Стоящий передо мной человек частично лишен разума, как давно и почему я не знаю, но то, что он блаженный, не вызывает сомнений. Темень! Я надеялась это из-за побоев и скоро пройдет. Что же случилось с тобой, маленький?
— Малыш, все хорошо, не волнуйся, никто не тронет тебя, — я погладила его по мокрой голове, — пойдешь со мной?
— Да.
— Тогда вставай, пойдем.
Он поднялся и вцепился в мою руку. Да, сейчас я вела за руку несчастного ребенка, а не взрослого мужчину.
Мы довольно быстро нашли мою комнату. Так как вода в лохани еще не остыла, я решила искупать этого грязнульку. Он, конечно, припирался, но быстро сдался. Раздевался он сам. Когда я услышала плеск воды, то вышла из ванной. Я ему все объяснила, так что проблем быть не должно. Служанка, слава Всевышним, за боевыми действиями не заметила роскошной гривы своего противника. Чистые вещи какого-то кузнеца (размерчик у моего раба не маленький) я прихватила с собой из купальни для слуг, так что смущать народ не будет.
Я повернулась на скрип двери. О, темень! Всевышние потеряли своего сына, а я его подобрала? Эльфийские принцы наперегонки закапываются поглубже рядом с этим мужчиной. Он стоял передо мной в одних штанах и нервно переминался с ноги на ногу, а в руке зажимал рубашку. Литые мускулы, широченные плечи и узкие бедра, крепкие, закаленные в боях руки, широкие мозолистые ладони с огрубевшей кожей. Звериная грация и в то же время детская неуклюжесть. Первобытная мужская красота и юношеская непосредственность. Как это все сочеталось в одном человеке, неясно. Но он стал вызывать опасение. Мне стало не по себе.
— Что случилось?
— Я не смог надеть рубашку, — мала что ли? Ну, с такой фигурой не удивительно. Тут и тролли не далеко ушли от него в размерах.
— Маленькая? — он помотал головой, — покажи.
Он бы еще бантиков на шнуровке навязал, горе луковое.
— Подними руки вверх, — он и поднял. Дам, дилемма. Я подтащила стул и встала на него. Еле дотянулась.
Кое-как напялив на него рубашку, я начала перешнуровывать ворот. Пыхтя, как вампир над лужей крови, я распутала последние узелки и завязала концы веревки бантиком. Ну, вот и все. Я села на кровать (двуспальная, кстати).
— Чего стоишь как не родной, топай сюда. Садись на пол, будем тебя чесать, лохматик.
Это конечно не обязательно, но он ведь сам не распутает. Малыш сел у меня между колен и откинул голову назад. Я взяла гребень и начала с кончиков. А волосы у него тяжелые, жесткие и жутко спутанные. По мере приведения в надлежащий вид, грива стала мягче и начала переливаться. Красиво. Я решила заплести ему эльфийскую боевую косу. Ее, правда, только дроу носят. Светлые шипы в волосы не пихают, но некоторые человеческие воины плетут себе такие. Хрустальные иглы в голову своему ненормальному я, естественно, совать не стану, я ж не самоубийца! Я собрала волосы на макушке и начала выплетать замысловатый узор сеть, плавно переходящий в боевую косу. Проявив изобретательность, я пустила две небольшие косы вдоль висков и перекинула их вперед. Получилось просто сказочно. Правда, к утру вся эта красота растреплется, ну да ничего, переплету. Малыш запрокинул голову назад и заглянул мне в глаза.
— Дана, я сильно тебе мешаю?
У меня упало сердце. Сколько же раз тебя вышвыривали как паршивого пса, мальчик мой?
— Нет, Малыш, ты не мешаешь мне.
— Но ты ведь злишься на меня. Не злись, просто ударь меня и сразу успокоишься. Я знаю, что приношу несчастья, мне говорили. Я не хочу тебе горя, — и он отвернулся, низко повесив голову.
— Ты что болтаешь, придурок, я тебе за такие слова уши оборву. Что значит ударь? Я кто, палач тебе что ли? А ну марш спать, недоразумение.
И я оттолкнула его голову со своих колен. Может, это было грубо, но я не могу по-другому. Когда загоняют в тупик, я становлюсь резкой. А сейчас я не знала, что делать.
— А насчет несчастий, так я сама не подарочек. Запомни, я тебе не хозяйка, я твой друг. Понял?
— Да.
— Отлично, вот и веди себя соответственно, у тебя же были друзья?
— Да, давно. Я с пастухом дружил.
— Вот и хорошо, представь себе, что я твой друг пастух. И ради вод пустых озер, хватит относиться ко мне как к божеству.
Он кивнул.
— Вот скажи мне, зачем ты на колени встал там, в купальне, а? Неужели тебя заставляли так делать?
— Заставляли. Но я никогда не стоял на коленях перед хозяевами. Перед детьми стоял, а больше никогда. Граф сильно за это бил, но я не встал.
— Так зачем встал на этот раз?
— Я боялся, что ты уйдешь, и эта женщина меня полотенцем побьет, а еще я ее стеснялся.
— Ах ты, аферист! — я легонько стукнула его расческой по макушке, — значит, ты меня чуть на тот свет не отправил, так как думал, я ноги сделаю?
— Какие ноги? Кому?
— Тьфу ты. Никому. Ноги сделать, это значит сбежать. Так ты решил, что сбегу?
— Ну да, тетка то эта страшная, могла и тебя раздеть. Вместе лучше конечно, но я не хотел при ней мыться.
— Ой, ты наша неженка. А при мне, значит, не стесняешься, — темень, он покраснел. Какая же прелесть. Просто слов нет.
— Стесняюсь, но ты ведь тоже голая была бы.
Вот тут покраснела я, а этот юный любитель совместных ванн вообще уже со свеклой слиться смог бы. И вот что на это сказать, логика-то присутствует.
— Ладно, Малыш, поздно уже, давай спать. Чур, я слева сплю.
Я быстренько перемахнула через кровать на свою половину. Спать буду в бриджах и рубашке. Переоделась я, пока чумазый водные процедуры принимал.
— Тариван.
— Что?
— Мое имя Тариван. Я так думаю. Странно, я не помню, чтоб меня так звали.
— Тариван говоришь. Тар, Тари, Тарик, Тарюша, Тарчик. Или нет, Ван, Вани, Ваник, Ванюша, Ванчик. А что, мне нравится.
— Незнакомо звучит, не мое вроде.
— Не твое, так будет твое. Туши свечи и ложись. Одеяло на себя не тянуть.
И Тар задул свечи.
* * *
Утро встретило меня ярким светом, душераздирающим криком и холодным, весьма твердым полом. И как вы думаете, я после этого себя чувствовала? Правильно думаете, как дриада, чье дерево срубили. Да чтоб вам водяной дорожку на дно проруби показал. Кто ж так истошно верещит. Сия тайна сокрыта мраком, поскольку источник сирены скрылся раньше, чем я толком сумела разлепить глаза. А когда снова стала воспринимать звуки, то сильно разозлилась. Мой милый, новоиспеченный друг бессовестно дрых посреди кровати и в ус не дул. Ни крик, ни мое падения его вообще не волновали. От такой наглости я, честно говоря, растерялась. Встала. В зеркале отразилась бледная растрепанная девица с шикарным синим носом и двумя бланшами под глазами. Это что, я по милости этого раба нос разбила? Вот теперь я знала что делать. Мстить!
