– Простила! – обрадовался Хозяйственный. – Ах, какая ты у меня лапушка! Ладно, – строго добавил он, – нечего стоять. Пошли, спасительница, – и Боня, как ни в чем не бывало, зашагал в сторону высоких близких гор. Люпа покосилась на Тима и мальчику на миг показалось, что лошадь улыбается.
Глава 4
Шут – победитель чудовищ
Гроза осталась далеко позади, почти невидимая и неслышимая: перед отрядом высилась могучая гора, близкая, мрачная.
Огибая валуны, треща щебенкой, Люпа по запаху воды вышла к ручейку, бойко текущему из густых кустов – лучшее место для отдыха нельзя было и пожелать! Боня немедленно объявил привал, взял топорик и полез в заросли за сушняком для костра. Тимыч, не теряя времени, разделся и с удовольствием немного поплескался в ручье, пока не замерз. Он выскочил на бережок, лязгая зубами. Почему-то ему вспомнилась парилка у отшельника и сейчас она вовсе не показалась Тиму страшной, а даже наоборот, уютной и привлекательной – горный ручей был очень холодный. Почти ледяной.
Хозяйственный разжег костер и затеял варить походную похлебку. Он накидал в котелок с водой чего попало съедобного, приперчил смесь и повесил котелок над огнем; Тимыч в это время достал из сумки сверток с волшебной книгой и пристроился на большом плоском камне. Едва он развернул материю, как звонкий голосок Ниги весело поприветствовал мальчика:
– Привет, Тим! Я так рада, что мы все целы и невредимы. Все ли прошло хорошо? Я, по правде говоря, почти ничего и не помню.
– Сильно ты нас напугала, – ласково выговаривал Тим лежавшей рядом с ним на валуне Ниге, – ну зачем ты так?
Боня, не вмешиваясь в разговор, сосредоточенно помешивал ложкой в котелке, иногда поглядывая на мальчика.
– Тебе стало плохо… Мы решили, что ты умираешь. – Тимыч наклонился и сдул соринки с обложки. – Поэтому ка-ак наддали ходу! Мчались сквозь молнии и град. – Тим вскочил, замахал руками. – Беспощадные солдаты преследовали нашу тачанку по пятам, арбалетные стрелы свистели над нашими головами. Но тут я сел за пулемет и дал по врагам длинную очередь: тра-та-та-та! – он осекся, посмотрел на хохочущего Боню. – Да, чего-то я увлекся, – Тимыч засмущался и сел на место.
Боня отошел от костра, сел на корточки возле Тима.
– Нига, объясни мне и нашему юному герою, что с тобой стряслось? Что за хворь на тебя напала, порча какая или ведьмино проклятие?
– Нет, не то и не другое. – Нига слегка вздрогнула, словно ей стало больно. – Я нарушила запрет. Суровый запрет: мне никак, ни под каким видом нельзя колдовать! Такое вот запретительное заклинание наложил на меня Олаф… И если я иду против его заклятия, то последствия для меня ужасны! Чем сильнее использованная мной волшба, тем суровее наказание.
– Зачем он так жестоко? – возмутился Тимыч. – Тебе ведь было очень больно!
– Нет-нет, все правильно, – успокоила его Нига, – это нормальная предохранительная мера, так все волшебники поступают. Чтобы магические книги самоуправством не занимались, не колдовали сами по себе. Опять же если такая книга в плохие руки попадет, то многое рассказать не сможет. Как правило, на третьем раскрытом без разрешения заклинании волшебная книга умирает – превращается в обычную, бумажную, без голоса и жизни. А все заклинания из нее навсегда исчезают. Вот такие дела.
– Значит, ты знала, что рискуешь своей жизнью, когда спасала Боню от морозильного заклятия, укрывала нас от бури? – медленно произнес Тим. – И теперь, если ты еще хоть один только раз поможешь нам, тебя не станет?
– Да, – неохотно призналась Нига.
– Эх-хе, – кряхтя поднялся на ноги Хозяйственный, – вывод простой – немедленно прекращай колдовать! Чтобы я с этой минуты от тебя больше никаких заклинательных песенок не слышал. Сами выкрутимся! Больно надо, чтобы ты в макулатуру превратилась. Смотри у меня! – Боня показал Ниге кулак. Потом подумал и сунул его под нос Тиму: – И ты отстань от Ниги. Нечего ее на волшебство подбивать. Справлялись мы раньше без ее помощи, справимся и дальше.
– Будет сделано! – вскакивая с камня, четко отрапортовал Тим, выкатив от усердия глаза. – Так точно! Есть! Рад стараться.
– Вольно, – в тон ему скомандовал Бонифаций. – Обедать. После в путь, – и снял котелок с огня.
Гора тянулась невозможно долго. Ни пещер, ни щелей, ни разломов за долгие часы пути так и не обнаружилось на отвесной, словно стесанной, поверхности горы. Лишь вездесущие метелки чахлых кустиков, там и сям разбросанные по неприступной стене, темнели на ней грязно-зелеными пятнами. Мелкий гравий взвизгивал под ногами, колеса повозки то и дело тонули в нем; Боня и Тим, серые от пыли, скоро замучались вытаскивать повозку из каменных россыпей.
– Боня, что мы теперь ищем? Тайный вход? – когда повозка в очередной раз застряла, Тимыч сел на камни отдышаться. Боня пристроился на колесе, распахнул жаркую кожаную куртку и стал обмахиваться ее полами.
– В точку попал. По карте где-то в этих местах есть единственный проход сквозь горы в небольшую долину, где и стоит та самая Сторожевая гора. Она рядом, я печенкой чувствую, – Хозяйственный снял с пояса флягу, смочил водой ладонь и обтер лицо, полосами размазав грязь.
– Ну, раз печенкой… – Тим встал и навалился плечом на повозку. – Пошли проход искать!
Они прошагали не так много, когда долгожданный проход сам дал о себе знать. И весьма ощутимо: Люпа остановилась, почувствовав холодный ветер, дувший из густых подгорных кустов – это было очень даже приятно по такой несносной жаре.
– Боник, давай здесь передохнем, – предложил Тим, – здорово как! Дует, точно из кондиционера.
– Насчет передыха не знаю, – Хозяйственный, доставая меч из ножен, двинулся к кустам, – а дальше и впрямь не поедем. Проход здесь, неужели еще не сообразил? – Боня, натужно хекая при каждом взмахе, принялся вырубать кусты; Тим тут же вытащил из повозки рабочий топорик и помчался помогать Хозяйственному. И чуть не лишился головы, не вовремя нырнув под рубящий меч. Боня с испугу обругал его на чем свет стоит и отправил сторожить обоз, то есть сидеть в тележке и не соваться куда не велено. Прохлаждаться.
Тим сидел на колесе, упершись щекой о длинную ручку топорика, отчего вся физиономия у него перекосилась и приобрела обиженный вид: Тимычу очень хотелось помахать топором для пользы дела.
– Еще успеешь! – крикнул из зарослей Хозяйственный, заметив минорное настроение мальчика. – Здесь все так заросло, что и на твою долю останется, – и с остервенением продолжал рубить гибкий кустарник. Конец тупого меча то и дело с треском зарывался в камни, кусты гнулись и не желали рубиться. Над Бонифацием повисло густое облако из пыли, сухих листьев и мошкары; сквозняк относил пыль к повозке. Вскоре чихали все: и Боня-рубака, и Тим с Люпой за компанию.
