком взрослая, венцесса Калина должна быть де-иочкой, как я.
Она поймала злорадный взгляд старьевщика и поняла, что проговорилась.
Глава 7
СТРАННЫЕ ДЕЛА В ГРОМОВОЙ ГРУДЕ
От смущения и испуга девочка при-I шлась тараторить, не давая старьевщику сказать ни слова:
4е$ян©ц рыцарь
— Я оказалась в незнакомом замке, ночью, одна, простуженная, босиком, а утром все, кто заходит в комнату, называют меня венцессой, что мне оставалось делать? Ну пусть я выздоровела, набралась сил и попыталась рассказать привенихе, что я не венцесса, но кто по доброй воле откажется от замка, нарядов, еды, защиты рысарей? У вас вон сани есть, красивые вещи, а мне пришлось бы идти пешком, по снегу, неизвестно куда.
— Я не удивлен, — улыбаясь, остановил ее путаный монолог старьевщик. И должен сказать, не ты первая, не ты последняя, кого Рыкоса рядит в это платье и пытается представить собранию рысарей, надеясь спрятаться за девчонкой от вражды других чистопородных рысарей. Но ты, почему ты согласилась стать самозванкой? Голод, нищета, я все А понимаю — но неужели ты не задума-
Q лась о судьбе настоящей венцессы? Куда подевалась девочка, чьи платья, комна-а та, украшения тебе достались? — Может быть, ее никогда не было? — ' сг осмелилась предположить Маша. т
X — Как просто успокоить свою со-§ весть, — покачал головой старьевщик. — S Не было девочки, и все тут. И мне не по-АГ1 веришь, если я скажу, что знал ее еще? < 1 Дедяша рьщзрь малышкой. Как же, поверить — это пришить себя преступницей. Тогда подумай, куда делись другие девочки, что становились самозванками до тебя? Хорошенько подумай, потому что твой путь лежит туда же,
— Куда? — переспросила Маша. Старьевщик опустил глаза и печально вздохнул. И оттого, что он не сказал, девочке стало вдруг так жутко, словно ей только что сообщили, что она обречена, что ей придется уйти туда же, куда ушли ненцесса и самозванки… Впрочем, примерно так оно и было.
